«There were two young men» Гилберта и Джорджа в Париже

В парижском Fondation Louis Vuitton открылась выставка британских художников Гилберта и Джорджа «There were two young men», на которой можно было увидеть и самих авторов, и то, как родилось их совместное произведение Gilbert & George. Рассказывает корреспондент “Ъ” в Париже Алексей Тарханов.

Художник Gilbert & George состоит из двух человек — Гилберта Проша и Джорджа Пассмора. Прош родился в итальянском Тироле, учился в Австрии, Швейцарии, Германии, а Пассмор искусство осваивал не покидая Британии. Они познакомились в 1967 году в лондонском Saint Martin’s School of Arts, который был к ним довольно жесток. К одному потому, что тот был иностранцем, плохо говорившим по-английски, к другому потому, что был не из такой семьи, где безупречно говорят по-английски. Гилберт Прош вспоминал, что Джордж Пассмор оказался единственным человеком, который готов был принять его тирольский акцент. На почве личной неприязни к окружавшему их современному искусству они подружились. Стали жить и работать вместе.

Сегодня Two Young Men уже не очень «янг», в сумме обоим полтора века. Пятьдесят лет назад они точно были парой, что сейчас — тайна брака, возраста и медицины. Они одеваются по вневременной английской моде, носят сшитые на заказ костюмы и галстуки, как нотариусы или похоронные агенты. От искусства — только бутоньерка в петлице. И, кажется, забыли, кто из них кто. Журналисты — я был тому свидетелем — звали то Джорджа Гилбертом, то Гилберта Джорджем. Какая разница, хотя Джордж повыше и в очках, а Гилберт — пониже и без?

В юности художники решили быть не художниками, а сразу произведением искусства. Скульпторы, они объявили себя «живыми скульптурами», приходили и молча стояли в залах выставок или танцевали и пели простенькие песенки («Singing Sculpture»). Почему бы скульптуре не петь? Или не пить — как в показанном на выставке перформансе «Gordon’s Makes Us Drunk» (1972), где они надирались пред камерой типично английским джином.

Это сейчас они известны, продаются в лучших галереях и украшают своими работами главные музеи, а тогда им очень хотелось, чтобы хоть кто-то обратил на них внимание. В витрине — письма, которые они щедро рассылали своим потенциальным зрителям,— открытки с рисунками и стихами. Каждый конверт имел подпись художника и телефон, по которому можно было с ними связаться. «Но так никто и не позвонил»,— удивляются Гилберт с Джорджем. На стенах Fondation Louis Vuitton — шесть многометровых графических листов: рисунки углем на состаренной марганцовкой бумаге, изображающие авторов, тогда юных, в идиллическом саду, одном из живописных городских лесов, которыми так славен Лондон. К листам добавлено шесть лимериков, нечто вроде: «Были два молодых человека, презирающих вызовы века. Трости в небо бросали, в галереях плясали. Не дождется их пинакотека». Эти работы были сделаны в 1971 году для выставки в туринской галерее Sperone, там же и тогда же их украли, вернулись они к художникам чудом и совсем недавно, позволив авторам посмотреть на то, какими они были молодыми. Ведь «There were two young men» — очень сентиментальные работы, как ни старались они тогда прослыть скандалистами.

Почти тридцать лет назад на первой и последней выставке Гилберта и Джорджа в Москве их работы мне показались скучными. Огромные цветные коллажи, на которых красовалась парочка, окруженная физкультурниками, узорами, цветами, символами полов, религий и государств, надоедали после того, как ты понимал их устройство. Но выставка в Париже показала мне почтенных господ в совершенно другом виде, совершенно другой ситуации.

Она напомнила, чему нас учит их искусство. Не тому, как рисовать углем или делать цветные коллажи за бешеные деньги. А тому, как всегда быть в одиночестве, хотя и на двоих, а не в стае модных сверстников. Позиция «живых скульптур» привела их к нынешней жизни ходячих мощей, великих дедушек, которые живут и работают все в одной и той же мастерской в лондонском Ист-Энде, каждый день завтракают и обедают в одной и той же забегаловке по соседству и по-настоящему интересуются только собственными работами. Раз скульптуры живые, значит, могут стареть, дряхлеть, умирать, хоть и выглядят отменно. Но это для зрителей. А для себя они Two Young Men, готовые вернуться в тот самый сад, чтобы исследовать вопрос, за который их в 2006-м чуть не распяли: «А был ли Иисус гетеросексуален?»