В начале февраля российский Центробанк впервые за последние без малого десять лет поднял ставку рефинансирования. О том, с какой целью это было сделано, как эта мера может отразиться на стоимости кредитов для граждан, а также о возможных последствиях влияния мирового финансового кризиса на российскую экономику в интервью специальному корреспонденту "Денег" Петру Рушайло рассказал заместитель председателя Банка России Константин Корищенко.
Недавно Банк России поднял процентные ставки — рефинансирования, ломбардную и депозитную. Возникло ощущение, что это идет вразрез с мировой тенденцией снижения учетных ставок. Так ли это? И каковы причины такого решения ЦБ?
— Прежде всего, если говорить о мировых тенденциях, отмечу, что их существует две. Даже не две тенденции, а две точки зрения или два риска, с которыми сопряжены эти точки зрения. С одной стороны, есть риск замедления роста экономики конкретной страны с угрозой сползания ее в рецессию. Второй же риск — раскручивание инфляционного процесса и потеря контроля над таким действительно большим достижением последних 10-15 лет, как постоянные и невысокие показатели инфляции в мире. Понятно, что это не проблема выбора одного из вариантов развития в чистом виде. Самый худший вариант, который может случиться в результате неправильной денежной политики,— это комбинация этих двух элементов, то есть экономический спад, сопровождаемый инфляцией.
Поэтому не могу сказать, что есть какая-то одна доминирующая точка зрения и один безусловно принятый способ решения существующих проблем. Да, есть агрессивная политика по снижению процентных ставок Федеральной резервной системы США, есть также политика снижения ставок Банка Англии, которая, однако, носит значительно менее агрессивный характер и сопряжена с некими локальными явлениями британской экономики. Но есть и сдержанная политика европейского Центробанка, который не снижает и не повышает процентные ставки; есть политика банка Японии, который тоже приостановил процесс повышения процентных ставок, но всячески намекает на то, что готов его возобновить. И есть, наконец, действия ряда других стран, не таких больших по размерам своих финансовых систем, в которых есть и повышение ставок, и снижение ставок.
В России же в этом плане ситуация следующая. Прежде всего мы получили значительный инфляционный всплеск в конце прошлого года. Он сопровождался достаточно высокими темпами экономического роста, значительным расширением объемов кредитования и задолженности частного сектора — как финансового, так и нефинансового, то есть всеми теми явлениями, которые говорят о быстрой экспансии экономики. И можно сказать даже, что эти явления свидетельствуют о некотором перегреве экономики. А если экономика показывает признаки перегрева, то одним из первых действий, которые должны быть реализованы, является повышение процентных ставок центральным банком, это общемировая практика. И действия Банка России полностью соответствуют этой практике.
Тогда смущает следующее: ставка рефинансирования находится на уровне 10% годовых, а повышена на 0,25% годовых. Это совсем небольшое относительное повышение. Та же ФРС недавно снизила ставку на 0,5% годовых относительно действовавшего уровня порядка 4%. Может ли быть эффективным столь небольшое повышение?
— Если мы говорим об эффективности этой меры, давайте посмотрим, в чем была ее цель. А цель прежде всего была зафиксировать тот факт, что тенденции в экономике поменялись. Долгое время и Россия, и многие другие страны жили в условиях, когда темпы роста экономики увеличивались, а деньги дешевели. И даже несмотря на определенное повышение ставок, проведенное в свое время ФРС США и рядом других центробанков, все равно сохранялось впечатление дешевизны и доступности денег. И это сопровождалось значительно выросшей толерантностью к риску, то есть в целом провоцировало банковские институты на расширение экспансии. Нынешнее повышение процентных ставок, пусть даже символическое, означает, что Банк России расценивает ситуацию как изменившуюся и, соответственно, практика быстрого расширения кредита должна быть пересмотрена. В этом смысл повышения процентной ставки. И мне кажется, что эта цель достигнута и все те, для кого ставка ЦБ имеет определенное значение, восприняли это правильным образом.
Давайте вернемся к тому, что происходит сейчас в США. С одной стороны, ФРС снижает ставки, что вроде бы должно приводить к увеличению денег в экономике. Но с другой стороны, деньги в экономике — это все-таки банковский кредит. Так что идущий сейчас на Западе процесс пересмотра отношения к рискам, в том числе в части использования разного рода структурных продуктов и соответствующих квазиденег, приводит к сокращению кредитного мультипликатора и реального количества денег в экономике. Не кажется ли вам, что второй процесс может оказаться гораздо интенсивнее первого, так что о появлении дешевых денег в американской экономике говорить пока преждевременно?
