В издательстве "Наука" пятитысячным тиражом вышла книга израильского профессора Савелия Дудакова, посвященная антисемитизму в русской литературе, начиная с первых памятников отечественной словесности и кончая современными писаниями.
"Еврейская проблема" муссировалась в России начиная с зарождения Московского царства, причем на нескольких уровнях: на уровне политическом (гонения на "жидовствующих", учреждение Екатериной черты оседлости, процентная норма в университетах), на уровне мировоззренческом (от ранних славянофилов до Леонтьева, Достоевского, Владимира Соловьева, Розанова) и, наконец, в беллетристике (от Гоголя через писателей-"антинигилистов" до Шевцова, Кочетова и Белова). Стремление автора рассказать о том, что происходило на протяжении многих веков на всех трех уровнях, понятно, но цель эта труднодостижима — каждый из этих трех аспектов требует отдельной монографии. Но (и мы специально начали с изъянов методологии, чтобы больше к этому не возвращаться) в целом исследование — это единственная книга, целиком посвященная антисемитизму в русской литературе.
Главной "сюжетной линией" книги является судьба идеи "жидо-масонского заговора", медленно, но неуклонно вызревавшей в недрах русского общества на протяжении веков. Логика этого мифа столь проста, а использование его столь удобно и выгодно определенным партиям в России, охранительным и националистическим, что не возникнуть он не мог. Это один из самых просто усвояемых механистических мифов, в которых многообразные и противоречивые явления объясняются исходя из одной-единственной посылки: скажем, примитивная космогония утверждала, что вселенная вращается вокруг Земли, и эта гипотеза превосходно объясняла все видимые явления — от захода и до восхода Солнца. Точно так же гипотеза жидо-масонского заговора объясняет все беды России и неудачи ее правителей от Грозного до Горбачева: в том, что улицы грязны, а народ пьян, оказывались повинны евреи, точнее — некий Синедрион, составленный "Сионскими мудрецами", использующий "вольных каменщиков" в качестве исполнителей своих дьявольских замыслов. Как эта гипотеза оборачивается "мнением масс", отражено и Пушкиным: "он фармазон (т. е. франк-масон), он пьет одно стаканом красное вино", — и фольклором: "если в кране нет воды, воду выпили жиды", — и в этих двух примерах примечательно повторение темы "выпивания", как опосредованный намек на ритуальное потребление евреями христианской крови, что издавна входило в атрибутику мифа.
Профессор Дудаков, много места уделяя истории сращения мифа о масонах как слугах Антихриста с мифом о евреях как враждебной всему русскому силе, замечает в одном месте, что логично было бы в рамках этой мифологии и само зарождение христианства объяснить происками евреев, издавна искавших универсальной идеологии с целью овладения всем миром. Добавим, что эта же логика могла бы объяснить и последующее разделение христианской церкви — сначала на римскую и ортодоксальную, потом самой римской — на католическую и протестантскую, — "разделяй и властвуй".
Анализируя множество текстов, среди которых есть вполне экзотические для нынешнего читателя — скажем, романы блестящей авантюристки Шабельской, друга А. Н. Толстого Маркевича или погибшего в Берлине под советской бомбежкой сына "бабушки русской революции" Брешко-Брешковского, — Дудаков повторяет одну мысль: сама логика мифа о "жидо-масонах" вытекает из логики мифологемы о мессианской роли России в мире, из фелофеевской идеи "Москва — Третий Рим, а Четвертому не бывать". В этом объяснении, безусловно, есть резон: любой изоляционизм оправдывается наличием внешнего врага, и чем враг универсальнее, тем обоснованнее глухая оборона: неважно, "жидо-масоны" это или "империалисты и всемирный капитал". Другое дело, что евреи и масоны существовали и внутри самой России, и автор монографии отмечает, что это обстоятельство порождало нелогичность некоторых ответвлений мифа: если масонов еще можно было объявить "пятой колонной", то с оттесненными за черту оседлости российскими евреями дело обстояло не так просто. К тому же, с конца прошлого века возникла еще одна путаница: жупел сионизма грозил завоеванием евреями всего мира, тогда как сама доктрина предполагала лишь водворение на "землю обетованную". Впрочем, с этим легко справлялся еще знаменитый публикатор "Протоколов Сионских мудрецов" Нилус, заменяя в ряде случаев "сионских" на "сионистских".
Замыкает книгу разбор работы Шафаревича "Русофобия" с его идеей "малого народа", затаившегося в недрах "большого", но "неустанно трудящегося над разрушением всего того, что поддерживает существование". Дудаков замечает, что труд Шафаревича, никак не научный, но скорее беллетристический, завершает длинный ряд антисемитских русских сочинений, но ровным счетом ничего не прибавляет к ним. Жесткий канон в этом жанре сформулировал еще Крестовский в романе "Тьма Египетская", и канон этот целиком совпадает со всеми идеологизированными китчевыми образцами. В этом смысле романы соцреализма, феминистские или антисемитские, написаны по одному рецепту: на все вопросы существует один единственный, заранее известный ответ.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ
Савелий Дудаков. "История одного мифа". Москва, "Наука", 1994.