Как пропагандистский штамп превратился в страшный приговор

19 декабря 1919 года «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» установили в стране иерархию видов наказания. И объявление врагом народа заняло скромное место между лишением политических прав и принудительными работами без помещения в места лишения свободы. Однако неоднократные резкие перемены в способе наказания врагов власти на этом отнюдь не завершились.

«Беспощадно уничтожить предателей»

Использование красного словца, которое, вылетев даже раз, приносит много горя не только произносившему его, но и многим тысячам людей, бытовало во всех странах мира и во все времена. Предполагал ли, например, называвшийся «другом народа» Жан-Поль Марат, что выбранный им для обличения политических противников хлесткий термин «враги народа» принесет немало горя не только в эпоху Великой французской революции, но и гораздо позже?

В памфлете «План революции, не удавшейся народу», опубликованном 7 июля 1792 года, он со всей страстью публициста очень талантливо решал конкретную политическую задачу — разоблачал предавших идеалы революции депутатов Законодательного собрания.

«Представители народа,— писал Марат,— его именем лишили духовенство имуществ, дворянство — титулов, финансистов — положения, привилегированные сословия — преимуществ, но вместо того, чтобы сокрушить этих приспешников деспотизма, объявив, что они не могут занимать никаких должностей, они оставили им тысячи способов восстановить свое положение вместе с самим деспотизмом; радуясь возможности разделить их господство и их благополучие, представители народа вступили с ними в союз и продались деспоту.

Поэтому первых представителей народа надо считать опорой контрреволюционеров и самыми смертельными врагами народа».

Марат сетовал, что народ не осознает создавшегося положения:

«Он далек от понимания того, что единственный способ установить свободу и обеспечить себе покой заключается в том, чтобы беспощадно уничтожить предателей отечества и утопить вождей заговорщиков в их собственной крови».

Было ли это только ярким образом или реальным призывом к действию, остается вопросом. Но 10 августа 1792 года цель была достигнута. Король Людовик XVI был арестован и низложен восставшими. Утратили полномочия и депутаты Законодательного собрания, против которых выступал Марат.

Однако призыв к уничтожению врагов народа революционно настроенные граждане восприняли близко к сердцу, и 2 сентября 1792 года в Париже они начали убивать заключенных в тюрьмах, не слишком разбираясь, кто из них действительный или мнимый заговорщик, а кто вообще не имеет никакого отношения к политике. В результате «сентябрьской резни» погибло более тысячи человек. А волна убийств арестованных очень скоро распространилась из столицы в провинции. И остановить революционный и контрреволюционный террор стало уже практически невозможно.

«Безответственное министерство»

В Российской Империи все, что было связано с Великой французской революцией, десятилетиями находилось под строжайшим запретом. Но во время первой русской революции 1905 года пропагандистский штамп «враги народа» оказался востребованным в первую очередь не революционерами, а ярыми защитниками престола и существующей власти. Правда, с небольшим дополнением. Они постоянно говорили и писали о врагах русского народа, которых искали среди евреев и интеллигентов.

После снижения популярности Союза русского народа и идейно близких ему организаций шумиха вокруг врагов народа начала постепенно утихать. Но в начале 1917 года, после убийства Григория Распутина, о них вспомнили вновь. Некоторые деятели церкви, обязанные своим возвышением «царскому старцу», распространяли слухи о том, что крестьяне во всей России говорят, что Распутина убили «враги народа», боявшиеся правды о жизни простого люда, которую Григорий якобы доносил до императора.

О «врагах русского народа» в лице царского окружения говорилось и в воззвании епископа Енисейского и Красноярского Никона (Бессонова), обнародованном после Февральской революции, 3 марта 1917 года:

«Враги русского народа, некоторые представители старой власти исполнили меру своих беззаконий и переполнили чашу долготерпения Государственной думы, народных избранников.

Безответственное министерство, бюрократический режим, обесславленный неспособностью к управлению народом, особенно в тяжелое время вражеского нашествия, пал, и Государственная дума, воспротивясь новому роспуску, уготованному ей некоторыми беззастенчивыми министрами—обманщиками государя для продолжения своих беззаконий и мерзостей за спиной народа, взяла исполнительную власть в умелые руки».

Правда, во время недолгого правления Временного правительства использование пропагандистского клейма «враг народа» происходило спорадически и чаще всего просто ради красного словца. Зато большевики, чей приход к власти в союзе с левыми эсерами был негативно воспринят немалой частью населения, немедленно нашли позорному ярлыку точное применение. Врагами народа начали называть всех противников новой власти.