— Я согласен с такой оценкой. И даже хотел бы остановиться на этом вопросе поподробнее. Примерно 25 лет назад произошло достаточно серьезное дерегулирование американской экономики, выразившееся в отмене ряда ограничений, в том числе и тех, что препятствовали расширению банковского кредита. И за последние 20-25 лет банковская система США помимо того, что выросла в размерах, смогла найти много разных и порой весьма изощренных способов расширения кредитной экспансии. В этих условиях теории, которые применялись для управления сферой денежного обращения и основывались на таргетировании денежной массы, то есть монетаристские теории, оказались не очень адекватными, поскольку стало очень сложно определить понятие денег. И споры вокруг денежных агрегатов, вокруг скорости обращения денег привели к тому, что механизм таргетирования денежного предложения себя дискредитировал, и Федеральный резерв перешел к управлению процентной ставкой. Соответственно, для внешнего мира, для наблюдателя основным ограничителем монетарной или кредитной экспансии является процентная ставка, которую устанавливает ФРС. И в течение многих последних лет эта процентная ставка была в фокусе внимания, и вокруг нее строились всякого рода модели, теории и гипотезы о новом развитии экономики и т. п.
Но это то, что на поверхности. Вместе с тем нижняя часть айсберга — тот объем денег, которым может оперировать банковская система — никуда не делась. И все эти годы происходило быстрое расширение этого объема, причем не только за счет традиционной кредитной экспансии, но и за счет создания различного рода производных инструментов, привлечения финансовых инструментов, которые были все более и более отдалены от банковских балансов, но выполняли фактически функцию квазиденег. И эта составляющая денег, в отличие от базовых денег, то есть денег, которые центробанк дает коммерческим банкам, резко выросла за последние 20 лет. Когда же случился кризис ипотечного кредитования, она начала быстро сокращаться. То есть все эти пресловутые списания убытков банками есть не что иное, как сокращение кредитной экспансии и отражение этого процесса в банковских балансах. Деньги же центробанка выполняли функцию подушки ликвидности. И понятно, что в условиях, когда ликвидность других активов банковской системы резко падает, возникает большая потребность в ликвидности из центробанка. Соответственно, добавление денег ФРС путем их удешевления — это не мера, которая ведет к каким-то резким всплескам, к кредитной экспансии или, не дай бог, инфляции, скорее это мера, направленная на поддержание функциональности банковской системы.
Если же углубиться в природу кредитной экспансии банковской системы, можно увидеть, что в основе этой экспансии лежит норматив достаточности капитала, который включает в себя два элемента — сам норматив и оценку риска, оценку тех активов, которые банк принимает на свой баланс. В течение многих лет соответствующее регулирование было весьма мягким. Соответственно, различного рода внебалансовые обязательства размножились таким образом, что реальный банковский баланс стал значительно больше, чем это отражалось в отчетности. И уровень достаточности капитала был значительно ниже, чем показывалось в отчетности. И то, что происходит сейчас — это приведение уровня достаточности капитала в более или менее нормальное состояние.
А какова в этом плане ситуация в России?
— У нас, во-первых, уровень достаточности капитала значительно выше, чем на Западе, и в этом смысле наша банковская система менее подвержена такого рода рискам. Во-вторых, у нас значительно меньше различного рода секьюритизированных активов в силу относительно ранней стадии развития рынка, а также юридических причин: в рамках российского права непросто создавать такого рода конструкции. Поэтому с точки зрения активов основные риски, которые присущи российским банкам,— это обычные кредитные риски, и каких-то скрытых забалансовых "мин", насколько мне известно, у наших банков практически нет. У них есть другая проблема, связанная с пассивами: их деятельность по расширению кредитной экспансии сопровождалась привлечением масштабного и относительно краткосрочного внешнего фондирования. Что представляет собой достаточно серьезный риск как с точки зрения процентного и курсового рисков, так и с точки зрения риска временного, то есть несоответствия сроков привлечения пассивов срокам размещения активов.
К чему в таком случае приведет уже идущее удорожание западных кредитов?
