Природная геометрия
Архитектура Николаса Гримшоу
Он носил круглые очки в стиле Ле Корбюзье. За заслуги в развитии архитектуры получил рыцарский титул от Елизаветы II. Был президентом Королевской академии искусств. И хотя его бюро работало по всему миру, главными в карьере он считал свои постройки в Великобритании. Среди самых известных проектов — международный железнодорожный вокзал Ватерлоо в Лондоне, Национальный космический центр в Лестере, комплекс оранжерей «Эдем» в Корнуолле. В сентябре этого года британский архитектор Николас Гримшоу ушел из жизни в возрасте 85 лет, но его студия с восемью филиалами на всех континентах продолжает действовать.
Архитектор Николас Гримшоу
Фото: Grimshaw Architects
Архитектор Николас Гримшоу
Фото: Grimshaw Architects
Автор многих нестандартных решений, Николас Гримшоу в своей работе ставил на первое место точный расчет. «Когда вы соединяете инженерное дело и искусство, получается архитектура»,— говорил он. Две эти линии, художественная и инженерная, шли параллельно в его семье на протяжении нескольких поколений.
Один из прадедов Гримшоу проектировал дамбы в Египте, отец был авиаконструктором (он погиб на войне в 1941 году, когда Николасу было два года), бабушка — портретистом, а мать — художницей и преподавателем живописи. Неудивительно, что Гримшоу всегда интересовался искусством. Старшая сестра, фотограф, окончила Эдинбургский колледж искусств, начала там же преподавать и позвала туда брата учиться — ему тогда было 17 лет.
Его первое архитектурное задание было таким: разместить кирпич на высоте одного метра над землей с возможностью задействовать квадратный метр вокруг. И пока одногруппники использовали металлические подпорки, он поставил кирпич на параболическую арку из расщепленной деревяшки с небольшим плоским диском на вершине. Конструкция могла легко рассыпаться при малейшей ошибке, и все же идея Гримшоу при всей смелости оказалась рабочей. Колледж дал будущему архитектору прочный фундамент — классический рисунок и инженерные прикладные знания.
После Эдинбурга была Академия архитектуры в Лондоне, где Гримшоу не отличался послушанием, даже корректировал программу по своему усмотрению. Рисунки и чертежи были неотъемлемой частью его занятий в академии. Однако для финальной работы Гримшоу выбрал видеоформат. Он сделал проект, где люди взаимодействовали с пространством, все элементы находились в постоянном движении и были связаны эскалаторами и траволаторами, как один большой механизм. Гримшоу воспроизвел все это, создав рамки с помощью проектора, установив сверху кинокамеру и передвигая руками цветные карточки. Съемки заняли у него 36 часов почти без перерыва, колени были стерты в кровь. Комиссия оценила усилия и нестандартный ход — это определенно был успех.
Фото: View Pictures / Universal Images Group / Getty Images
Фото: Diomedia
В то время дядя Николаса работал в фонде, который занимался поисками жилья для африканских студентов, приехавших в Лондон изучать искусство. Фонд купил шесть викторианских зданий в лондонском районе Паддингтон, мало подходивших для жизни, и Гримшоу вместе с приятелем, молодым архитектором Терри Фарреллом, взялись приспособить их под общежитие. Фаррелл занимался общим планом и системой коридоров и спален. А Гримшоу придумал новаторский ход — башню-Мойдодыр. Он понимал, что все студенты встают почти одновременно, в восемь утра, торопясь на занятия в колледж к девяти. Чтобы избавить их от утренних очередей в коридорах у санузлов, он сконструировал пристройку в виде башни, в центре которой располагалось 30 душевых кабин, окруженных спиральным пандусом, объединяющим пять этажей здания. Гримшоу сам контролировал площадку — строителей, сантехников, электриков. Тогда он понял, насколько ему интересен сам процесс строительства. Башня не сохранилась: спустя годы общежитие было перестроено в отель с индивидуальными санузлами в крошечных номерах, типичный для окрестностей Паддингтона, но один из базовых принципов Гримшоу — новаторство не для красоты, а ради функциональности — был задействован уже тогда.
Зато сохранился другой его ранний проект, десятиэтажный жилой комплекс на 40 квартир на Park Road в Лондоне, построенный в 1968 году. Минималистичный интерьер, открытые коммуникации, свободные пространства, которые жильцы могли обустраивать по своему вкусу,— Гримшоу с семьей и сам прожил там какое-то время. Отличительной чертой фасада стали полосы гофрированного алюминия, которые легко огибали здание, создавая оригинальный эффект.
Сотрудничество Николаса Гримшоу и Терри Фаррелла продлилось 15 лет, с 1965 по 1980-й, когда каждый из них открыл собственное бюро и начал сольную карьеру (по странному совпадению, Фаррелл тоже умер в этом сентябре, через две недели после Гримшоу).
Международный терминал вокзала Ватерлоо, Лондон
Фото: Diomedia
Международный терминал вокзала Ватерлоо, Лондон
Фото: Diomedia
Когда в интервью Николаса Гримшоу спрашивали, какую из своих построек он считает самой важной, он не задумываясь называл международный терминал вокзала Ватерлоо. Открытый в 1994 году к запуску поезда Eurostar между Лондоном и Парижем, он сделал Гримшоу звездой мирового масштаба. Проект, позволявший проехать в поезде по тоннелю под Ла-Маншем, был грандиозным и роскошным одновременно, и терминал должен был отражать это ощущение. Британским «окном в Европу» стал старый вокзал Ватерлоо, сооруженный в середине девятнадцатого века и концу двадцатого окруженный плотной застройкой — места там для нового терминала почти не было. Для экономии пространства все службы вроде паспортного контроля, проверки билетов и залов ожидания были убраны под железнодорожные пути. Благодаря этому четыре новые платформы удалось максимально открыть в сторону города, возведя над ними криволинейную стеклянную крышу. По мере удаления от входа терминал сужается, как телескопическая труба, а пути и платформы изгибаются, подчиняясь городскому ландшафту и создавая эффектную и очень кинематографичную перспективу. Референсом для терминала стал Хрустальный дворец — легендарная постройка 1851 года архитектора Джозефа Пакстона со сплошным остеклением.
