17 августа исполнилось десять лет со дня дефолта 1998 года, одного из самых драматичных событий в новейшей российской истории. К этой знаменательной дате "Деньги" решили вспомнить, что породило стремительный крах отечественной финансовой системы.
Коридорные игры
Если говорить об истории российского финансового кризиса, закончившегося объявлением дефолта по государственному долгу в августе 1998 года, полезно вспомнить, как закладывались основы функционирования финансовой системы России образца последнего десятилетия прошлого века. Причем начать стоит с валютного рынка, поскольку рынок рублевых госбумаг, хотя и стартовал в мае 1993 года, пару лет играл из-за скромного объема относительно скромную роль в экономике. Между тем на валютном рынке уже в 1994 году начали формироваться предпосылки будущего кризиса.
11 октября 1994 года на ММВБ произошел обвал курса рубля — в ходе торгов он подешевел по отношению к доллару на 27%. Эти события получили название "черного вторника" и стоили кресел главе Центробанка Виктору Геращенко и министру финансов Сергею Дубинину. Не то чтобы рост курса доллара (а с ним и цен на потребительском рынке) в итоге оказался слишком уж существенным. Важно другое: российские чиновники хорошо запомнили, что девальвация национальной валюты для них — синоним понятия "отставка"; не исключено, что именно этим во многом объяснялось упорное нежелание отечественных финансовых властей пойти на снижение курса рубля тремя годами позднее, когда в этом возникла реальная необходимость.
Более того, годом позже, в середине 1995-го, правительство и Центробанк объявили о принятии на вооружение новой стратегии — так называемого валютного коридора. Было объявлено, что финансовые власти не допустят существенных колебаний курса рубля (примерно 7%, не более) относительно некоего среднего значения.
Объясняя логику властей, первый вице-премьер Анатолий Чубайс тогда заявил: "Решение принято на совещании у президента. Ему предшествовал большой объем расчетных работ, консультации с самыми крупными в мире специалистами в области валютного регулирования. Это итог приложенных в первом полугодии усилий по снижению инфляции, по стабилизации ситуации в кредитно-финансовой сфере".
А и. о. председателя Банка России Татьяна Парамонова пообещала, что "для обеспечения стабильности валютного курса ЦБ намерен активно использовать весь арсенал имеющихся в его распоряжении денежно-кредитных инструментов, включая механизм процентных ставок и операции на открытом рынке. ЦБ будет осуществлять на биржевых и небиржевых рынках интервенции — в зависимости от ситуации либо рублевые, либо долларовые. Банк сделает все возможное, чтобы обеспечить товаропроизводителям и населению валютную стабильность и прекратить спекуляции на валютном рынке".
Определенные изначально границы валютного коридора в дальнейшем регулярно пересматривались, но сам принцип вплоть до дефолта оставался неизменным: Центробанк регулярно сообщал рынку ориентиры курсовой политики. До поры до времени это проходило вполне безболезненно. Но ситуация изменилась в 1996 году в ходе подготовки президентских выборов. Именно тогда началась безудержная эмиссия ГКО. Причем в начале года на рынок пустили иностранных инвесторов. И если на конец 2005 года объем рынка ГКО-ОФЗ составлял (в пересчете на деноминированные рубли) 74 млрд руб., то на конец 2006-го — уже 241 млрд руб.
Вот как описывала ситуацию тех лет в интервью "Коммерсанту" тогдашний руководитель департамента ценных бумаг и финансового рынка Минфина Белла Златкис: "В 1996 году, когда были президентские выборы, было совсем не очевидно, кто победит — Ельцин или коммунисты. Именно в этот период создалась проблема с ГКО, потому-то одномоментно на 100 млрд руб. были увеличены бюджетные расходы — нужно было профинансировать выплату зарплаты. Если помните, тогда каждый вечер по телевидению выступал министр финансов Александр Лившиц и рассказывал, в каких регионах погашены долги по зарплате. И долги эти погасили прямо перед выборами, причем исключительно за счет рынка госзаимствований. Даже не обсуждая, как это на рынке скажется. И процентные ставки тогда взлетели немыслимо. Правда, никто сегодня не может ответить на вопрос: если бы тогда не выбрали Ельцина, то что было бы с нашей страной, с ее политическим устройством, с экономикой? Не говоря уже о рынке госдолга. Но так или иначе жертвой тогда пал бюджет и бюджетная политика. В том числе и рынок госдолга".