— Здесь встает вопрос: приемлемы ли новые ставки по кредитам для российских банков и компаний? Если приемлемы, то как их рост отразится на прибыльности и стоимости акций? Если нет, то за счет чего будут сокращаться балансы компаний и банков, приведет ли это к сокращению кредитной экспансии, инвестиционной активности и в конечном счете темпов роста? То есть базовых сценариев два — либо снижение прибыльности и темпов роста стоимости акций банков и компаний, либо некое сужение бизнеса.
Зачем в подобных условиях еще и внутреннюю ставку рефинансирования поднимать?
— Я думаю, что запас по прибыльности у наших компаний и банков такой, что мы пойдем по первому сценарию, а не по второму. А повышение процентной ставки ЦБ является своего рода действием, фиксирующим ситуацию. Все-таки, с моей точки зрения, основная задача любого центробанка — это не достигать определенного уровня процентной ставки, размера кредита и т. д., а стремиться, чтобы параметры, которые характеризуют его деятельность, находились в разумном соответствии не только между собой, но и с внешним миром. То есть если во внешнем мире ставка по кредитам растет, а курс национальной валюты практически фиксирован, то на внутреннем рынке ставка тоже должна расти. В противном случае начнет накапливаться дисбаланс.
Года два назад в интервью "Деньгам" вы говорили, что объемы рынка рефинансирования в России еще слишком малы, чтобы уровень процентных ставок ЦБ мог существенно влиять на уровень ликвидности. Теперь ситуация изменилась?
— Существенно изменилась. Достаточно глубок рынок корпоративного долга — и не только внутреннего, но и внешнего. Выросли рынок межбанковского кредитования, валютный рынок, форвардный рынок. И все эти рынки между собой связаны с точки зрения ставок. Так что процентные ставки значимы, это факт.
Но проблема в другом — в том, что процентные ставки, с точки зрения конкретного участника, в том числе и ЦБ, делятся на две категории — ставки привлечения и ставки размещения. Но если коммерческому банку по большому счету все равно, растут ли эти ставки, он все равно зарабатывает деньги на спреде, то есть их разнице, то ЦБ в этом смысле асимметричен. Способность ЦБ выпускать деньги значительно более мощная, чем способность их привлекать. Привлекая деньги, ЦБ действует наравне с другими участниками рынка, а размещая — использует свои преимущества эмиссионного центра. Поэтому денежно-кредитная политика в виде политики процентных ставок должна производиться путем управления кредитной ставкой. А сегодня, к сожалению, наиболее активную роль в российской экономике играет депозитная ставка — в силу того, что из-за стабильности курса рубля внешние процентные ставки транслируются во внутренние. А внешние процентные ставки все еще ниже, чем процентные ставки внутри страны, которые связаны с уровнем инфляции. Поэтому, с одной стороны, процентные ставки работают и очень важны, но с другой — это не те процентные ставки, которые должны работать в нормальной экономике.
То есть из-за стабильности курса рубля инвесторы несут слишком много денег на депозиты в ЦБ? Так в чем проблема? Надо снизить депозитную ставку, условно говоря, до нуля. Тем более что, как вы сказали, с ее помощью объем денежного предложения регулировать неправильно.
— Резкое снижение депозитной ставки приведет к ряду негативных последствий. Первое: денежные средства, которые сегодня размещаются на депозитах ЦБ и приносят какой-то доход, перестанут там размещаться, потому что это будет невыгодно. А значит, банки будут всячески пытаться от них избавиться, что приведет к их большему стремлению к выдаче кредитов и вложениям в различного рода инструменты. То есть понижение депозитной процентной ставки ЦБ приведет к стимулированию кредитной экспансии и в конечном счете к стимулированию инфляции.
Но можно же увеличить нормы резервирования.
— Можно, конечно, но мы пока говорим о таком инструменте регулирования, как процентные ставки. Кроме того, есть еще и второй важный момент: если вы понизите депозитную ставку, а кредитную оставите без изменений, разрыв между ними увеличится. И в нашей экономике сохранится и даже закрепится нынешнее состояние, условно говоря, стояния на двух бревнах, когда стоимость денег — величина не совсем ясная. Ведь одна из важнейших функций ставок ФРС, ЕЦБ и других центробанков в том, что эти ставки задают стоимость денег, указывают некие ориентиры. И вся экономика соответствующей страны под этот ориентир подстраивается. Но если кредитная и депозитная ставки существенно отличаются, то экономика находится в состоянии раздвоенности. Потому что исходя из кредитной ставки стоимость денег одна, а исходя из депозитной — совершенно другая.