Еще одним важным проектом Николаса Гримшоу стал комплекс тропических оранжерей «Эдем», построенный в 2001 году в Корнуолле, на юго-западе Англии. Местом постройки стал заброшенный карьер по добыче каолина — белой глины, основной составляющей фарфора. Гримшоу вспоминал, как впервые там очутился: «Мы осторожно пробирались сквозь кусты, потому что знали, что там есть обрыв, и наконец раздвинули последний ряд кустов, и перед нами открылся совершенно необыкновенный лунный пейзаж».
Фото: Getty Images
Фото: GettyImages.ru
На оригинальную концепцию Гримшоу натолкнула фантастическая идея из романа Конан Дойля «Затерянный мир» о существовании где-то на планете места, в котором все богатство и разнообразие природы собрано вместе как наглядный урок человечеству, показывающий, что относиться к этому богатству следует с уважением. Перед архитектором стояла задача построить первую в мире оранжерею, в которой разместятся полноразмерные тропические джунгли. Топография карьера уже была половиной архитектурного решения — об изменении ландшафта речи не шло. Первоначально Гримшоу собирался построить на склонах карьера тоннели и засадить их растениями, чтобы все выглядело так, будто тропический лес рос здесь всегда. Но пока это решение разрабатывалось, из карьера забирали остатки каолина, рабочие буквально прочесывали каждый склон, смещая его на десятки метров. Тогда и появилась мысль сделать вместо тоннелей прозрачные «пузыри». Сферические формы было легко установить на склоне, даже если уровень смещался на несколько метров, это не несло угрозы конструкции.
В «Эдеме» Гримшоу использовал геодезические купола — изобретение Бакминстера Фуллера, американского архитектора и философа, с которым он был знаком и чьи идеи оказали на него большое влияние. Сетчатая конструкция из правильных шестиугольников позволяла создавать округлые формы и отсылала к природной геометрии — молекулы пыльцы, пчелиные соты имеют схожую структуру.
Следующей задачей был выбор покрытия. Им стал прочный светопроницаемый пластик. Шестиугольная ячейка высотой 11 м была гораздо легче конструкции из стекла и металла, такое решение стало более дешевым и щадящим для окружающей среды, хотя сооружениям и требовалась постоянная защита от птиц. Но без этих биоморфных форм не было бы «Эдема». Еще одно их преимущество состояло в возможности замены со временем покрытия на более совершенную систему. «Жизнь здания начинается после того, как из него уходит архитектор, и эта жизнь не статична» — еще один принцип Николаса Гримшоу. Он считал необходимым обеспечить адаптивность конструкции. Геодезические купола «Эдема» позволяют менять «кожу», сохраняя основную структуру.
Внешний вид постройки должен отражать ее структуру и назначение — это правило Витрувия через две с лишним тысячи лет Гримшоу интерпретировал по-своему. В 1980-е его пригласили спроектировать типографию для Financial Times в лондонском районе Доклендс. Увидев огромный грохочущий станок, напомнивший ему котельную на корабле, Гримшоу сделал 96-метровый фасад с безрамным остеклением — как огромную витрину, демонстрирующую мощь печатной машины.
Типография Financial Times Printworks, Доклендс, Лондон
Фото: Diomedia
Типография Financial Times Printworks, Доклендс, Лондон
Фото: Diomedia
Еще одним генератором архитектуры Гримшоу называл климат. В 1992-м он работал над проектом британского павильона для международной выставки Expo, проходившей в Севилье — самом жарком городе Европы, стоящем на плато, которое летом превращается в «раскаленную сковородку». И пока в других павильонах устанавливали мощные кондиционеры, Гримшоу спроектировал стену из водяных баков с западной стороны здания, чтобы уменьшить нагрев здания, и стену из стеклянных панелей, по которым непрерывно стекает вода, подпитываясь от солнечных батарей,— с восточной, продемонстрировав принципиально иной с экологической и экономической точки зрения способ борьбы со зноем. Это решение принесло архитектору специальный приз за наименьшее потребление энергии в течение полугода работы выставки.
Аэровокзал Пулково, Санкт-Петербург
Фото: Grimshaw Architects
Аэровокзал Пулково, Санкт-Петербург
Фото: Grimshaw Architects
В другом проекте, нового аэровокзала Пулково в Санкт-Петербурге, Гримшоу сражался уже не с жарой, а со снегом: он предусмотрел сложную форму крыши, наклон которой направляет тающий снег внутрь опор в канализацию, а пока снег не растает, он служит для теплоизоляции здания.
Но вот чего не было в работах Николаса Гримшоу никогда, так это неоправданных спецэффектов и самолюбования. «Мои пространства получаются в результате того, что происходит внутри них и вокруг,— их обусловливают людские потоки, и они всегда связаны с тем, что происходит снаружи. Я не леплю здания, как скульптуры,— говорил он.— Люди не осознают, что именно им нравится в здании, но они получают удовольствие от деталей. Каким-то образом это послание доходит до них. Им нравится ощущение. Это очень тонкий момент».