Шахтеры — понятие интернациональное. Именно они, возмутители спокойствия властей предержащих, стояли у истоков тред-юнионизма, пробуждая коллективистские чувства не только у собратьев по кирке, но и у железнодорожников, ткачей, докеров — взять хотя бы доставившее немало хлопот британскому кабинету знаменитое "тройственное соглашение" 1913 года. Времена менялись, правительства приходили и уходили, а шахтерская проблема оставалась, ибо труд тяжел и неблагодарен. Рассказ о том, что, уходя в забой, углекопы брали с собой клетку с канарейкой в качестве экологического барометра — байка и не более того. Ибо под землей плохо и неуютно — там птицы не поют...
На политическую арену углекопы выходят еще до начала промышленной революции на Западе в конце XVII — начале XIX века. Уголь и стал "энергетической опорой" этой революции. А шахтеры — самой организованной (по причинам хотя бы чисто технологическим) силой, с которой трудно было не считаться.
До начала массового тред-юнионистского движения горняки и ткачи являли слабые признаки политизации, хотя были заметны на баррикадах буржуазных революций, где их скорее использовали; самостоятельной силой их назвать было трудно. И поэтому в политике шахтерскую карту разыгрывали и разыгрывать будут еще не раз и многие. (Кстати, в Англии тред-юнионы входили в состав лейбористской партии на правах коллективного члена.) Движение чартизма (за расширение избирательных прав) в Англии в первой половине XIX века — скорее подтверждение последнего тезиса. В политику шахтеров (позднее классики марксизма назовут их "рабочей аристократией") затягивали вожди. В старой доброй Англии именно углекопы вдохновили Маркса и Энгельса на создание эпического образа "могильщика буржуазии". Именно Британии — "мастерской мира" — от шахтерских волнений пришлось вкусить сполна. Вспомним 1926 год, стачку горняков Уэльса и кампанию солидарности, развернувшуюся в СССР. III Интернационал рассчитывал из этой стачки разжечь мировую революцию. Революционный имидж шахтеров с тех пор вовсю затаскали пропагандисты от КПСС.
Но времена менялись. Трактор пришел на смену крестьянской лошадке. А постиндустриальное общество вообще не нуждалось в угле в прежних объемах. Шахтеры становились лишними. Американские Аппалачи охватило запустенье. Но в США еще в первой половине ХХ века научились бороться с тред-юнионами — либо подкупая их, либо прибегая к закону (по антитрестовскому закону Шермана конца XIX века, тред-юнионы подпали под категорию монополий, к которым применимы суровые репрессивные меры антимонопольного законодательства).
Классическая история "второй индустриальной революции" произошла в той же Англии. В начале 70-х годов стачка горняков свергла кабинет Эдварда Хита. Лучше бы они этого не делали: пришедшая на смену "железная леди" Маргарет Тэтчер расправилась с горняками жестоко, заставив надолго замолчать. Основные средствами стали репрессии: локауты, закрытие шахт и их денационализация. Кстати, о вождизме. Гораздо позднее на волне шахтерского движения всплыл знаменитый вожак Скаргилл. Но, говорят, его финансировали из Москвы.
После коммунизма: могильщики "новых русских"?
В посткоммунистическом обществе роль шахтеров оказалась особенно велика в силу ряда причин. Во-первых, сказался имидж "передового отряда", столь долго культивируемый компартиями. Когда в СССР шахтеры впервые потребовали убрать парткомы с предприятий, никто из лидеров КПСС не нашел в себе сил воспротивиться мнению "гегемона из гегемонов". Во-вторых, хрупкие посткоммунистически правительства вообще боялись бунта как такового. Наглядный пример: первый кабинет "после Чаушеску" Петре Романа пал именно под давлением прибывших из долины Жиу шахтеров. Чумазая толпа (прямо из забоя) в центре Бухареста у дома правительства учинила погром, который нельзя было расценить иначе как хулиганство (жгли машины, подожгли и дом правительства, внутри все разграбили). Требовали (прямо как нынче в России), чтобы премьер вышел к "народу".
А что у нас? Шахтеры немало способствовали развалу советской власти и приходу к власти Ельцина. Тот, кстати, сам умело шахтерскую карту против Горбачева и разыграл. Теперь ее могут разыграть против него. Кто?