9 ноября 1917 года, например, за отказ начать мирные переговоры с германским командованием был объявлен врагом народа временно исполнявший обязанности верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н. Н. Духонин. А 28 ноября 1917 года этот «враг народа» был убит революционными матросами и солдатами.

«Партия врагов народа»

А пропагандистское применение ярлыка «враг народа» тем временем ширилось день ото дня. Видный большевистский пропагандист редактор «Известий» Ю. М. Стеклов частенько прибегал к нему в своих публикациях. Так, 12 ноября 1917 года в статье, посвященной предстоящим выборам в Учредительное собрание, он писал:

«Можно ли голосовать за кадетов? Нет, нельзя, ибо кадеты — партия врагов народа, партия богатеев, помещиков и капиталистов, партия контрреволюционных генералов, корниловцев и калединцев, партия мародеров. В случае победы кадеты установили бы в стране порядки, мало чем отличающиеся от царских».

А 1 декабря 1917 года, когда стало очевидным, что в Учредительном собрании у большевиков и их союзников не будет большинства, Стеклов принялся убеждать читателей, что этот орган не должен, как задумывалось, определить судьбу страны. И вместо этого предлагал сделать его совещательным учреждением при новой власти. Нетрудно догадаться, кем объявлялись противники такого расклада:

«Советы вынесли на своих плечах всю русскую революцию — они, и только они сумеют отстоять ее завоевания и защитить ее от всех посягательств со стороны врагов народа».

Большевикам вторили их союзники. 15 ноября 1917 года видный член партии эсеров М. А. Спиридонова в речи на совместном заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Петроградского совета вспоминала о том, что малочисленные и разрозненные группы революционеров всегда уничтожались врагами народа. И призывала прекратить ссоры и споры и объединиться в борьбе с ними.

О врагах народа было немало написано и в документах нового советского правительства. 26 ноября 1917 года в обращении Совета народных комиссаров РСФСР врагами народа называли восставших против новой власти на Дону и на Урале. Врагами народа объявлялись и бастующие служащие различных учреждений и ведомств.

Однако до января 1918 года этот термин имел по большей части агитационный, а не юридический характер. Но 13 января 1918 года наметился серьезный сдвиг к его репрессивному применению. Постановлением Совнаркома РСФСР было объявлено:

«Восставший против революции бывший главнокомандующий румынского фронта Щербачев объявляется врагом народа и ставится вне закона».

Объявление вне закона было равносильно смертному приговору. В похожем по мотивировке и стилю «Предписании об объявлении изменником и врагом народа быв. главнокомандующего Чехословацким фронтом левого эсера М. А. Муравьева» указывалось:

«Всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте».

Но в то же самое время наказание, соединенное с объявлением врагом народа (правда, для крестьян, не желавших даром отдавать результаты своего труда большевикам), формулировалось иначе. В декрете ВЦИК от 9 мая 1918 года говорилось:

«Объявить всех имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку — врагами народа, предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10-ти лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации, а самогонщики сверх того присуждались к принудительным общественным работам».

«Должны быть на учете Ч. К.»

Законодательная вольница шла бок о бок с деятельностью революционных трибуналов. Их руководители решили, что советская власть передала им всю полноту полномочий по борьбе с врагами советской власти. А потому выносили приговоры, руководствуясь исключительно революционным правосознанием. Поэтому за участие в контрреволюционном восстании его участники объявлялись врагами народа, но наказание могло варьироваться от расстрела до денежного штрафа.

Но те же функции были возложены ВЦИК и на чекистов. В приказе председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского от 23 июня 1919 года говорилось:

«На Ч. К. возложены более чем когда-либо тяжелые задачи: очистка Советской Республики от всех врагов Рабоче-Крестьянской России. В то время как Красная армия защищает наш внешний фронт, внутри страны белогвардейцы, пользуясь частными нашими неудачами, подымают головы и стараются связаться с заклятыми врагами пролетариата… Все Ч. К. должны превратиться в боевые лагеря, готовые в любое время разрушать планы белогвардейских заговорщиков. Все явные и скрытые враги Советской России должны быть на учете Ч. К. и при малейшей попытке победить революцию должны быть наказаны суровой рукой».

