В Париже в октябре открывается выставка "Шедевры нового искусства. Собрание И.С. Щукина". Вещи из ГМИИ имени Пушкина и Государственного Эрмитажа, входившие в состав знаменитой коллекции, а затем составлявшие основу Государственного музея нового западного искусства, соберутся вместе под крышей Fondation Louis Vuitton. Алексей Тарханов поговорил об октябрьском событии с художественным директором музея Сюзан Паже
Фото: предоставлено Louis Vuitton
Что самое интересное для вас на октябрьской выставке?
Пути искусства в ХХ веке, идущие из Франции, проходят через Россию, Москву. У вас в Москве начинает происходить нечто очень важное, появляется новый художественный центр силы. И все это — усилиями одного-единственного человека, одного русского богача, выдающегося коллекционера, создателя одного из главных собраний века. Это говорит нам о важности даже одиноких усилий и о мощи человеческой страсти.
Этот человек — Сергей Иванович Щукин — давно умер, а его коллекция давно не существует. Знают ли о ней во Франции? И если знают, то что?
Среди профессионалов не найдешь никого, кто не знал бы про эту коллекцию. Она — часть мифологии нового искусства. Для французской публики, как, впрочем, думаю, и для публики в России, это не самая известная история. Тем более пора ее рассказать заново.
К вещам из собрания Щукина куратор выставки, бывший директор Музея Пикассо Анна Балдассари, добавляет работы русского авангарда, появившиеся много позже.
Искусство кормит искусство, и коллекция Щукина служила маяком для авангардистов тех времен. Мне кажется, эти вещи тоже важно показывать, возможно, сам коллекционер это бы одобрил.
В частный музей — Fondation Louis Vuitton — отправляются удивительные вещи, которые в таком составе никогда не покидали Россию. Ни один государственный музей во Франции, мне кажется, не смог бы себе позволить такую роскошь.
Fondation Louis Vuitton — такой же музей, как и все остальные. То, что его финансирует глава LVMH Бернар Арно, никак не меняет его миссии. Наоборот, открывает новые возможности. Тот же "Танец" Матисса только что был у нас на выставке "Ключи страсти". Как и "Крик" Мунка, например. Так что нам свойственно принимать замечательные работы, что нисколько не уменьшает нашей глубокой благодарности Эрмитажу и Пушкинскому музею.
Как в русской частной коллекции оказались самые знаменитые произведения французского искусства? Щукин ведь приезжал в Париж не за тем, что уже было известно и прославлено, а за тем, что только появлялось, чему еще не было названия.
В коллекции Щукина меня больше всего поражает эволюция ее создателя. Путь собирателя, который начинает с романтических и классических работ, потом приходит к импрессионистам. Это важный момент, но он идет дальше, меняя свою палитру, превращая свою коллекцию в нечто большее, чем просто собрание картин. Он вдруг понял, что искусство уносит вас очень далеко, но, чтобы зайти так далеко, надо многое знать и исследовать, надо иметь опыт и, наконец, смелость, чтобы принять на себя такой риск.
То есть в коллекции Щукина вас больше всего интересует сам Щукин?
Да, его жизнь и его сила. Он коллекционирует не комфортабельное, уютное искусство — а ведь он покупает картины для своего собственного дома. Жить среди таких вещей — пребывать в состоянии постоянного стресса. Меня поразила история с "Танцем". Мы считаем его шедевром, но посмотрите на него глазами современников. Эту работу Матисса все ненавидят в Париже: вместо красоты он воспевает какое-то уродство. В первый раз уродство возводится в ранг искусства. Голые люди, это же шокирует, что это? Искусство ли это вообще? И мне нравится то, что Щукин сам не уверен в своем выборе, он не знает, вывешивать ли эту работу при входе в свой дом или нет. Он колеблется и, наконец, уже в Москве решается и еще дополняет "Танец" — парной ему "Музыкой"! В этом сила настоящего коллекционера. В момент, когда судьба Матисса как художника под угрозой, он его поддерживает, мотивирует, заставляет работать дальше.
Вы считаете, что речь идет об уникальном даре предвидения?
Щукин не всегда предвидел, куда он идет, его критиковали и проклинали, но он упорно забирался в те области, где происходило самое удивительное, где художники ломали правила. Это поразительно, как человек, обладавший незаурядными познаниями в искусстве, доверился не книгам, не советчикам, а своему собственному глазу. Он уступил своей страсти, своему внутреннему пламени. В моих глазах — в этом его успех.
«Щукин без Морозова»
Анна Толстова о коммунальной судьбе коллекции Щукина