Забастовка шахтеров примечательна прежде всего тем, что правительству фактически впервые предстоит ответить на вопрос, как государство в условиях жесткой финансовой политики будет строить отношения с неэффективными отраслями. Скорее всего, власти пойдут навстречу шахтерам и предоставят требуемую поддержку за счет кредита Центробанка.
Экономическая суть конфликта весьма проста. Угольная промышленность требует предоставить ей в 1995 году государственную финансовую поддержку (в основном в виде дотаций) в размере 10 трлн рублей. Причем в I квартале шахтеры хотели бы получить 2,5 трлн; имеется в виду, что правительство, в частности, погасит задолженность по выплате зарплаты. Власти, естественно, относятся к подобным требованиям без особого энтузиазма, учитывая провозглашенный переход к жесткой финансовой политике.
Возникает вопрос о последствиях конфликта. По предварительным оценкам, потери в добыче на шахтах и разрезах, участвующих в забастовке, составят 488,5 тыс. т угля (в год в России добывается около 260 млн т). Но этим не ограничится. Именно в связи с забастовкой встал вопрос о том, каким образом в условиях провозглашенной жесткой финансовой политики власти будут строить свои отношения с неэффективными отраслями промышленности.
В сущности, сейчас угледобыча держится на плаву за счет госсубсидий и кредитов: по итогам 1994 года кредиторская задолженность предприятий отрасли составила, по данным Минтопэнерго, 6,852 трлн рублей. При этом прекращена добыча на 15 особо неперспективных и непроизводительных шахтах. Кроме всего прочего, важно, что постоянно падает значение угля как источника российских экспортных поступлений. В прошлом году физические объемы экспорта угля сократились на 11,4%, в то время как экспорт остальных энергоресурсов заметно вырос.
Однако это не означает, что власти могут избрать конфронтационный путь и отказаться от поддержки угольных предприятий. Во-первых, с точки зрения мировых стандартов бесперспективны отнюдь не все российские шахты. Во-вторых, что более важно, российскую угольную промышленность необходимо сохранить не столько по экономическим, сколько по чисто технологическим причинам. В конце концов, ведь даже временное прекращение угледобычи парализует обрабатывающую промышленность и топливную систему. Очевидно, что российские власти, традиционно отличающиеся технократическим мышлением, на это не пойдут.
Поэтому, скорее всего, власти все же удовлетворят требования шахтеров. Вряд ли на это будут выделены дополнительные бюджетные средства, поскольку переговоры с МВФ о выделении кредита в $6 млрд и без того идут очень трудно: фонд боится неоправданного расширения бюджетных расходов. Следует также помнить, что в меморандуме, направленном международным финансовым организациями в сентябре прошлого года, правительство обещало сократить помощь угольной отрасли. Более вероятно, что власти прибегнут к очередному финансовому маневру и используют для предоставления помощи кредит ЦБ. Закон о финансировании госрасходов в I квартале 1995 года разрешает Центробанку предоставить кредит в размере 5 трлн. рублей на покрытие "временного разрыва" между текущими доходами и расходами. Ясно, что такой шаг будет иметь существенные инфляционные последствия, даже если кредит будет предоставлен в форме покупки Центробанком государственных ценных бумаг.
ВИКТОР Ъ-ИВАНОВ