Многократно пересекший государственную границу России во всех возможных направлениях Борис Волхонский подытоживает свои впечатления.
Россия граничит с 16 государствами. С 14 граница сухопутная, с двумя — Японией и США — морская. За те почти полтора года, что шла работа над проектом "Граница", наши корреспонденты побывали на участках границы почти со всеми из этих 16 стран. На некоторых — не по одному разу: например, с российско-казахстанской границы опубликовано два репортажа. Не удалось побывать на границе с КНДР и в самой Северной Корее, но мы пока не теряем надежды.
Разумеется, ситуация на каждом участке границы своя, индивидуальная и определяется множеством географических, исторических, экономических и политических факторов. Где-то, как на границе с Белоруссией, ее пересечения просто не замечаешь, где-то существует безвизовый порядок, и формальности по идее должны занимать минимум времени, где-то требуется не просто виза, а и подробный отчет, где именно в чужой стране и сколько времени ты будешь находиться.
Но это только общая схема, а на практике все порой оказывается перевернуто с ног на голову. Скажем, получение визы в США требует времени и множества бумажных формальностей, но если она есть, то при въезде оформление бумаг не отнимает времени, а при выезде даже не надо общаться с представителями иммиграционных властей — достаточно при посадке в самолет отдать квиток иммиграционной карточки сотруднику авиакомпании. И наоборот — самые большие трудности у меня возникли при выезде из Казахстана, с которым у нас не просто безвизовый режим, а и единое таможенное пространство: таможенники чуть ли не полчаса потрошили мой чемодан (см. репортаж из Омска и Павлодара в N28 за 2006 год).
И все же какие-то общие закономерности вывести можно. И первая из них — это то, как по-разному используется потенциал пограничья "там" и "тут". Сам по себе фактор наличия границы по определению — мощный стимул для развития приграничных регионов. Но если китайские торговые города, финские порты и норвежские доки используют этот потенциал по полной программе, то для россиян соседство с заграницей становится в лучшем случае лазейкой, позволяющей обойти многочисленные бюрократические процедуры, таможенные и прочие поборы.
Я никогда не мог понять, почему автомобили из Германии надо везти через Финляндию, а не прямиком в порты Ленинградской области. Почему ремонтировать российские рыболовные суда надо в Норвегии, а не в Мурманске. Почему выгоднее ездить в Монголию за японскими автомобилями, чем покупать их у себя дома. Я понимаю, зачем это делают моряки, транспортники, оптовые поставщики и иные участники внешнеэкономической деятельности. Но не понимаю, почему наши власти создают такие условия, вводят такие тарифы, при которых выгоднее кормить соседние страны, а не свои, российские компании и там же, у соседей, создавать рабочие места и способствовать процветанию чужих, а не своих малых городов.
А наши малые города — это отдельная песня. Я даже имею в виду не отдаленные районы вроде Южных Курил, где периодически повторяющиеся стихийные бедствия и юридическая неопределенность статуса территории приводят к разрухе и нежеланию инвесторов вкладываться. Я говорю о малых городах Центральной России, например о Псковской области. Этот богатейший по потенциалу край просто находится на грани вымирания. Например, город Печоры, особо убого смотрящийся на фоне великолепного Свято-Успенского монастыря. Туризм в городе практически не развивается, а местное население существует разве что за счет того, что, имея двойное — российское и эстонское — гражданство, может совершать челночные поездки через границу и сбывать в Эстонии дешевый российский бензин.
А что говорить о Пыталове, жителям которого Латвия отказывает в праве иметь двойное гражданство? Город выглядит как после бомбежки и совершенно непонятно, как еще держится.
Отдельные сколько-нибудь позитивные примеры на этом фоне выглядят исключениями, только подтверждающими общее правило. Почему, например, в целиком и полностью зависящем от бюджетных дотаций и северного завоза Чукотском автономном округе в последние годы удалось более или менее наладить социальную сферу? Да просто выясняется, что если губернатор финансово не заинтересован в своем служебном положении, то бюджетные средства будут тратиться по целевому назначению.
Сравнение малых и средних городов по обе стороны границы подтверждает, что само по себе становление бизнеса у нас шло неправильно. Вместо того чтобы идти "от корней", сначала были созданы крупные олигархические структуры, захватившие и поделившие между собой весь рынок, а малому и среднему бизнесу остались только незанятые и наименее привлекательные ниши. А в итоге, например, гостиницы в областных и районных центрах — это, как правило, слегка подновленные монстры советского соцкультбыта. Маленьких и по-семейному уютных гостиниц, которые при минимуме затрат могли бы обеспечить максимум потребностей небольших городов, в России сыскать трудно. В отличие от соседей — причем я говорю не о странах с прочными традициями предпринимательства, как Финляндия, Норвегия или даже страны Прибалтики, а, скажем, о такой стране, вообще не имеющей опыта капиталистического хозяйствования, как Монголия, или о таком образце антилиберализма, как Белоруссия. О транспортной инфраструктуре я вообще не говорю: пресловутая фраза про две беды России актуальности не потеряла до сих пор.
И конечно, пресловутый режим приграничных районов, попросту сковывающий по рукам и ногам всякую инициативу на местах. Возможно, я не понимаю каких-то высших соображений государственного руководства, вводившего этот режим, но ведь ни в одной из цивилизованных стран, окружающих Россию, нет таких зон, в которые включались бы огромные территории, отстоящие от границы на десятки, а то и сотни километров. В крайнем случае в полосе, непосредственно прилегающей к границе, есть запрещающие знаки для транспорта или заборы и объявления для пешеходов, но чтобы запрещался въезд без пропуска в целую область, штат или провинцию — это что-то из тоталитарного прошлого. Оттуда же идет и запрет фотографировать "стратегические объекты", например аэропорты или будки, в которых сидят пограничники возле КПП. Причем очевидно, что в условиях мощного развития космических технологий эти запреты не имеют смысла: шпионские ведомства легко могут получить любую картинку со спутника.
При этом все подобные чиновничьи ограничения и необоснованные запреты исходят от федеральных ведомств, на политику которых местные власти повлиять не могут. Пограничники запрещают въезд иностранцев, мешая туризму, таможенники взимают сборы, идущие в федеральный бюджет, Минсельхоз устанавливает квоты на рыбную ловлю, зачастую игнорируя оценки рыбных запасов, предоставляемые регионами. В приграничных регионах это ощущается особенно остро.
— Неужели им мало нефти? — изумился мой знакомый, прочитав один из репортажей, где рассказывалось, как богатый регион искусственно превращается в дотационный, поскольку федеральный центр без остатка выгребает все средства. Я не знал, что ему ответить.