Андрей Плахов об имидже российского кино

Имидж российского кино в собственной стране — это одно, а в окружающем мире — совсем другое. Таково распространенное мнение, вроде бы подтверждающееся многими фактами. Однако мнение это неверное. И в том, и в другом случае есть годные, а есть сомнительные методы, с помощью которых этот имидж создается.

У всех на слуху похожая на притчу история с прокатным провалом российского (хоть и снятого с участием зарубежных копродюсеров) мультфильма «Гурвинек. Волшебная игра», которому, по словам директора департамента кинематографии Минкульта Ольги Любимовой, «кинотеатры устроили темную». Это стало результатом попытки продюсеров «Гурвинека» с помощью того же Минкульта передвинуть дату релиза его главного конкурента — бельгийского анимационного фильма «Королевский корги». Причем, что особенно возмутило дистрибуторов и прокатчиков, всего за несколько дней до объявленного релиза. Но Ассоциация владельцев кинотеатров, представляющая частный бизнес, запротестовала и объявила бойкот «Гурвинеку», сорвав его наполеоновские планы.

Незадачливые продюсеры этой ленты хотели воспользоваться законом, согласно которому в ситуации выбора предпочтение отдается отечественному фильму перед иностранным. Подобные конфликты сотрясают российский кинопрокат и киносообщество не первый раз за последнее время. В январе 2018-го Минкульт пытался перенести релиз мультфильма «Паддингтон-2», а в декабре ради патриотического блокбастера «Т-34» расчистил экраны от нескольких голливудских премьер. Но даже если в каких-то случаях был достигнут тактический выигрыш («Т-34» протаранил отсутствующих конкурентов и сорвал кассу), стратегически подобная практика не пошла на пользу отечественной киноиндустрии и зрителю.

Патриотизм — дело, конечно, хорошее, и вытекающий из него протекционизм тоже допустим в разумных границах, но не надо доводить его до идиотизма.

Издержки идеологической протекции во всей красе проявили себя еще в советские времена. А когда наше кино при всех его достоинствах вынуждено было вступить в конкуренцию с мировыми игроками, время оказалось упущено: киноиндустрия в эпоху глобализации ушла далеко вперед, рынок стал более конкурентным благодаря цифровым технологиям, и вписаться в их усложняющиеся параметры теперь нелегко.

В наши дни отгородиться от мира ракетами или танками, пусть даже кинематографическими, может себе позволить, и то не до конца, разве что Северная Корея. Мы же при всей достигнутой степени конфронтации с Западом все-таки продолжаем числить в обозримых целях культурный диалог, одним из самых действенных инструментов которого считается кинематограф. Это не исключает, разумеется, и коммерческих задач, которые пытается ставить и решать жанровое российское кино на мировом рынке (ближе всего здесь к успеху как раз анимация), однако так уж повелось, что имиджевого эффекта достигают преимущественно авторские и артхаусные фильмы, площадкой для которых служат крупные премьерные международные фестивали.

За последний год можно говорить о фестивальном успехе «Лета» Кирилла Серебренникова, фильма «Человек, который удивил всех» Натальи Меркуловой и Алексея Чупова; совсем недавно в программах Берлинале интерес вызвали «Кислота» Александра Горчилина и «Мальчик русский» Александра Золотухина. Этим и другим картинам подобного типа крайне важна поддержка — и есть централизованная организация, которая ее оказывает. Она называется «Роскино», и ею вполне успешно руководит Екатерина Мцитуридзе. Будучи преемницей «Совэкспортфильма», «Роскино», в отличие от него, не занимается зарубежными продажами фильмов, но готовит для них условия. Ближе всего по своим функциям она к французской компании «Юнифранс», известной во всем мире своими успехами в международном продвижении французского кино — как авторского, так и коммерческого: условия там для всех созданы равные.

Вопрос о «ревизии эффективности деятельности» «Роскино» впервые всплыл на совещании по анимации на студии «Союзмультфильм» в присутствии вице-премьера Ольги Голодец. Речь шла о суммах от €5 тыс. до €10 тыс., которые ведущие кинокомпании страны платят за участие в работе коллективного российского стенда на крупнейших фестивалях и кинорынках. Вопрос о том, оправданы ли эти расходы, разумен, но если мы заинтересованы в продвижении нашего кино, вновь обратимся к опыту конкурентов.

Та же «Юнифранс» получает от CNC (Национального центра кинематографии) около €8 млн в год, и это составляет существенную часть ее бюджета. Наш Минкульт на организацию компанией «Роскино» девяти мероприятий в пяти странах мира (США, Гонконг, Германия, Франция, Канада) в 2017 году выделил 28 млн руб.

Это меньше, чем общая сумма фактических затрат только на аренду и минимальную застройку площадок на этих рынках. А есть еще крупные расходы на логистику, пиар и рекламу — баннеры, рекламные панели, международные пиар-агентства. «Роскино» покрывает эти расходы за счет спонсоров, с их же помощью организует мероприятия сверх тех, что финансирует Минкульт.

К тому же это госфинансирование приходит с опозданием и никак не обнаруживает тенденции к росту. Боюсь, что и продюсерам и киночиновникам надо осознать, что, как и во всем мире, затраты на пиар и маркетинг составляют значительную часть бюджета любого большого проекта. Пример тут — не только уже упомянутая нами Франция, но и Китай, и Корея (на сей раз Южная). Кинематографический имидж страны в конечном счете формируется зрителями, а они бывают ориентированы на кино разных типов. Наступать на международный рынок можно только единым фронтом, не противопоставляя «коммерческий» и «артхаусный», «собственный» и «заимствованный» кинематограф ни за рубежом, ни внутри страны.

Андрей Плахов