У Дмитрия Быкова на очереди биография шестидесятника Булата Окуджавы и роман из 1920-х. А пока вышли "Списанные", роман о "нулевых". Судя по одному из эпиграфов, именно история про сегодня далась ему тяжелей всего. Судя по намекам, разбросанным по его радиопередачам, издать такой роман тоже труднее: в результате он был опубликован в новом нераскрученном издательстве "ПРОЗАиК". Один из самых резонансных публицистов, Дмитрий Быков максимально политизировал роман, подарив герою, довольно заурядному молодому сценаристу Сергею Свиридову, собственные размышления и еще не использованные в статьях и колонках бонмо "на злобу дня". А чтобы было понятно, с чего это вдруг бездетный 28-летний столичный сноб, за сносные деньги штампующий бессмысленные диалоги для бессмысленных сериалов, так распереживался о судьбах России, автор придумал слегка поприжать герою хвост. Сценарист попал в некий черный список, и теперь его задерживают на таможне, выгоняют из телесериала и вообще всячески просят подвинуться. У Свиридова появляется больше времени, чтобы писать "свое", но нервы не выдерживают, и он не спит ночами, пытаясь разгадать тайну чертова списка.
Тренированная фантазия сценариста выдает сразу множество разгадок. Может быть, по этому списку будут казнить, а может — миловать. Может, это кафкианское наваждение, а может, просто кремлевские политтехнологи подобрали экспериментальную группу, чтобы отрабатывать на ней свои сценарии. На вновь востребованном эзоповом языке "списанные" могут означать марширующих "несогласных", а могут — вообще всех россиян. По ходу действия герой встречается с другими "списантами": поначалу они вместе ездят на шашлыки, потом плетутся на унизительную диспансеризацию, и в конце концов, страшно сказать, ведут отсчет начавшимся репрессиям. Впрочем, Свиридов, даром что никаких галлюциногенов не употребляет, вскоре начинает все видеть в каком-то тумане, все больше концентрируясь на своих ощущениях. Он, может, и думал взбунтоваться, но как тот неудавшийся вор-домушник из рассказа О`Генри, который, забыв о грабеже, засел с "хозяином" разбирать свои болячки: "У вас распухает? — По утрам. А уж перед дождем — просто мочи нет..." Из-за такой мелочности Свиридов теряет свою гораздо более отважную возлюбленную. А тут еще слегка демонический персонаж по фамилии Глазов подбивает парня замутить из этого списка что-нибудь концептуальное вроде сорокинской "Очереди". Заметим, что сам автор, набрасывая контуры 180 списантов, по ходу дела соревнуется с Никитой Михалковым, который в своем блокбастере потянул лишь на 12 персонажей.
Само название кажется очень верным. Когда целые профессии оказываются "списанными", потому что "неэффективны" ("эффективных осталось две — те, кто сидят на трубе, и те, кто чешет им пятки"), аудитория романа действительно грозится стать немалой. В конце концов, и в аэропортах сейчас обещают задерживать именно по спискам. Так что "нулевые" у Быкова действительно — как на ладони. И уже напрашивается вывод: если вам то, что здесь описано, непонятно и неблизко, значит, вы счастливый человек. Мешает сущий пустяк. Провозгласив нулевые "новым безвременьем", автор, не скрывающий, что ему этот хаос очень даже по душе, и себе выдает индульгенцию. Получается, если порушена вся система ценностей, то и роману вовсе незачем блистать стилистической оригинальностью.
Быковские "списанты" продолжают жить в своем мирке: когда они едут на шашлыки, один идет за хворостом, другая помогает на кухне. Что при этом делать Свиридову ли, самому ли Быкову, объяснил еще Пушкин в "Арионе". Причем желательно не фальшивить. Впрочем, Дмитрий Быков вновь оставляет за собой последнее слово и обещает продолжение "Списанных": авторство следующего романа он милостиво дарит Свиридову. Правда, на этот раз название "Остров Джоппа" вдохновляет меньше.
Дмитрий Быков. Списанные. М.: ПРОЗАиК, 2008