Такая же, как не все

Из чего сделан сериал «Гурченко»? Разбирался Андрей Архангельский

На телеканале "Россия 1" вышел сериал "Людмила Гурченко". Обозреватель "Огонька" размышляет над новым форматом российского байопика, причудливо сочетающим в себе антисоветское и советское

Андрей Архангельский

Гурченко — "икона стиля", она органично заняла эту нишу между Любовью Орловой, с одной стороны, и Аллой Пугачевой — с другой. Это случилось сразу после "Карнавальной ночи" (1956): сценарий комедии, как считалось, был написан под актера Игоря Ильинского (бюрократ Огурцов). На самом деле "Карнавальная ночь" была нешуточным "сигналом элитам" о замене сталинских соколов на хрущевских. То есть любовь к героине Гурченко, антиподу бюрократа Огурцова, была в каком-то смысле санкционирована. Но все равно: этот фильм передвинул стрелки советского искусства и общества сразу на несколько делений. Героиня Гурченко была живой человек, а не "комсомольский истукан". Сериал, конечно, не копает так глубоко, хотя, казалось бы, сама судьба подсказывает этот ход. Гурченко (Юлия Пересильд) приезжает из Харькова поступать в Институт кинематографии в 1953 году, летом,— и ты мысленно видишь этот кадр: вот, будущая героиня оттепели выходит на вокзале, а там как раз снимают со стены какое-нибудь панно со Сталиным. Но не в нашем случае, конечно.

Впрочем, другие отблески потепления в фильме, напротив, сильно опережают время. Сергей Герасимов (Александр Тютин), на курсе которого училась Гурченко, выговаривает ей: что ты, мол, Люся, разговариваешь как на комсомольском собрании,— и студенты смеются понимающе, потому что это уже "предыдущая эпоха", архаизм. Авторы сериала (режиссеры Сергей Алдонин и Александр Имакин), к их чести, где могут, пользуются возможностью поиграть с параллелями, намеками, аллюзиями. Это, если вдуматься, какой-то "тройной тулуп". В "Карнавальной ночи" героиня, как известно, протаскивает "крамолу" в обход сатрапа Огурцова; сама Гурченко в сериале тоже вольничает в рамках оттепели. Наконец, авторы сериала вносят свой вклад, образца 2015 года. Ведь байопик сегодня — чуть ли не единственная возможность сказать что-то о современности. Это, конечно, тоже игра взаимная. Сами телеканалы, заказывая сериалы, ожидают от режиссеров чего-то такого, с намеком, но в рамках дозволенного. Да и какой-нибудь телевизионный "Огурцов" тоже понимает, что совсем без "перчинки" будет пресно. И он не убирает ее, а нейтрализует с помощью верноподданнических вставных новелл (как и в 1960-е). Хочешь что-то острое сказать о молодежи? Приведи ее на Красную площадь, дай постоять у Стены — и можешь потом "острое". Эта игра также является частью канона, заданного еще "Оттепелью": принято теперь намекать с помощью прошлого на настоящее.

Все байопики строго следуют однообразной структуре: мужья, интриги на работе, роли, зависть, КГБ... Заодно нам устраивают экскурсию по советскому пантеону: в этом сериале близко знакомят с Тамарой Макаровой (Татьяна Лютаева), Сергеем Герасимовым и еще десятком других звезд 50-х; как в "Орловой" — с Эйзенштейном и Эрдманом. История с закадровыми подробностями съемок всем известных фильмов — опять-таки часть канона. Какой в этом смысл? Показать, "как все было на самом деле"? Вот это как раз и не получается. Например, история с утверждением на роль в "Карнавальной ночи". Гурченко в воспоминаниях пишет, что случайно попалась на глаза Пырьеву, худруку "Мосфильма", который и порекомендовал ее Эльдару Рязанову (хотя на первых пробах ее не утвердили). "Произошел справедливый в жизни господин Случай",— пишет Гурченко в своих "Аплодисментах" (которые были взяты за основу сценария сериала). В сериале, однако, за героиню перед Пырьевым хлопочет бывший муж, режиссер Василий Ордынский (Илья Исаев). Это интересно — почему авторы не хотят снимать про Случай? Вероятно, потому что и сами не верят в случайность такого рода, а главное — зрители не поверят.

