В российский прокат вышел дебютный фильм телепродюсера Олега Осипова "После жизни". МИХАИЛУ Ъ-ТРОФИМЕНКОВУ впервые было интересно узнать, кто окажется преступником в отечественном детективе.
Детективов в России не снимают уже много лет. Их подменила криминальная комедия масок, где, едва увидев персонажа, классифицируешь его по внешним признакам. Вот злодей-банкир, вот этот, немногословный, со снайперкой, точно киллер, этот, с бегающими глазками,— продажный мент, а вон тот, в чалме и с бородой,— эмиссар "Аль-Каиды". Остается догнать и пристрелить. То ли продюсерам кажется, что завлекать зрителя классическим вопросом "Who done?" ("Кто это сделал?") означает требовать от него неподъемных интеллектуальных усилий, то ли сценаристы сами на такие усилия уже не способны.
Над сценарием "После жизни" работали аж четыре автора, что настораживало: плоды таких совместных усилий, как правило, напоминают жертв группового изнасилования. В данном же случае все гораздо благообразнее, хотя и не без родовых травм. Кажется, что у создателей фильма были готовы вменяемые две основные трети фильма, но они, хоть убей, не знали, как его начать. Бились они, бились над первой третью, а потом махнули рукой — поэтому пролог напоминает бредовый сон, а звучащие в нем топорные реплики разительно отличаются от вполне прописанных (что в нашем кино редкость) диалогов основной части.
Банкир Даня (Алексей Маклаков), экс-скульптор, ваяет в подвальной мастерской. Его дочь (Елена Полякова), у которой за пирсингом ушей не видно, впускает в дом, приняв за папиного шофера, дерганого киллера Мишу-Гришу (Илья Соколовский). Не успевают они спуститься в подземелье, как взрыв сносит банкирский особняк, и троица оказывается замурованной в мастерской без видимых надежд на спасение. Взрыв — самый уязвимый момент фильма. Некто, типа, натравил на банкира киллера, а дом заминировал, чтобы затем уничтожить исполнителя и замести следы. Спрашивается, зачем нужен стрелок, если особняк уже нашпигован пластитом? Но от взрыва отказаться было никак нельзя. Банкиру с убийцей требовалось время для задушевного разговора, в процессе которого банкир понимает, что его заказал один из закадычных друзей — партнеров по бизнесу и пейнтболу. И тут начинается другое кино.
Чудом спасшийся банкир сберегает за пазухой киллерский пистолет и пользуется традиционным пейнтбольным штурмом снежного городка, чтобы вычислить змея подколодного. Ситуация вполне в духе классического британского детектива, где джентльменская забава сводит подозреваемых и выводит их за грань обыденных отношений. Можно предположить, что фильм — product placement экипировки для пейнтбола. А что, наши банкиры в гольф должны играть или на оленей охотиться? К тому же пейнтбол — не самая худшая метафора. Как говорит Даня, прицеливаясь из бутафорского ружья: "Раньше, кажется, была жизнь, а теперь — кино про нас". Тут вполне уместно вспомнить даже реплику из блоковского "Балаганчика": "Истекаю клюквенным соком". Герои фильма истекают красной краской.
Претендентов на Данину пулю трое. Алкаш-бухгалтер Сеня (Александр Воробьев). Веселый и циничный супермен Артем (Евгений Сидихин). Прибандиченный записной игрок Гена (Саид Багов). Главное достоинство фильма в том, что никто из них не похож на киношных банкиров, игроков или суперменов. Пожившие, подержанные мужички, выбившиеся не на самый верх, но в твердый средний класс и за принадлежность к этому классу готовые глотки друг другу порвать.
И никакой тебе комедии масок. Самый подозрительный на вид герой окажется самым запутавшимся, да еще и невинной жертвой. Самый слабый — самым честным. Самый честный — убийцей лучшего друга. Самый положительный — самым подлым. Не выдавая разгадку, не могу не отметить, что Евгений Сидихин, очевидно, смертельно устав от однотипных "больших, благородных костоломов", которых переиграл несметную стаю, и будучи все-таки актером, учеником Игоря Владимирова, а не просто большим телом, чуть ли не в первый раз героически сменил имидж.
Другое дело, что, загнав персонажей в безвыходное положение, авторы фильма прибегли к древнему и не то чтобы запрещенному, но слишком уж простому приему: размыли грань между реальностью и мороком, но сделали это вполне изящно. Ну а взрыв — что взрыв... В крайнем случае, его можно оправдать как актуальную метафору эпохи, когда дом стоит себе, стоит, а потом рушится то ли от гексагена, то ли от бытового газа.