Но и сейчас разрыв большой.
— Да. Именно поэтому ЦБ периодически пытается сближать эти ставки — в основном за счет поднятия депозитных процентных ставок. Но делаем мы это крайне аккуратно, поскольку здесь существует еще один риск. Повышение депозитных ставок может привлечь в страну дополнительный капитал из-за рубежа, что, в свою очередь, вызовет инфляционные явления. То есть как резкое снижение, так и резкое повышение депозитных ставок чревато всплеском инфляции. В этом смысле сейчас депозитная ставка находится в состоянии равновесия. К сожалению, кредитная ставка в таком состоянии не находится — в силу того, что пока привлечения средств банками из ЦБ носят крайне нерегулярный характер и связаны, как правило, с возникновением у них временных проблем с ликвидностью.
Хорошо. Но так или иначе, в России сейчас ставки Центрального банка выросли, а в США — упали. К чему это может привести?
— Конечно, в силу того, что существуют достаточно большие объемы мобильного капитала и отсутствуют какие-либо валютные ограничения по движению этого капитала между странами, в том числе между Россией и США, такого рода ножницы, когда в одной стране ставки поднимаются, а в другой — отпускаются,— это однозначное стимулирование перетока капитала. В данном случае из США в Россию. Но, с точки зрения американцев, риск того, что деньги будут привлекаться в США и размещаться в России, относительно невелик. Потому что это будет означать расширение кредитной активности американских банков и в каком-то смысле стимулирование американской экономики. А размещение денег в России в таких условиях будет означать дальнейшее расширение кредитной мультипликации денежного ресурса и потенциальные инфляционные риски для нашей экономики, поскольку высокие темпы роста за счет даже средней инфляции — это достаточно неприятное явление, которое нельзя называть здоровым ростом экономики.
Это если исходить из предположения, которое вы, похоже, отвергли,— что в США идет реальное расширение кредитной массы.
— А вот здесь и кроется самый главный вопрос, ответа на который не знает никто. А именно: может ли сопровождаться замедление роста экономики и усложнение ситуации с деньгами в США сохранением высоких темпов роста в экономиках других стран? По отношению к нам это означает: превысит ли привлекательность российских активов ту сдержанность, которая существует сейчас по отношению к рискам у американских банков, и их возможности расширять кредит?
А разве этого пока не видно? Заимствования для российских банков и компаний уже подорожали.
— Это явления взаимосвязанные, но все же речь идет о разных вещах. С одной стороны, есть расширяющиеся спреды, то есть повышается премия за риск в целом у источника денег. А с другой стороны, все равно есть необходимость эти деньги размещать. Не может же банк просто сидеть на деньгах и никому их не давать, он просто прогорит.
Поэтому ситуация следующая. Плохие активы, которые попали на баланс американских банков, ведут к определенного рода списанию убытков. Списание убытков осуществляется за счет капитала. В результате уровень достаточности капитала банков снижается, а возможность кредитной экспансии уменьшается...
То есть денег де-факто все же становится меньше.
— Правильно. Но если у вас было 100 рублей и вы на них зарабатывали 10 рублей, то у вас рентабельность была, условно говоря, 10%. Если же у вас в силу понесенных убытков эти 100 рублей превратились в 50, а вы хотите зарабатывать те же самые 10 рублей, значит, ваша желаемая рентабельность возрастает с 10 до 20%. Именно это сейчас и происходит. Сокращение доступного капитала заставляет западные банки требовать более высокой доходности от размещения своих средств. Но они хотят их размещать, они хотят получать свою прибыль. А в силу того, что возможности у них уменьшились, они хотят зарабатывать более высокий процент на вложенные средства. Отсюда рост процентной ставки по кредитам, что можно также называть премией за риск или как-то еще, суть происходящего от этого не меняется.
Давайте опять вернемся к внутрироссийской ситуации. Как поднятие ставок ЦБ отразится на рынке?
— В моем понимании, оно уже отразилось. Насколько мне известно, размещения рублевых облигаций уже проходят с более осторожным подходом инвесторов по уровню процентной ставки; часть эмитентов при этом решила воздержаться от размещений и подождать лучших времен для выхода на открытый рынок, пойдя по пути различного рода синдикаций и других способов финансирования оборотного капитала. При этом отмечу, что для так называемых качественных кредитов, для эмитентов с хорошим уровнем платежеспособности, такая ситуация, наоборот, выгодна. С ужесточением условий кредитования значение качества кредита возрастает, и условия привлечения денег для качественного заемщика улучшаются.
