Этот дом называется помпейским. Он построен в Филипповском переулке в Москве, рядом с церковью Филиппа Апостола. Два года назад, когда только закончили монтировать фасад, я написал, что это самый красивый дом в Москве. Я до сих пор так думаю.
Причем он по-особому красивый. Он очень пестрый, многоцветный, праздничный, с бранзулетками, с изразцовыми вставками — прямо перенасыщен красотой. Это такая красота, которую обычно побаиваются. Потому что получается аляповато, как бы так сказать, самовары-чайнички. Архитекторы вообще-то не умеют с такой темой работать. Кроме Михаила Белова, он-то как раз умеет. Он однажды сделал бутик Фаберже на Красной площади (к сожалению, уже уничтоженный), и это единственное произведение русской архитектуры, открытие которого стало событием для Euronews: его два дня показывали по всей Европе. Потому что получился какой-то кукольный театр Фаберже, который идеально выражал русские представления о пышной роскоши, но при этом был изысканным и точным до ювелирного качества. Мне кажется, в "помпейском" доме получилось примерно то же.
Это особый талант — не отвергать едва ли не варварские русские представления о красоте, которые могут быть далеки от высокого вкуса, а поднимать их до уровня этого вкуса. Такие таланты редко появляются. Ну вот, скажем, чем-то подобным обладал Растрелли. Вкус Елизаветы Петровны не отличался большой утонченностью, все ей хотелось на зданиях синенького, беленького, золотца, зеркал да ангелочков, а у него из этого получались шедевры. Мне, кстати, кажется, Белов неплохо бы устроился в русском XVIII веке.
Потому что посмотрите, как это сделано. Есть русское представление о красоте, точнее, русская традиция представлений о ней. Она задана XVII веком, стилем "предивного узорочья". В это время возникла такая идея — изобразить архитектурой "град небесный", то есть рай. В раю по тогдашним русским представлениям было необыкновенно весело и празднично, все изукрашено разными узорами, многоцветно, много золота — в общем, ну очень красиво. Как раз памятник такого "узорочья" и стоит рядом с домом Белова. Это церковь Филиппа Апостола.
Но это русское чувство формы переинтерпретировано в совершенно неожиданном ключе. Белов вспомнил про помпейский стиль. Это росписи, которыми были украшены дома в античных Помпеях, архитектурные мечты. Мир чистой фантазии, где колонны вырисовываются из цветов, где во фронтонах могут расцветать сады, где дома держатся на изысканно закрученных стебельках, где арки перекидываются сквозь пространство легко и ярко, как радуги. Мир архитектурной сказки, которая рассказывает не про то, как должно быть, а как быть не может, но очень хочется. Потому что так красиво, так легко, так празднично! В принципе похоже на русский XVII век, только несколько более учено. Вот из этой архитектурной сказки Белов и создал свой дом с изразцами, с фантастическими капителями на тончайших колонках, с орнаментами, росписями и узорными решетками. То пестренькое многоцветье, которое так мило нашему глазу, пропущено через призму рафинированной ученой традиции и, ничуть не утратив праздничности, приобрело характер большей воспитанности. Когда Растрелли строил для Елизаветы, это выглядело так, будто он берет русский XVII век и переводит в ученое состояние. Как будто народную плясовую разобрал по нотам профессиональный композитор, и ее теперь играет симфонический оркестр. Белов сделал именно это.
С церковью Филиппа Апостола дом срифмовался идеально — настолько, что их фотография вместе производит впечатление специальной открытки из серии топовых видов Москвы. Как бы самое московское, что можно увидеть в этом городе. Вообще-то не каждому времени удаются такие попадания в дух города. И здорово, что нам удалось попасть хотя бы в одном месте.