"Сверхлоббизм ТЭК" оказался в фокусе общественного внимания, только когда государство стало испытывать жестокий бюджетно-финансовый кризис. Вместе с тем, если бы существовал количественный показатель интенсивности лоббизма, то, скорей всего, можно было бы обнаружить, что он мало изменился по сравнению со временами освоения большой тюменской нефти.
Методы классического лоббизма на российской почве не приживаются — это становится еще более очевидным в отношении "политического" лоббизма национального ТЭК. До сих пор нельзя говорить о сколь-либо ощутимом влиянии всесильного в глазах общественности нефтяного лобби на государство через разнообразные политические институты. Отсутствие легальных институтов — результат простого расчета: будучи вполне самодостаточными для тривиального выбивания денег, нефтяные генералы только мешали друг другу в объединениях вроде Союза нефтепромышленников. И поэтому заявления главы этого союза Владимира Медведева о том, что на минувших парламентских выборах "потенциал отрасли был использован всего на 1%", — не более чем дань политической моде тех времен и, быть может, подготовка к следующим выборам.
Говорить же о том, что сырьевое лобби вынуждено будет прибегнуть либо к политической самоорганизации (что, впрочем, не очень выгодно с точки зрения формирования имиджа), либо к активному продвижению поодиночке многочисленных кандидатов, позволяет всего одно обстоятельство. Последнее время взаимоотношения государства и сырьевого сектора строились по весьма нехитрой схеме: в силу бюджетных трудностей государство почти отказалось от прямых финансовых вливаний в ТЭК, заменив их разнообразными льготами. Минтопэнерго, в свою очередь, обеспечивало более или менее стабильную работу. Схема была чрезвычайно выгодна обеим сторонам: правительство, замаскировав прямые субсидии сырьевым отраслям, чуть-чуть "облагородило" в глазах МВФ бюджет, а нефтяники получили свободу практически бесконтрольно эксплуатировать льготы.
В условиях, когда внутренние цены на энергоносители составляют в лучшем случае треть от мировых (уголь — исключение), такая система могла существовать сколь угодно долго: разрыв позволял практически не обращать внимания на экономическую эффективность ТЭК (примечательно, что до сих пор отчеты Минтопэнерго пестрят цифрами падения добычи и капиталовложений, но умалчивают о производительности труда). Но "новая революция" — так называет Юрий Шафраник готовящееся решение об окончательной либерализации цен на нефть — означает смерть казалось бы незыблемой системы. Вернее не смерть, а равнозначное ей сужение "свободы выбора путей решения задач, возложенных на них государством", то есть обеспечения положительного сальдо внешней торговли.
ВЛАДИСЛАВ Ъ-БОРОДУЛИН