Балет про американского преступника показали в Москве

В Москве состоялась премьера двухактного балета «Личности Миллигана» в постановке Олега Габышева. Роль преступника Билли Миллигана с множественным расстройством личности исполнил Олег Ивенко, премьер Татарского театра оперы и балета и продюсер проекта, впервые показанного в Казани в ноябре прошлого года на фестивале StagePlatforma. О московской премьере — Татьяна Кузнецова.

Танцовщик Олег Ивенко, известный широкой публике по роли молодого Нуреева в фильме Рейфа Файнса «Белый ворон», оказался не только способным актером, но и талантливым продюсером: «Личности Миллигана» — его собственный проект. Еще во времена ковидного безделья танцовщик провел кастинг среди хореографов, нашел композитора, артистов, художников — в результате на свет явились «Личности Миллигана».

Музыку сочинил Эльмир Низамов (фонограмму записал оркестр Татарского театра оперы и балета); дебютант в балете, он использовал самые разные образцы — от Пьяццоллы до Макса Рихтера, обеспечивая партитуре дансантное разнообразие и «кинематографичность». Художник Елисей Шепелев воспроизвел на сцене вполне реалистичный угол комнаты с большим диваном, под спинкой которого ловко исчезают «личности» главного героя, а за стенами маячат толпы теней. Во втором акте из-за стеганой стены больничной палаты временами бьет ослепительный свет, а из ее щелей тянутся руки призраков, терзающих больное сознание Билли.

Идея поставить спектакль про легендарного американского преступника, героя книг, сериалов и исследований, пришла в голову хореографу Олегу Габышеву. История оправданного судом Миллигана, в сознании которого, по подсчетам психиатров, жили 24 личности разного пола, возраста, национальности и интеллекта, позволила бы заказчику — Олегу Ивенко — предстать во многих ипостасях. В балете, однако, герой оказался личностью цельной, хотя одинокой и страдающей, а его alter ego воплотились в четырех персонажей: мальчика, девушку, атлета и пройдоху. Вся эта компания и прикончила пьяного насильника-отчима, повесив его на телефонном шнуре (действие «балета-триллера» происходит в 1970-е). Во втором акте героя по-прежнему посещают его «множественные личности», но к ним добавилась и новая, похожая на «докторшу», взбадривающую себя уколами в вену.

«Балет-триллер» общедоступен, назидателен и пристоен — особых извращений в нем нет. Пьяный отчим бьет юношу почем зря — понятно, что добром это не кончится. Герой Ивенко держится за голову, мелко дрожит, съеживается комочком и пытается повеситься на телефонном шнуре — ясно, опасно болен. О всплесках его отчаяния вопиют одноразовые большие прыжки типа усложненных револьтадов и трансформированных содебасков, похвально придуманных хореографом. О том, что персонажи, являющиеся Билли по очереди, на самом деле он сам в иных ипостасях, свидетельствуют одинаковые движения в начале каждого контакта. Двум «личностям» — могучему Рейнджеру (на диво мускулистый Вагнер де Карвальо) и вертлявому Алену (отличная работа солиста Музтеатра Станиславского Георги Смилевски-мл.) — досталось по вариации, нежной Аделане (скромно-стертая Дина Андронова) — успокоительное адажио с рядом толково придуманных поддержек.

Второй — больничный — акт не приносит ничего нового: герой продолжает страдать уже на груде матрасов, «личности» все чаще танцуют синхронно. Главную интригу держит «докторша» (подчеркнуто резкая Олеся Пичугина). Впрочем, в пластическом плане интриги нет: движения у нового персонажа авторитарно-угловатые (преобладают батманы всех сортов) и однообразно повелительные (что подчеркнуто вытянутыми в локтях руками и устойчивой второй позицией на плие). В адажио «докторша» доминирует — наседает на сломленного Билли даже в поддержках. Другие личности она загоняет за мягкую стенку палаты; а в конце спектакля, одетая в пижаму Билли, разражается демоническим хохотом в лицо новому врачу с чеховской бородкой, окончательно вытеснив робкого героя со сцены. В целом балет не утомителен, но ничего существенного не потерял, если бы завершился после первого акта.

Хореограф Олег Габышев поставил «Билли Миллигана» так, как и следовало ожидать от прекрасного артиста и многолетнего премьера труппы Бориса Эйфмана. Дал «выговориться» всем солистам, постаравшись подчеркнуть их сильные стороны. Сочинил свежие прыжки и пару неизбитых комбинаций. Сделал номера балета контрастными и придумал несколько самоигральных находок вроде длинного телефонного шнура, кровавой кишкой опутывающего персонажей. Повернул артистов лицом в зал, как в зеркало, чтобы их активная мимика была видна и понятна зрителям. Взвинтил шкалу эмоций до предела. Получился «Эйфман-лайт» — без истошных поддержек, шпагатных разрывов и крупнокалиберной патетики. И, судя по почти полувековому успеху эталона, его последователь на верном пути.