Курсовые издержки
Впрочем, до поры до времени финансовые власти могли позволить себе не придавать большого значения резкому росту объема госдолга. Конечно, увеличение расходов по обслуживанию долга заставляло делать все новые и новые заимствования, причем нарастающие в геометрической прогрессии. Так, за 2007 год объем рынка рублевых госбумаг почти удвоился, достигнув 436 млрд руб.
Однако властям удавалось затыкать бюджетные дыры — в первую очередь благодаря начавшемуся после выборов 1996 года рекордному притоку иностранного капитала. Деньги активно шли как на рынок акций, так и на рынок ГКО. Понять иностранцев было несложно. В условиях валютного коридора рублевая доходность для них практически автоматически трансформировалась в долларовую. А доходность, например, рынка ГКО в конце лета 1996-го достигала 60-80% годовых.
Плюс к этому в 1996 году, когда иностранным инвесторам разрешили работать на рынке ГКО, их обязали при входе на рынок заключать форвардные контракты на конвертацию рублей в валюту при выходе с него. Сначала такие контракты заключались с ЦБ, а с 1997 года — с коммерческими банками. Таким образом, иностранные инвесторы получили в свое распоряжение инструмент с фактически фиксированной высокой валютной доходностью.
В итоге сложилась следующая ситуация. Завышенный с точки зрения баланса экспортно-импортных операций курс рубля вел к дефициту торгового баланса. Однако этот дефицит компенсировался положительным сальдо операций с капиталом, в результате чего сальдо счета текущих операций платежного баланса оставалось положительным, а это позволяло поддерживать высокий курс рубля. Все бы ничего, если бы при этом удавалось за счет такого рода финансовой стабилизации потихоньку решать бюджетные проблемы. Однако этого не происходило. Конфликт прокоммунистической Думы с исполнительной властью приводил к тому, что бюджеты принимались сплошь дефицитные; да и налоги собирались откровенно плохо. К тому же, сев "на иглу" легкого решения проблем с помощью наращивания госдолга, ни исполнительная, ни законодательная власть не собирались от нее отказываться.
Неизвестно, сколько смогла бы просуществовать такая система даже при благоприятной конъюнктуре мировых фондовых рынков, но ясно, что не слишком долго — наращивать госдолг такими темпами просто физически невозможно. Крах приблизило падение фондовых рынков в Юго-Восточной Азии в октябре 1997 года, после которого начался исход инвесторов с развивающихся рынков, в том числе российского.
Если за первое полугодие 1997 года только иностранные портфельные инвесторы вложили в Россию $13 млрд, то уже в третьем квартале — лишь $2,1 млрд, а сальдо текущего счета платежного баланса стало отрицательным. В четвертом же квартале инвесторы и вовсе стали покидать российский рынок. Уже ближе к концу года на денежном рынке стали случаться периодические кризисы ликвидности, ставки межбанковского кредитования взлетали до заоблачных высот.
На все это наложилось падение нефтяных цен — в 1998 году за баррель давали меньше $10; ситуация с платежным балансом ухудшилась еще больше.
Что делать в подобной ситуации, известно давно, и те же страны Юго-Восточной Азии, попавшие в тиски похожих обстоятельств, наглядно показали, что вылечить платежный баланс вполне реально с помощью девальвации национальной валюты. Но то ли у монетарных властей слишком свежи были воспоминания о "черном вторнике" (Сергей Дубинин к тому времени уже возглавил ЦБ), то ли они понадеялись на новые кредиты МВФ, то ли вообще на "русский авось" — как бы то ни было, пакет антикризисных мер, принятый в мае 1998 года правительством Сергея Кириенко, эффекта дать не успел. А ЦБ продолжал стремительно тратить валютные резервы для поддержания курса рубля.
