Трудно было уловить, говорится это с гордостью или с досадой. Поздно вечером в пятницу — уже после того как прошли все встречи и совещания, которыми сопровождалось проведение расширенной коллегии Минтопэнерго, — его глава Юрий Шафраник в беседе с корреспондентом Ъ, кажется, был уже не в силах придерживаться традиционной аппаратной осторожности. Хотя не исключено, что естественная усталость здесь ни при чем — прямолинейность всегда считалась слабым местом Шафраника. Она, же, возможно, в конечном счете сослужила ему хорошую службу: "просчитываемый министр — хороший министр". Если бы это было не так, не исключено, что по окончании очередного трехмесячного цикла в министерском кресле на Китайском проезде воцарился бы новый хозяин.
Проходящему по коридорам Минтопэнерго сразу же бросается в глаза общая убогость обстановки. Внешне все здесь как бы застыло на рубеже 50--60-х годов — эпохе освоения западносибирских месторождений. "Империя" — это, по свидетельству очевидцев, было то слово, которое произнес первый министр топлива и энергетики России Владимир Лопухин, впервые войдя в конце 1991 года в свой кабинет на третьем этаже обшарпанного здания, в котором незадолго до этого помещались семь союзных министерств. Юрию Шафранику же Минтопэнерго представляется скорее корпорацией, в которой он занимает положение исполнительного директора, а роль держателей контрольного пакета акций досталась президенту и премьеру. Жизнь показала, что Шафраник, уже третий год удерживающийся в пусть и потрепанном (но не потерявшем из-за этого своей привлекательности) кресле министра, оказался ближе к пониманию секретов аппаратного долгожительства, чем его предшественник, через шесть месяцев вынужденный покинуть госслужбу. Кстати, теперь уже мало кто помнит, что Виктор Черномырдин, руководивший отраслями ТЭК после ухода Лопухина, так и не занял официально пост министра. Поэтому считать Шафраника его наследником нельзя.
Возможно, именно это восприятие министерской роли и является ключом к пониманию удивительной метаморфозы, происходящей ныне с образом главы Минтопэнерго. Тем, кто помнит насыщенные драматизмом выступления Юрия Шафраника на совещании по проблемам ТЭК и аналогичных слушаниях, проведенных в начале 1993 года Верховным советом, его речь на последней расширенной коллегии министерства могла показаться неожиданной. Наряду с привычными пассажами о тяжелом положении в ТЭК в ней содержалось и признание в том, что это положение не более опасно, чем во всей российской экономике. Более того, ТЭК должен решать стоящие перед ним проблемы с учетом интересов всех отраслей: "Мы не можем сократить производство из-за неплатежей. Остановится ТЭК — остановится вся страна".
Эта в общем бесспорная истина звучит уже в ином контексте, чем ранее, когда у представителей других секторов экономики был соблазн упрекать Шафраника в шантаже. Теперь вопрос ставится иначе: "Будучи сторонниками выравнивания цен, мы сейчас прекрасно понимаем значение продукции наших отраслей для общего уровня цен в стране". В апреле-сентябре цены на нефть практически не повышались, что стало фактором устойчиво низкого уровня инфляции, вызвавшего к жизни призрачные надежды на скорейшее наступление финансовой стабилизации. Подобные надежды были и будут призрачными до тех пор, пока в системе ценообразования сохранится фактор искусственно заниженных цен на энергоносители.
"Так что же — второй этап либерализации?" Перед ответом на этот вопрос Шафраник делает, кажется, излишне длинную паузу: "Мы можем только шоком заставить другие отрасли выпускать конкурентоспособную продукцию... Или угробить. Вот этот-то поворот для страны и является самым жестоким. Мы подошли к тому, что было в 1991 году, — к новой революции. Экономика страны в огромной степени зависит от ТЭК, который уже стоит на пороге второй либерализации. Но мы-то все психологически к этому не готовы!" С этим, конечно, трудно спорить. Получая электроэнергию по тарифам в пять раз меньшим, чем в Канаде (мировой чемпион по дешевизне энергоресурсов), задумываются ли руководители предприятий о том, что будет после принятия рокового решения? В этот момент Шафраник действительно больше похож на руководителя "Минтопэнерго Inc.", чувствующего ограниченность платежеспособного спроса на свою продукцию. Впрочем, сам он хочет, чтобы его воспринимали как макроэкономиста: "Пусть меня коллеги обвиняют в конформизме, но уже давно я не 'тэковец'. Я макроэкономист поневоле. Невольно выхожу на обобщения, постоянно сглаживая противоречия то с представителями отраслей, то регионов". Очевидно, что сейчас Шафраник начинает делать ставку на имидж не напористого отраслевого лоббиста ("твердолобый" — такую характеристику дали ему еще в самом начале его министерской карьеры), а руководителя отрасли, осознающего ее роль как станового хребта национальной экономики.
Смена акцентов — от "ТЭК необходимо..." к "ТЭК должен..." — обусловлена положением министра, вынужденного играть роль связующего звена между госаппаратом и предприятиями отрасли. Наиболее сложная проблема для него — успешно поддерживать баланс интересов, приобретая движение в направлении, соответствующем наибольшему на данный момент давлению. В условиях конфронтации в стане федеральных властей и общей слабости госаппарата от Шафраника требовалось прежде всего исключить возможность саботажа "нефтяных генералов" и забастовок "угольных баронов", завоевать авторитет у которых можно было только четким исполнением роли отраслевого лоббиста: "Используй любую возможность для продавливания нужных тебе решений!"
В целом он успешно справлялся с этой ролью. Однако период самоутверждения завершился довольно быстро — президент взял верх над парламентом. Более сильная исполнительная власть требует от министра уже обеспечить прежде всего государственные интересы и управляемость отраслью в ходе акционирования и приватизации. Поэтому логичен акцент, который в своих последних выступлениях делает Шафраник на выполнении "решений президента и правительства". "Акционирование не должно привести к раздроблению предприятий ТЭК. Такие попытки должны пресекаться как противоречащие интересам государства". Сомнительно, чтобы год назад мы услышали от министра что-нибудь подобное следующему: "После передачи госпакетов акций руководству предприятий в ряде случаев последних стало заносить. Их свобода — это свобода выбора путей решения задач, возложенных на них государством".
В условиях промышленного спада и растущих расходов на ведение боевых действий на Северном Кавказе ожидать существенного ослабления финансового пресса на валютноэффективный сырьевой сектор было бы наивным. Именно поэтому при том, что отрасли ТЭК обеспечивают 30% стоимости промышленной продукции, 40% доходов бюджета и около 50% валовой экспортной выручки, еще долго будут актуальными слова Юрия Шафраника: "Охарактеризовать финансовое состояние отрасли как 'убыточное' — это еще слабо сказано". В случае же провала финансовой стабилизации российской экономики топливно-энергетическому комплексу волей-неволей придется взять роль международных финорганизаций на себя. "Удачливый лоббист" в этом случае будет, пожалуй, худшей характеристикой министра.
ВИКТОР Ъ-МЕЛЬНИКОВ