Во время вчерашнего программного выступления Виктора Черномырдина в большом зале Минэкономики, напоминавшем по своему составу скорее зал заседания Совета министров, нередко воцарялось оживление. Однако восторженная реакция на афоризмы премьера сменялось уважением, внушаемым образом, который выбрал для себя премьер-министр — образом решительного и уверенного в собственной непобедимости лидера. Лидера, которого хотели бы видеть в России западные демократии — когда на смену "эпохе Ельцина" придет "эпоха N". Лидера, которого хотел бы видеть у кормила власти и российский обыватель, традиционно завораживаемый силой и напором. Лидера, который бы смог, наконец, соединить так трудно соединяемые в этой стране идеи демократии, рынка и национального самоуважения. Словом, лидера привычного для Запада правоконсервативного толка.
Чтобы в полной степени передать значение происшедшего вчера на Новом Арбате события, совершенно недостаточно просто пересказать речи, звучавшие в тесном и душном зале коллегии Министерства экономики. Едва ли не большее значение в данном случае имела аппаратная подготовка заурядного в общем-то заседания. Его планирование, по признанию одного из сотрудников, было похоже на разработку военной операции — необходимо было специальным образом учесть распорядок рабочего дня почти каждого члена правительства. Цель при этом была такова: создать премьеру максимально комфортные условия для выступления и минимизировать (а то и вовсе свести к нулю) вероятность участия в коллегии "консервативного" крыла правительства, и в первую очередь Олега Сосковца.
Несколько дней назад в беседе с корреспондентом Ъ высокопоставленный чиновник Совмина весьма жестко охарактеризовал положение премьера: "Степаныч загнан в угол, он психует, дергается... Ему нужен новый, совершенно неожиданный способ заявить о себе". Речь шла о том, что мгновенно ставшее знаменитым телевизионное выступление премьера получило негативную оценку в Кремле, а организованные им лично переговоры с представителями Чечни буквально на следующий день были дезавуированы. Примерно в то же время в Министерстве экономики подумали, что Виктору Черномырдину необходимо публично развить уже не раз произнесенный им тезис: "Никаких изменений в стратегии и тактике реформ не будет".
Разумеется, наиболее логично такое выступление было бы в стенах правительственной резиденции. Однако выступление Черномырдина было перенесено на специально ради этого созванную "расширенную коллегию" Минэкономики, которая по составу была более похожа на выездное заседание правительства. Выбор, конечно же, был не случаен — Минэкономики по-прежнему считается вотчиной либерально настроенных экономистов. Особый характер коллегии подчеркивался еще и тем, что собственно коллегии вовсе и не было. Подробный пересказ приложения к проекту бюджета на 1995 год (его еще называют концепцией среднесрочных реформ) и чисто номинальное присутствие опоздавшего на два часа первого вице-премьера Анатолия Чубайса свели к минимуму пользу этого заседания для экспертов, работающих в Волынском над трехлетней программой "Реформирование и развитие российской экономики в 1995-1997 гг".
Впрочем, молчаливая поддержка премьером всех выступлений представителей Минэкономики позволила последним не вступать в дискуссию с Татьяной Парамоновой, которая высказывала крамольные для собравшихся либералов мысли. "Сочетание монетарных и немонетарных методов борьбы с инфляцией" прозвучало в ответ на "безусловно жесткую финансовую политику", "финансовая поддержка структурных приоритетов" вместо "поддержки любых высокоэффективных инвестиционных проектов". "У нее там, в спецчасти, сидит Геращенко, и она поет с его слов", — эмоционально прокомментировал выступление Парамоновой один из членов коллегии министерства.
Написанное заранее выступление премьер-министра также не нарушило атмосферы форума экономических либералов. Лейтмотив его выступления — "финансовая стабилизация" и "повышение инвестиционной активности". (Стоит отметить, что за три часа заседания не разу не было произнесено слово "Чечня".) Премьер заявил, что 1994 год, несмотря на октябрьский "сбой", заложил основы стабилизации, а в том, что в 1995 году удастся добиться заявленных целей, Черномырдин подчеркнуто уверен: "Я не знаю случая, когда нам надо, а не получается". Трагической ошибкой назвал премьер назначение Владимира Полеванова главой Госкомимущества и призвал больше внимания уделять "исполнению собственных решений", поскольку "реформаторского радикализма у нас уже более чем достаточно".
Будущее покажет, поможет ли идеологическая чистота аудитории, в которой премьер произнес свою первую в этом году программную экономическую речь, успокоить иностранных кредиторов правительства. Однако было бы неверно считать, что только Запад является единственным адресатом исполненного реформаторского пыла экономического манифеста премьера. Теснимый Олегом Лобовым и Олегом Сосковцом Черномырдин стремится консолидировать их оппонентов, создавая себе образ второго гаранта экономических реформ. И это премьеру удается: не так давно госсекретарь США Уоррен Кристофер назвал сохранение за Виктором Черномырдиным и Андреем Козыревым их постов показателем неизменности реформаторского курса в России.
ВЛАДИСЛАВ Ъ-БОРОДУЛИН