Обозреватель «Ъ» Сергей Строкань — о феномене первого и последнего президента СССР

Умер Михаил Горбачев — первый и последний президент СССР, распад которого Владимир Путин назвал «крупнейшей геополитической катастрофой XX века». Правило «О покойном хорошо или ничего» в отношении потерпевшего историческое поражение реформатора социализма и разделенного на два враждующих лагеря мира, похоже, не действует.

Церемония прощания с Михаилом Горбачевым фактически началась сразу после того, как прошла «молния» о его смерти,— еще не выставили гроб с телом покойного, а вместо очереди с цветами уже выстроилась длинная очередь желающих плюнуть в последнего советского генсека, послать ему свои проклятья, пожелать ему гореть в аду. Все те, кто не успел сделать это при его жизни, сегодня хотят наверстать упущенное — безграничный демократизм интернета позволяет сделать это любому и если не в виде статьи или комментария в Twitter или в Telegram-канале, то в виде смайлика: поднятого вверх пальца.

Однако и при жизни Михаил Горбачев собрал такое количество плевков, которое не собрали все кремлевские руководители вместе взятые: «Мишка-меченый», «горбатый», «предатель» и многое другое, что сегодня не хочется вспоминать.

Причина в том, что в общественном сознании современной России сложилось устойчивое представление о том, что в «геополитической катастрофе XX века» — распаде Союза и утрате тех позиций, которые занимал СССР как одна из двух мировых сверхдержав,— виноват лично Михаил Горбачев и только он. Вот если бы его не было, то и Союз не распался бы, и Варшавский договор сохранился бы, и Берлинская стена бы не рухнула, и НАТО бы не расширялось на восток, и японцам бы не пообещали начать обсуждать территориальную проблему.

Изменить это представление невозможно — колоссальный груз вины за все, что с нами произошло за последние три с половиной десятилетия, возложили на Горбачева. Борису Ельцину в сравнении с ним досталось всего ничего. Так проще — не надо думать, анализировать — вали все на Горби. Ты еще пишешь с орфографическими ошибками и имеешь небогатый словарь, но матерные слова с детства выучил — и ты уже аналитик.

Между тем появление феномена Михаила Горбачева было неизбежно, и это никакая не роковая случайность.

Не нужно думать, что если бы не он, то все было бы совсем по-другому — и внутри страны, и в отношениях с Западом и внешним миром. Михаил Горбачев лишь попытался реализовать тот запрос на новую жизнь внутри старой советской системы, который вызрел в недрах общества во второй половине 80-х годов прошлого века. Отсюда вошедшие в английский язык слова glasnost и perestroika.

Михаил Горбачев стал единственным из советских вождей, кто уловил этот запрос на то, чтобы попытаться создать другую экономику — без очередей за вареной колбасой «из туалетной бумаги», без Железного занавеса, когда поездка даже в «братскую Болгарию» требовала усилий и согласований, а во враждебную «капстрану» и вовсе была целой историей. На Запад ездили Зыкина, Высоцкий, Евтушенко, Вознесенский, но при этом и там, за бугром, они не теряли бдительность советского человека. Рядовым же гражданам оставалось жить за Железным занавесом и смотреть на мир глазами «Международной панорамы», которую вели Зорин и Бовин.

В этой ситуации Михаил Горбачев попытался что-то изменить. Что же он сделал? Он выстроил свою историческую утопию — модель идеального бесконфликтного мира, в котором СССР, зажатый в тиски противостояния с Западом, сможет наконец-то вздохнуть полной грудью. Со времен Томаса Мора, построившего свою утопию в XVI веке, у людей сохранилось желание услышать сказку, которую надо сделать былью. Карл Маркс предрекал победу коммунизма, затем жизнь при коммунизме пообещали советским людям. Но когда стало ясно, что это утопия, Михаил Горбачев и придумал свою, другую утопию. Пожалуй, ее манифестом могла бы стать Делийская декларация о ненасильственном безъядерном мире, подписанная в 1987 году. Сегодняшняя ситуация в мире показывает, как бесконечно далеки были эти представления и надежды от реальности: слова «ненасильственный» и «безъядерный» звучат как издевательство.

Но утопия на то и утопия, чтобы создавать свою иллюзию, свою идеальную модель общества и мира. Горбачев играл с Западом в поддавки не потому, что был предателем, а потому, что был великим утопистом, свято верил в то, что все получится. Надо лишь отбросить старые догмы и вооружиться «новым мышлением». Весьма символично, что первый и последний президент СССР ушел из жизни в год, когда жизнь подвела окончательную черту под его исторической утопией. На смену великой утопии пришла великая антиутопия.