На экранах «Боль и слава» Педро Альмодовара

Выходящая в российский прокат тридцать пятая картина Педро Альмодовара — «Боль и слава» — стала, по мнению Андрея Плахова, вершиной позднего творчества выдающегося режиссера.

Еще будучи молодым, он взял немало вершин, сформировав образ постмодернистского кинематографа конца ХХ столетия. Как раз на его закате поставил фильм «Все о моей матери», где отдана дань культовым фигурам прошлого — Теннесси Уильямсу, Бетт Дэвис, Джине Роулендс, Роми Шнайдер. Но сам режиссер уже персонаж другой, трансгрессивной реальности: в этом качестве он входит в новый век и новое тысячелетие. И обнаруживает стремительное ускорение, которое довольно скоро превращает его из лидера едва ли не в аутсайдера, обращенного не в будущее, а в прошлое.

Так и в фильме. Альмодовар придумывает себе альтер эго — Сальвадора, прославленного кинорежиссера, культурного героя постфранкистской Испании, хулигана, некогда провоцировавшего публику выходами в женской одежде на высоких каблуках. Ныне он вступил в почтенный «третий возраст», сопряженный с букетом болезней (от гастрорефлюкса до синдрома Форестье), одиночеством и физической невозможностью снимать кино. Сам Альмодовар, правда, снимает, но его картины последних лет не вызывали энтузиазма и заставляли говорить о кризисе. Выход из кризиса он нашел, сняв «Боль и славу» — свою версию «Восьми с половиной» и одновременно свой «Амаркорд».

Сальвадора в старческой фазе играет Антонио Бандерас (обязанный стартом своей карьеры Альмодовару) — и становится гарантом художественного успеха. Изменив привычной, вздрюченной Голливудом бравурной манере игры, актер демонстрирует скупые, деликатные (но очень эффективные) жесты и умение слушать партнера. Чтобы зеркало стало еще более объемным, режиссер вводит в сюжет «псевдо-Бандераса» — некогда популярного актера Альберто Креспо, его играет харизматичный Асьер Эчеандиа. После многих лет размолвки Сальвадор с Альберто собираются представить публике их старый фильм «Вкус». На съемках этой ленты и произошла некогда размолвка: Альберто вместо «веселящего» кокаина увлекся героином, что придало «Вкусу» слишком мрачный тон. Зато теперь Сальвадор находит депрессивному порошку новое применение — использует как средство от адских болей в спине.

Встреча двух ветеранов мовиды (так называли богемную жизнь в Мадриде 1970–1980-х) имеет далеко идущие последствия. Благодаря моноспектаклю, который Альберто решается сыграть по рассказу Сальвадора, из прошлого материализуется Федерико (Леонардо Сбаралья) — интимный друг главного героя, залетевший в мадридский театрик из далекого Буэнос-Айреса в самый нужный момент благодаря великой антилогике мелодрамы. Встреча постаревших любовников и их прощальные объятия — эпизод, который войдет в число эталонных у Альмодовара.

Не менее эмоциональной вышла ретроспективная часть сюжета, переносящая нас в босоногое детство Сальвадора. Его красавица-мама (Пенелопа Крус) тащит сына на своих плечах, превращает в жилое помещение пещеру, куда ее с семьей загнали обстоятельства. Ей помогает молодой работяга — потенциально талантливый художник родом из Бильбао. За это Сальвадор учит его грамоте, сам же, впервые увидев в нежном возрасте обнаженное мужское тело, открывает свою гомосексуальность и свой атеизм. Все это почти автобиографично. Как сказал режиссер, он однажды дал Богу шанс наставить его на «правильный путь», но тот им не воспользовался.

Фильм начиная с титров оснащен роскошным, фирменно альмодоваровским дизайном с драматургической игрой актуальных цветов — красного и зеленого. Под стать дизайну саундтрек — и, однако, как ни странно, картина выглядит совсем не нарциссической и не гламурной, напротив, целомудренной и скромной. Сквозной темой в ней становится кино: оно вошло в жизнь Сальвадора, когда он смотрел американские вестерны и испанские мелодрамы в открытом кинотеатре, пропахшем мальчишеской мочой. Это был их храм, а мадонной была Мэрилин Монро. Или Лиз Тейлор.

В свое время Альмодовар снял «Женщин на грани нервного срыва», потом «Возвращение»: его лучшие фильмы посвящены и вдохновлены женщинами. Он один из прирожденных феминистов мирового кино, что видно даже в жесткой саркастической «Кике», где самый мерзкий персонаж — женского пола. Но и самый привлекательный — тоже. Никакой «объективации» и «обесценивания»: точка зрения у испанского режиссера не мужская, не женская, а сугубо латинская, полнокровно средиземноморская. Выросший в мачистской среде Ла-Манчи и ненавидящий ее, Альмодовар в то же время чужд ханжеской англосаксонской политкорректности, которая сегодня подпитывает неофеминизм.

Если male gaze и присутствует в «Боли и славе», он направлен на мужчин и мужское тело. Правда, режиссер говорит, что, когда рядом находится Пенелопа Крус, он становится гетеросексуальным, но это, конечно, галантная шутка. Когда в свое время у него спрашивали, будет ли политически корректным смеяться над уморительной пятнадцатиминутной сценой изнасилования Кики, Альмодовар отвечал: «Смейтесь, плачьте, уходите из зала, курите, пейте, пукайте, делайте все, что угодно вашему разуму и телу». Скорее всего, сегодня, на стадии наступления нового пуританства, он сказал бы то же самое, даже если из всего перечисленного хочется только плакать.