В Дагестане ужесточились требования к подозрительным гражданам. Как стало известно газете «Коммерсантъ», теперь они обязаны уведомлять полицию о смене места жительства, телефонного номера, а также планах поездки за пределы республики. По данным издания, соответствующая информация содержится в документе, который называется «Предостережение». Его распространяет МВД. Практика постановки на учет в регионе существует уже несколько лет. В непубличные списки попадают те, кто, по мнению властей, является экстремистами. Член Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев обсудил тему с ведущей «Коммерсантъ FM» Анной Казаковой.
Фото: Андрей Демидов/ИКД
— Насколько правомерно составление неких списков или распространение подобных требований?
— Когда возникла эта практика, пошли бурные дискуссии противников и сторонников. Противники, конечно, заявили, что это чревато большим произволом, а сторонники говорят, мол, ну и что, все равно всегда, везде и всюду, а не только у нас в стране правоохранительные органы берут кого-то на учет, идет за ним какая-то определенная слежка, а теперь это открыто заявили, можно обжаловать. Насчет обжаловать, я думаю, это романтические представления, а вот почва для произвола расширяется.
Дело же не в том, что они наблюдают за человеком, — они вмешиваются в жизнь этого человека, они ограничивают его деятельность, они влияют на его положение на той же самой работе. Это возвращение к советским временам. Я имею личный опыт по этому поводу — я тоже был диссидентом, правозащитником в религиозном движении, и меня периодически вызывали на профилактические беседы в Комитет госбезопасности, а потом они пришли на работу, что, естественно, повлияло на мое положение на работе. Поэтому это отнюдь не безобидная оперативная работа — это действительно чревато серьезным произволом. И то, что правоохранительным органам дали право составлять такие списки без суда, без серьезного анализа, просто потому, что им так кажется, что они в этом уверены, — это очень серьезная опасность. Мы возвращаемся действительно к той практике, которая была в советские времена, и это чревато большими серьезными неприятными последствиями.
— Усилением мер безопасности это же можно объяснить?
— Это не имеет отношения к усилению мер безопасности. Хорошо, правоохранительные органы кого-то подозревают, они за ним наблюдают, пусть наблюдают, так делается везде, не только в нашей стране. Но ведь тут-то идет действительно ограничение неправовое, без суда и следствия. Вот тебя ставят в особое положение — ты вроде и не осужденный и даже не подозреваемый, а только попал в поле зрения. Да, конечно, у нас детская комната милиции была, там тоже ставили детей и подростков на учет, но даже эти подростки меньше ограничивались в своей деятельности.
А здесь это серьезное вмешательство в жизнь человека не обвиненного, человека, против которого не представлены серьезные обоснования, а просто потому, что правоохранительным органам кажется, что он склонен к экстремизму.
— Как гражданам реагировать на это?
— Я думаю, что надо протестовать против этой нормы — если считают правоохранительные органы, что кого-то надо ставить на учет, и у них есть серьезные основания, это должен решать суд. Без суда давать такие полномочия правоохранительным органам чрезвычайно рискованно и опасно.
— Есть ли аналоги таких списков в других регионах России?
— Полагаю, да, но там это не так явно и бурно афишируют, как на Северном Кавказе, как в Дагестане — там правоохранительные органы чувствуют себя слишком вольготно, и мы это знаем. Но думаю, что такая практика есть и в других регионах.