Как устроена музыка «Нуреева»
Теперь уже можно уверенно утверждать, что в лице Ильи Демуцкого нынешняя хореографическая сцена получила поразительно мастеровитого балетного композитора — профессионала редкой специальности, которая знавала золотые времена в эпоху Адана и Минкуса, но уже в XX веке казалась анахронизмом. Конечно, в художественном смысле это музыка несамостоятельная, служебная, но, во-первых, идеально прилаживающаяся к хореографическим надобностям, а во-вторых, не менее идеально отвечающая вкусам широкой публики.
Композитор Илья Демуцкий
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
В «Нурееве» композитор развлекает слушателей, жонглируя стилями сообразно поворотам сюжета. Перед «прыжком в свободу» звучит карикатурно-официозная «Песня о Родине» (на ужасающие стихи Маргариты Алигер «Родину на свете получают / непреложно, как отца и мать») в исполнении меццо-сопрано и хора; с текстом Николая Тихонова про «флаг, переполненный огнем, / цветущий, как заря» вступает тенор; в конце концов ликующий номер начинает «заедать», словно заезженная пластинка. Вольные парижане танцуют кокетливый вальс, сцена с трансвеститами в Булонском лесу проходит под порочные эстрадные ритмы. А вот для дуэта Нуреева и Эрика автор приберегает красноречивую цитату из музыки Адана к «Жизели».
Для сцены «Король-солнце» во втором акте он пишет номер с солирующим контратенором и хором на текст Бодлера, но притом стилизованный под музыку XVII века — это как бы Люлли, но Люлли с легким ориентальным привкусом, Люлли образца «Марша для турецкой церемонии» из «Мещанина во дворянстве»; случайно или нет, но это барокко с татарским налетом идеально ложится на происходящее на сцене, где в этот момент не по-версальски пестрым-пестро от разноцветных перьев, ковров и шелковых халатов. В целом же в музыке второго действия особенно много прямых цитат с более или менее явными балетными коннотациями. В дуэте с Марго звучит си-минорная соната Листа, в монологе Дивы — «Адажиетто» Малера. Мелькающие тут и там препарированные фрагменты знаменитых партитур XIX века — «Раймонды», «Баядерки», «Лебединого озера», «Спящей красавицы», «Щелкунчика» — складываются в подобие элегической оды, адресованной даже не столько главному герою, сколько искусству классического балета вообще, причем музыкальным цитатам соответствуют цитаты хореографические.