Юрий Лужков сдержал данное ИТА обещание вести себя как человек "с понятием". Накануне праздника мэр пообещал уйти в отставку, если Геннадий Пономарев и Владимир Панкратов не будут восстановлены в должностях. При этом он воззвал не только к президенту, но и к законодательству, не позволяющему проводить подобные кадровые перестановки без согласия субъекта федерации (коим Москва является). Исход борьбы предсказать трудно: все зависит от того, как протекал "процесс отставок" — по прямому указанию Ельцина или по принципу "скажи дураку Богу молиться...". Ситуацию анализирует ВЕРОНИКА Ъ-КУЦЫЛЛО.
В России не принято "брать назад" отставки, освященные президентским указом. Трудно представить себе Бориса Ельцина, разводящего руками: извините, поторопился... Однако сложившаяся за последнюю неделю в Москве ситуация несколько отличается от обычной. Президент в "Останкино" только сказал "а" (отставки того-то и того-то были бы слишком малой ценой за смерть...), как "б" за него договорили другие: Ерин и Ильюшенко. Неизвестным осталось только то, что именно явилось главным побудительным мотивом "бэканья": то ли в ситуации неизбежного жертвоприношения главы МВД и Генпрокуратуры были готовы отдать на заклание кого угодно, только не себя, то ли, как верные вассалы, они поспешили понять устный (впрочем, вполне прозрачный) намек главы государства, то ли к понедельнику от Ельцина поступило дополнительное прямое указание.
Общественность довольно однозначно, хотя и без особого восторга, восприняла обещанные Ельциным увольнения — о печальной участи Пономарева и Панкратова уже в четверг говорили как о деле практически решенном.
Спустя день возобладала другая точка зрения: Юрию Лужкову вроде бы удалось убедить президента "не торопиться". Тем не менее отставки состоялись, и мэр "понятливо" улыбнулся. Однако его заявление об отставке нельзя воспринимать всерьез — отставки "снизу" в большинстве случаев оказываются чисто политическими шагами. Именно так можно расценить и демарш Лужкова: мэр не хлопнул дверью, он нарисовал долгосрочный план "противоотставочных" действий (обращение в МВД и Генпрокуратуру, к президенту и, наконец, в суд), который может растянуться на многие месяцы. Этот демарш больше похож не на прямую угрозу, а на намек говорящего медведя Ивану-царевичу: "Не убивай меня, я еще пригожусь..."
Неизвестно, окажется ли президент столь же понятлив на намеки, как и мэр. Если да, то самый простой способ это продемонстрировать — посоветовать Ерину и Ильюшенко пересмотреть принятые решения. Несмотря на фантастичность, этот ход в принципе возможен. Тем более что голоса в защиту если не обоих пострадавших, то хотя бы одного уже прозвучали (в частности, за Пономарева заступился Иван Рыбкин). Не говоря уже о кампании, проведенной в обезглавленных ведомствах. При "восстановлении справедливости" Ельцин получает шанс вновь выступить в роли верховного арбитра, указующего место "погорячившимся ребятам". Правда, при таком развитии событий он рискует нажить в лице верных вассалов, поторопившихся разбить лбы во славу Государеву, новых врагов. То есть выбор серьезен: на одной чаше весов окажется Лужков, а на другой — не только Ерин и Ильюшенко, но и крепкое антилужковское лобби в ближайшем окружении президента. Маловероятно, что ради удовлетворения мэра Ельцин готов наступить на мозоль сразу нескольким своим приверженцам.
А потому наиболее вероятен смягченный вариант замирения, при котором стороны признают: "то, что сделано, не воротишь, но надо идти дальше рука об руку". После, например, задушевной беседы с президентом Лужков может смириться с потерями, но при условии, что ему дадут карт-бланш при назначении новых глав прокуратуры и ГУВД. Тогда пошатнувшийся статус незалежной столицы будет восстановлен, и на ключевых постах вновь окажутся люди Лужкова, пусть и под другими фамилиями.
Нельзя, конечно, абсолютно исключать и жестко конфронтационный вариант, при котором антилужковские силы в окружении Ельцина одерживают победу, а все обращения мэра остаются без ответа, и в конце концов он оказывается перед необходимостью все-таки хлопнуть дверью. Или президент, утомленный противостоянием с непокорным мэром, сам отправляет его в отставку. Но в таком случае Юрий Лужков становится наиболее вероятным кандидатом на выборах мэра в 1996 году: по странности русской психологии, люди жалеют "гонимых" и считают, что "вчера всегда лучше, чем сегодня". Отставленный Лужков будет ассоциироваться со "вчера".