Выставка супрематизм
В корпусе Бенуа Русского музея открылась выставка Николая Суетина (1897-1954), замечательного художника и одного из самых известных учеников Казимира Малевича. По мнению АННЫ Ъ-МАТВЕЕВОЙ, Суетин видел мир не только глазами своего учителя.
Супрематические композиции, холсты и рисунки с перекрещивающимися линиями и пронзающими друг друга треугольниками, серпами и квадратами, объекты-архитектоны, а также чашки, чайники, узоры для ткани и обоев, архитектурные построения, все вместе составляющие проект переустройства мира по законам искусства,— в такой водоворот самых разношерстных художественных метаний попадает зритель на выставке Николая Суетина.
Справедливости ради надо заметь, что метания от жанра к жанру, попытки заниматься всем сразу, от живописи до праздничного убранства улиц, и головокружительные идеи, как переделать мир, ждут вас на выставке любого художника из когорты русского авангарда. Невероятная мощь художественного порыва, ощутимая во всех этих квадратах и кругах, на первый взгляд, кажется необъяснимой, но на самом деле вполне понятна. Когда искусство делается частью революции, а кисть в руках — орудием, способным взорвать вселенную, это заводит любого художника так, что отголоски тогдашнего драйва доходят и до нас.
Суетин был самым преданным учеником Казимира Малевича и очень на него похож. Впрочем, на Малевича похожи все его ученики: неистовый создатель супрематизма требовал от них не только полного с собой согласия, но и единомыслия. Из апостолов Николай Суетин был самым близким. Попавший после кадетского корпуса в революционный Витебск, он с головой окунулся в художественную жизнь, а она в Витебске бурлила не хуже, чем в Петрограде и Москве. Там открыл свою Народную художественную школу Марк Шагал, и Суетин, порвав с военной карьерой, встал под знамена армии искусств.
В 1919-м он познакомился с Казимиром Малевичем и был им крещен в супрематизм. Суетин научился мыслить геометрическими фигурами и лучами, вошел в созданное Малевичем объединение "Утвердители нового искусства" (УНОВИС), вслед за учителем переехал в Петроград, в основанный тем же Малевичем ГИНХУК — Институт художественной культуры, а по сути гнездо авангарда, его творческую лабораторию и штаб-квартиру нового искусства. С Малевичем он оставался до самой смерти учителя в 1935 году, а когда того не стало, разработал и сценарий его похорон, и черно-бело-зеленый супрематический гроб-архитектон, в головах которого стоял вместо иконы знаменитый "Черный квадрат", и надгробный памятник на могиле Малевича в Немчиновке — черный куб, то есть тот же квадрат, только трехмерный. Однако параллельно с созданием супрематических композиций и архитектонов он устроился художником на Государственный фарфоровый завод, бывший Императорский, и там создал свои самые яркие работы, те, которые, говоря о Суетине, вспоминают первыми.
Потому что революция, как наводнение, затопила все. И радикалы от искусства, которым впервые в истории выпал шанс не украшать жизнь, а ломать, строить и менять, полем применения своих сил видели не меньше как всю человеческую жизнь, в том числе и быт до мельчайших мелочей. Тарелки, чашки, чайники тоже должны были стать обновленными и революционными — их-то и создавал Суетин. Напрочь отринув старые формы, он проектировал кубистские кофейники, чашки-половинки и вазы-суетоны (на выставку они привезены их коллекции ЛФЗ). Здесь же, на выставке, видно, как успокаивался Суетин к концу 1920-х. Из пламенного провозвестника новой жизни и нового искусства он превращался во все более традиционного художника. На место беспредметных картин из квадратов и лучей (игры ума, чистых идей) приходили картины все более фигуративные. Вместе с Малевичем он прошел "крестьянский" период: его крестьяне так же, как у Малевича, стоят в полный рост и не имеют лиц, но у Суетина меньше бескомпромиссности цвета, у него цвет не знак самого себя, а действительно окраска платья или платка, у него и смешанные оттенки, и полутона.
Чем дальше, тем меньше в нем остается от авангардиста, тем более обычным он становится. Его серия "Мужики" начала 1930-х уже и от знаковости цвета отошла, и лица у мужиков на месте, вполне выразительные лица, и вообще он уже почти сезаннист. Это не конформизм, приходящий с возрастом, это не художник состарился — состарился мир вокруг него. По картинам Суетина можно ставить диагнозы веку: вот ослепительный революционный взлет, вот откат назад, к спокойной жизни и искусству как украшению гостиной. На выставке в Русском творчество одного художника предстает полным набором иллюстраций к советской истории, так и не поместившейся в бездонном "черном квадрате" первой половины ХХ века.