Прежде всего это региональные вожди. В шахтерских регионах на шахтах занято большинство населения, "на угле" завязана почти вся местная экономика. И местные власти независимо от политических пристрастий имеют шансы усидеть в своих креслах лишь если они удовлетворяют шахтеров либо финансовыми подачками, либо популизмом (в форме, например, лоббирования наверху, дабы хоть как-то поддержать шахты в рабочем режиме). Средств у местных властей нет. Их надо выбивать из Москвы, а выбивание широко пропагандировать. Поэтому лидеры угольных регионов обречены на конфронтацию с центром и на заигрывание с шахтерами. Пример смычки кузбасских горняков с их недавним противником Аманом Тулеевым — самый яркий.
Использовать шахтеров могут и партии. За титул шахтерских заступников готовы бороться многие: по шахтерским регионам в прошлом году успели проехать Александр Руцкой, Геннадий Зюганов и, конечно, Владимир Жириновский. Коммунисты напирают на "классовую солидарность" и новое "историческое предназначение" шахтеров — могильщиков "новых русских". Центристы-хозяйственники, выражающие интересы "красных директоров", давят на знание особенностей "специфического" российского рынка и шахтерской отрасли: дескать, западные постиндустриальные реалии в виде забвения угольной отрасли к России отношения не имеют.
Не прочь повоевать за шахтеров и демократы-оппозиционеры вроде Явлинского и Федорова, убеждающие горняков в "нерыночности" нынешних правителей и обещающие показать (если придут к власти) прелести "настоящего" рынка. Но, похоже, что само слово "рынок" дискредитировано для шахтеров. Стоит заметить, что "прорыночные" — но без внятной артикуляции — лозунги горняки выдвигали лишь очень недолго в последние годы перестройки — как чисто антирыжковские. А сегодня именно от рынка шахтеры и страдают, ибо именно рыночными соображениями нынешние власти объясняют невозможность заплатить уже твердо обещанные и заработанные деньги.
Богатый выбор потенциальных "друзей народа" позволяет шахтерским вождям, которые сами вряд ли имеют шанс стать самодостаточными политиками — в политическую элиту их уже не пустят, вести себя как капризная невеста, взвешивающая плюсы и минусы предлагаемого брака. Несмотря на выдвигаемые политические лозунги, собственно политика шахтеров интересует лишь постольку, поскольку она напрямую отражается на их благосостоянии. А отставка нынешнего кабинета нужна не потому, что это "антинародный" режим, а для того, чтобы новое правительство выплатило зарплату. Поэтому ни анпиловским рабоче-крестьянам, ни андреевским большевикам у шахтеров ловить особенно нечего — уж больно они "идейные".
У Явлинского могут возникнуть проблемы иного рода: его прогноз, что при нормальном рынке закроются от 10 до 30% шахт, известен. Если же рыночник Явлинский вдруг клятвенно пообещает посадить угольщиков на дотации, то шахтеры скорее уж поставят на коммунистов, которым по этой части можно твердо верить. У "красных директоров" также могут быть сложности, если шахтеры вспомнят, что при многомесячных невыплатах зарплаты директора шахт личных финансовых проблем не испытывают, могут позволить себе размяться на Канарах. А стоящая подле заводоуправления директорская иномарка вообще вызывает неприятные чувства.
Реальные шансы заполучить в союзники шахтеров есть у партий, с одной стороны, имеющих вес в политике, а с другой — не слишком ассоциированных с нынешним режимом. Тут просматриваются две фигуры. Жириновский может рассчитывать на влияние в угольных регионах — как в регионах, подверженных маргинализации. Маргиналы — это типичный электорат ЛДПР. Приморье, например, уже продемонстрировало это на последних выборах. Но Жириновскому может навредить его имидж — порой его воспринимают как слишком многословного, от чего шахтеры подустали. Жириновский может уступить Зюганову, который выглядит более респектабельно в глазах шахтеров, остающихся, надо помнить, "революционным классом": о своей относительно сытой жизни при социализме они говорят не без ностальгии.
Но главная проблема в том, что рано или поздно под давлением железной логики развития современной экономики шахты все равно придется закрывать — пусть это и будет дороже, чем их дотировать. И противостояние горняков с любой властью в этом смысле гарантировано.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ,
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