Разнобой в выборе наказаний для объявленных врагами народа только вырос, и к концу 1919 года была предпринята попытка упорядочить наказания вообще и для врагов власти в частности. 12 декабря 1919 года постановлением Народного комиссариата юстиции РСФСР были введены в действие «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», где говорилось:

«В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приводит к системе, рождает новое право. Почти два года этой борьбы дают уже возможность подвести итоги конкретному проявлению пролетарского права, сделать из него выводы и необходимые обобщения. В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действий пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть».

Тем же документом вводился примерный список видов наказания, выстроенных по степени суровости: от внушения до расстрела. Объявление врагом революции или народа располагалось в этом списке ниже лишения политических прав, но выше принудительных работ без помещения в места лишения свободы.

При этом «Руководящие начала» разрешили сочетать виды наказания по усмотрению суда. И окончательной ясности в том, как наказывать врагов народа, так и не наступило.

Точное разъяснение того, что делать с врагами народа, появилось лишь после того, как был утвержден Уголовный кодекс РСФСР 1926 года, которым объявление врагом трудящихся заменяло в отдельных случаях расстрел за контрреволюционные преступления и предусматривало лишение гражданства СССР и изгнание из пределов СССР навсегда. Иногда эта мера наказания дополнялась конфискацией имущества.

«Она священна и неприкосновенна»

Все снова резко изменилось в 1932 году, после начала кампании по борьбе с хищениями социалистической собственности. 8 августа 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление ЦИК СССР и Совнаркома СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» — знаменитый указ 7–8, в котором говорилось:

«За последнее время участились жалобы рабочих и колхозников на хищения (воровство) грузов на железнодорожном и водном транспорте и хищения (воровство) кооперативного и колхозного имущества со стороны хулиганствующих и вообще противообщественных элементов. Равным образом участились жалобы на насилия и угрозы кулацких элементов в отношении колхозников, не желающих выйти из колхозов и честно и самоотверженно работающих на укрепление последних.

Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти».

Постановлением предусматривались суровые меры наказания:

«Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества».

Те же приговоры ожидали и расхитителей колхозного и кооперативного имущества.

Нарком юстиции РСФСР, а затем СССР Н. В. Крыленко, выступая перед прокурорскими и судебными работниками, рассказывал, что мудрое решение объявить расхитителей врагами народа принял лично товарищ Сталин. А потому бороться с этими врагами народа следует беспощадно.

На практике, правда, оказалось, что к самым суровым наказаниям нередко приговаривали бездоказательно и безосновательно. Но это не помешало включить положение о врагах народа в сталинскую конституцию 1936 года. В ее статье 131 говорилось:

«Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».

До дальнейшего расширения толкования термина «враг народа» оставался всего один шаг.

«“Колите” его»

То, как в 1937–1938 годах появлялись все новые и новые враги народа, описано множество раз. Но откровения сержанта госбезопасности М. И. Шпакова, изложенные в письме М. И. Калинину и Л. П. Берии 26 марта 1939 года, в наилучшей степени описывают обстановку того времени:

«Когда мне — чекисту с двухмесячным стажем работы, впервые столкнувшимся с арестованным,— АВДЕЕВ или другой непосредственный начальник—старый чекист давал установки, говоря: “Вот вам арестованный — враг народа, «колите» его (допрашивайте), чтобы через день был разоблачен”, не давая никаких материалов, да и которых, как выяснилось сейчас, и не было в большинстве случаев, особенно при оформлении дел на тройку. И когда при этом везде и всюду говорилось, что невыполнение данного приказания будет рассматриваться как пособничество врагу. Конечно, я готов был сделать все, чтобы выполнить их приказания и установки, хотя сам не знал — действительно ли этот арестованный враг или нет».

В то же время, 16 августа 1938 года, законодательство изменили соответственно ситуации, и в законе «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» появилось новое толкование понятия «враг народа»:

«Указанные в ст. 2 настоящего Закона задачи суды в СССР осуществляют путем:

а) разбирательства в судебных заседаниях уголовных дел и применения установленных законом мер наказания к изменникам Родины, вредителям, расхитителям социалистической собственности и другим врагам народа, а также к грабителям, ворам, хулиганам и иным преступникам».

Так что врагом народа можно было законно признать практически любого гражданина страны. К примеру, объявив его вредителем производства или чего угодно. В результате врагами народа стали и Стеклов, и Спиридонова, и Крыленко, и другие деятели, в большей или меньшей степени способствовавшие применению этого ярлыка для борьбы за власть и расправ с политическими оппонентами.

Собственно, ничего странного в этом не было. Недальновидно посеявший ветер всегда пожинает бурю.

Евгений Жирнов