Дмитрий Леонтьев, заведующий литчастью PR-агентства Марии Шаховой, Москва

С раннего детства я выделял из речи взрослых три слова: «копейка», «Москвич» и «Волга». Почему детский мозг выбрал из всего речевого потока, исходящего от родителей и их гостей, именно эти слова? Потому что они произносились с особой интонацией. Им придавался определенный смысл.

Сегодня разве кто скажет: автомобиль — часть моей жизни? Скорее пожалуется, что кредит стал частью его существования. Автомобили перестали что-то значить. Салоны заставлены разнообразным — с коррекцией на «временные» трудности — ассортиментом. Можно взять «француза» или «корейца», а то даже и «китайца». А раньше брали, что могли найти, и чаще всего — подержанную машину. Она доставалась как раненая собака, за которой нужно было ухаживать. Этот скудный ассортимент уравнивал всех и, что важно, давал абсолютно одинаковый кайф, что профессору, что простому дачнику.

Затем в 2000—2014 годах наступила эпоха многообразия. Знатные четырнадцать лет, когда один из нас млел от какого-то особенного «Ягуара» энного года выпуска, а другой пропагандировал прелести правого руля. Первый думал, что оседлал жизнь. Второй тоже. Постепенно разношерстный ассортимент все больше и больше сужался, а сегодня случилось то, что случилось.

И вот автомобиль уже не возбуждает в обществе зависти и не является волшебным пропуском в мир эмоций. Покупатель не приобретает билет в мир приключений и не получает внимания людей, стремящихся к общению и веселью. Все изменилось. Владелец редкой модели теперь напоминает унылого дегустатора шабли, одиноко клюющего носом за столиком винного бара. Сегодняшний автолюбитель — живой мертвец. Он может лишь вспоминать, как ранее перед ним открывался неизведанный мир и исчезали преграды.

В прежние благословенные времена все пребывали в одной нирване, вступая друг с другом в профессиональную, любовную и порой общественную связь, и особенно автовладельцы, которые купались в бесконечном гедонизме, превратившись в особый тип людей, отличающих машины разных лет, как божоле по цвету и запаху. Нынче они остались наедине с вопросами о деньгах и политике.

Обладая безусловной и абсолютной свободой, те, прежние автолюбители, никогда не ограничивали себя рамками собственной личности. Им принадлежала вся Вселенная, и потому они плевать хотели даже на деньги, потому что «бумажки» можно занять, выпросить у прохожего, получить в подарок от друга или найти в тумбочке. Вечность дороже денег. И вот вечность закончилась. Помашем ей ручкой на прощание. Произнесем последний тост, не будем чокаться.

Хочется снова пройти этот путь, но уже со знанием последствий. Стартовать от трех, услышанных в детстве, слов «копейка», «Волга» и «Москвич» в той стране, в которой все ходили в одинаковой одежде и отмечали праздники дома между восточным ковром на стене и буфетом с хрустальными шкаликами. В стране, где никто не чувствовал неопределенности, а если и чувствовал, то выпивал водки, и эта глупость немедленно исчезала, до периода многообразия. А затем… хитро обойти сегодняшнюю «корейскую» стадию — когда, кроме корейцев, ничего достойного в салонах и не осталось — и свернуть… почему бы не в Анапу? Там за последние годы открылось множество превосходных виноделен и можно раскупорить ящик-другой пино-нуар или саперави. Да и закаты там сумасшедшие. Но нет. Оставим фантазии. Надо работать. Нужно больше денег, чтобы платить.