Облигационный рынок все-таки довольно сильно связан с краткосрочной ликвидностью. А что будет с обычными кредитами, в том числе с кредитованием граждан?
— Объемы потребительского кредитования росли в 2006-2007 годах крайне быстрыми темпами. И качество таких кредитов было в некоторых случаях довольно низким. Так что, я думаю, условия выдачи таких кредитов должны ужесточиться.
Условия ужесточиться или процентные ставки вырасти?
— Уровень ставки — это одна из составляющих условий кредитования. В целом же условия включают в себя и требования по уровню дохода заемщика, и многое другое. В моем понимании, ставки могут остаться теми же, могут возрасти, могут в каких-то случаях даже понизиться. Скорее, видимо, речь пойдет об ужесточении других условий. Потому что основная проблема сейчас не столько в стоимости денег, сколько в риске актива. Ведь главный урок нынешнего кризиса заключается в том, что в основе различного рода завязанных на ипотеку финансовых инструментов, которые приобретали западные банки, лежали активы ненадлежащего кредитного качества. И основные проблемы возникли не из-за срочности данных инструментов и не из-за цен на них, а именно из-за неадекватной оценки качества активов.
У нас на рынке потребительского кредитования сейчас схожая ситуация. Не столь важны срок кредитования и процентные ставки, крайне важны профиль заемщика и понимание, к чему может привести невозврат кредита. Потому что в российских условиях истребование некачественно обслуживаемого кредита является более сложным процессом, чем в США или европейских странах. Поэтому и проблемы у российских банков в случае, если вдруг начнется массовый невозврат кредитов, окажутся значительно более серьезными, чем у американских.
Скажите, а изменения процентных ставок как-то повлияют на валютный рынок? В частности, приведут ли попытки Банка России регулировать уровень денежного предложения с помощью изменения ставок к уменьшению колебаний курса рубля?
— Я думаю, что перспективы поведения курса не связаны с уровнем процентной ставки. Точнее, я надеюсь на это. Потому что повышение процентных ставок не было столь большим, чтобы существенно повлиять на интересы валютных спекулянтов.
Что касается волатильности курса рубля, мне не кажется, что по отношению к корзине валют он слишком волатилен. Да, имеются какие-то скачки, какие-то периоды отклонения, но это не повышенная волатильность, это временные спорадические всплески. А общий тренд более или менее стабильного поведения курса валютной корзины пока сохраняется. И экономические субъекты уже давно приспособились к этой ситуации. Я видел много материалов, которые публикуются на эту тему: динамика курса корзины, различного рода оценки, перспективы поведения, способы хеджирования и т. д. Поэтому я полагаю, что если на кого-то и влияет поведение курса "рубль-доллар" или "рубль-евро", то это либо население, либо пресса, которая любит красивые заголовки из серии "курс доллара упал до многолетнего минимума". Людей, которые связаны с серьезными финансовыми ресурсами, давно уже не интересует курс рубля к доллару или евро, потому что они понимают, что хеджироваться сегодня необходимо в "корзинном" варианте.
А что делать человеку, взявшему долларовый кредит?
— Вопрос, конечно, интересный, но перед тем как на него отвечать, нужно задать еще один вопрос: а зачем человек брал долларовый кредит? А если этот человек возьмет кредит в иенах, как сейчас предлагают некоторые банки, или в какой-то экзотической валюте или же будет инвестировать в соответствующие активы, Банк России тоже должен думать о его интересах? В моем понимании, сейчас среднестатистический инвестор — это тот, который инвестирует в национальной валюте в активы с фиксированным доходом либо в различного рода фонды. Все остальное — рынок акций, производные инструменты, различного рода валютные инструменты, внешние активы — это инструменты с повышенным риском.
На сегодняшний день среднестатистический гражданин имеет риск на рубль с точки зрения того, что его основные доходы выражены в рубле. И хеджироваться он должен от основного риска, который связан с рублем, то есть от риска инфляции. Следовательно, его инвестиционная стратегия должна быть направлена на то, чтобы тем или иным способом попытаться обыграть инфляцию. В рамках такого рода постановки задачи применение валютной стратегии является одним из самых рискованных мероприятий, которых необходимо избегать.