В итоге к августу ситуация стала отчаянной. И знаменитое совместное заявление правительства и ЦБ от 17 августа, хотя и было неожиданно своей радикальностью, у ряда экспертов шока все же не вызвало — примерно с весны было понятно, что дело идет к катастрофе. Напомним, согласно документу, были расширены границы валютного коридора (верхняя выросла с 6,3 руб./$ до 9,5 руб./$, что привело к немедленной девальвации рубля), заморожены выплаты по ГКО и введен мораторий на выплаты частной задолженности перед нерезидентами — так пытались спасти банки, чей долг по форвардным контрактам после девальвации оценивался в $20 млрд.
Сухой остаток
Справедливости ради отметим, что курсовая политика российских властей в преддефолтный период имела и положительные стороны. Так, сильный рубль делал привлекательнее импортные операции российских компаний. В итоге многим из них удалось провести модернизацию производства, закупив за рубежом оборудование.
Но за все хорошее надо платить. Для широких слоев населения самым болезненным стало падение реальных доходов, вызванное инфляционным всплеском после девальвации рубля, а также банковский кризис, последовавший после дефолта.
"По сути, стране грозила гиперинфляция. Неуправляемая трехкратная девальвация рубля буквально взорвала потребительские цены. В результате реальные доходы населения в сентябре снизились на 25%. По сравнению с 1997 годом. Обесценились рублевые сбережения граждан. Многие потеряли свои сбережения в обанкротившихся банках. Резкое сокращение импорта продовольствия, медикаментов обернулось для страны острым дефицитом товаров первой необходимости",— вспоминал позднее Евгений Примаков, назначенный в сентябре 1998 года премьер-министром.
За год после августовского кризиса лицензии потеряли более 180 банков, в том числе такие известные, как Агропромбанк, Инкомбанк, "Империал", ИнтерТЭКбанк, Мосбизнесбанк, МЕНАТЕП, Онэксимбанк, Промстройбанк, Токобанк, Уникомбанк, "Юнибест". И хотя частным вкладчикам производились выплаты через Сбербанк, это были уже совсем не те деньги — их съела инфляция. Равно как и средства инвесторов, полученные ими после реструктуризации ГКО. Что касается рынка акций, то он на несколько лет впал в состояние комы.
Произошли серьезные изменения и в политическом устройстве страны. Впервые в России было сформировано правительство, опирающееся на парламентское большинство. В кабинет министров вошли представители разных партий, в том числе коммунистической. Например, первым замом премьера Евгения Примакова, курирующим промышленность, стал коммунист Юрий Маслюков. Одновременно значительно ослабло влияние олигархов — во-первых, после кризиса у многих из них просто кончились деньги, а во-вторых, в связи с замораживанием рынка госдолга бюджет стал менее зависим от желания финансовых структур вкладывать средства в ГКО.
Также стоит отметить, что, как показали последующие события, решение о дефолте и девальвации рубля оказало на экономику России положительное влияние. Понижение курса рубля повысило конкурентоспособность российской экономики, активно пошло импортозамещение. Денежная эмиссия, проведенная вернувшимся в сентябре 1998 года на пост главы ЦБ Виктором Геращенко, позволила постепенно решить проблему неплатежей в экономике.
Другое дело, что терапия оказалась слишком уж шоковой. Наверное, можно было не доводить ситуацию до таких крайностей — например, вовремя отказаться от стереотипов мышления и девальвировать рубль. В конце концов примерно к такой политике российские монетарные власти и пришли. По крайней мере, ни о каких ориентирах для спекулянтов типа валютного коридора никто со времен дефолта не вспоминал. Да и бюджет у нас теперь неизменно профицитный. Конечно, при нынешнем уровне цен на нефть властям добиться этого не так-то сложно. Но здесь уместно вспомнить, что бюджет с первичным (без учета выплат по долгу) профицитом Россия получила уже в 1999 году, когда нефтяные цены еще не успели взлететь до нынешних высот. В общем, прав был Леонид Ильич Брежнев, заявивший в свое время, что "экономика должна быть экономной".