Забавно, что судьбы народных героинь тоже развиваются по канону: ранняя слава, затем опала. Их носят на руках, затем ругают за "левые заработки", считают вульгарными... (авторы, кстати, не избегают прямого указания на то, что именно "Комсомольская правда" напечатала первый фельетон о Гурченко, после чего и началась опала). Новый канон причудливо сочетает в себе антисоветское с советским — как уксус и перец. Цель двоякая. Во-первых, продемонстрировать нам, что "тогда" вовсе не то, что "сейчас", так что цените вашу свободу. Вот типичный монолог с отсылкой к современности, который произносит второй муж Гурченко, Борис Андроникашвили (Тимур Орагвелидзе), сценарист и сын писателя Пильняка: "Всюду вранье. Мы снимаем фильм про первую очередь метрополитена... А первая метропроходная машина была изобретена британцами еще в 1825 году..." — "Ты что, хочешь снимать кино про британских капиталистов?" — спрашивает его редактор "Мосфильма" (обобщенный образ). — Тогда не бери деньги у коммунистов". Во-первых, в 1957-м году никому бы в голову не пришла такая фраза — "Не бери деньги у коммунистов", это какое-то кощунство и ересь несусветная. Но герои так разговаривают специально — это авторы сериала обращаются к нам. Они дают понять: теперь-то можно снимать "про британских капиталистов" — просто деньги не надо брать у государства (нынешний министр культуры любит повторять этот тезис). "Но мне важно, когда искусство не подменяют политикой!" — парирует Андроникашвили. А вот сейчас, опять намекают авторы, никто не требует идеологической верности: снимай себе что хочешь, главное — сам в политику не лезь. В следующей серии герой предлагает выпить за конформизм, "главную платформу нашей родины", и обещает, что завтра сядет писать сценарий о мелиорации: "Потому что семью кормить надо". Авторы дают нам понять, что свобод стало больше, чем в 1950-е, но кормить семью по-прежнему надо.

Вообще с языком современности авторы сильно пережимают. Вот Макарова рассказывает Гурченко в Ленинграде историю о сфинксе на набережной: "А потом наш царь перехватил его у французов..." "Наш царь"!.. И это говорит в 1956 году Макарова, член партии большевиков, Герой Социалистического Труда, правоверная советская актриса. "Затем его перевезли в Северную столицу" — опять же, не было такого выражения — "Северная столица". Но это тоже канон: без Ленинграда теперь нельзя в сериале ("Впитывай!" — прямо кричит, расставив руки, Макарова, обращаясь к Гурченко, стоя перед Эрмитажем). Без чекистов тоже нельзя (причем авторы, даже немного утрируя, рассказывают нам историю о том, как КГБ вербовал Гурченко перед фестивалем 1957 года, а она отказалась, что и стало причиной опалы). То есть смело — казалось бы — по нынешним временам. Но их цель вовсе не в том, чтобы хвалить КГБ в каждом фильме, а в том, чтобы внушить мысль, что без "КГБ" никак в жизни не обойтись. И еще один канон: нельзя теперь обойтись и без молитвы. Она в сериале тоже имеется — утайкой, она спасает советских людей в трудную минуту.

Массовый зритель, впрочем, наверняка на новый телевизионный продукт подсядет. А не массовому пора смекнуть, на что настраивает новый сериальный канон: времена меняются, идеологии — но правила игры остаются прежними. И вряд ли они изменятся. При этом, конечно, сериал косвенно дает нам понять и обратное. Если хочешь, чтобы потом о тебе снимали сериал, придется идти против течения. Но и против течения нужно ходить по правилам. Внушение этой мысли, вероятно, и есть главная и высшая цель нового российского байопика.

Вся лента