Базель и Женева. Для любого, кто коллекционирует часы или ювелирные украшения, это особенные швейцарские города. Там однажды в год определяется часовая и ювелирная мода на 365 дней. Иногда эта мода задерживается. Иногда она задерживается даже на десятилетия. О вечном и суетном на салонах BaselWorld и SIHH — Екатерина Истомина.
О вечной конкуренции
Это, как известно, извечные часовые салоны-конкуренты. Часовой салон в Базеле впервые прошел в 1917 году, потом он много раз менялся, разбавлялся все новыми и новыми участниками (так, в начале 1970-х в Базель пришли со своим кварцем часовщики из Азии) и вот теперь носит статус "Главного Часового Салона в мире".
Салон в Женеве, жемчужина мероприятий luxury goods, стартовал в 1991 году — он был организован и проведен в пику ставшему "слишком народным" Базелю. Базель и сегодня позиционирует себя как общественная выставка. А Женева все так и остается мероприятием "закрытым". На базельское шоу может прийти любой человек — достаточно купить входной билет за 40 франков. На салон в Женеве нужна аккредитация, причем составляется она муторно, долго и церемониально — за несколько месяцев до начала салона. Посторонним вход воспрещен.
В часовом календаре сначала идет Базель, потом наступает час Женевы. В этом году назревала небольшая интрига: осенью 2006 года был пущен кем-то слух, что Женева-2007 пройдет первее Базеля-2007. Те, кто выставляется в Женеве,— это марки, входящие в состав влиятельной Richemont Group (владельцы — семейство южноафриканских миллиардеров Рупперт), плюс несколько примкнувших, потирали руки. Это напоминало о давнем соперничестве, когда Базельский и Женевский салоны проводились не подряд, друг за другом, а с дистанцией в неделю, что заставляло журналистов либо приезжать в Швейцарию дважды, либо выбирать какой-то один салон.
Но нет. Первым оказался старина Базель, он живее всех живых, и нужно пережить сначала его. И только потом — пройдя через все эти базельские горнила, молоты и наковальни, пружины и балансиры, попасть в гламурный санаторий Женевского салона высокого часового искусства. А там — Cartier, Van Cleef & Arpels, Piaget, IWC, Jaeger-LeCoultre, Vacheron Constantin, A. Lange & Sohne, Baume & Mercier, Dunhill, Montblanc, Roger Dubuis, Girard-Perregaux, Audemars Piguet, Jean Richard.
В Базеле есть все. Буквально все: любые часы, любые украшения на любой вкус. Часы — вот старые, древние и просто уважаемые марки, от Breguet, Blancpain, Patek Philippe, Rolex, Omega, Longines, TAG Heuer, Corum, Hublot, Zenith, Breitling, Chopard, de Grisogono, Glashutte Original, Jacquet-Droz. Еще компаний 200. Кроме часов есть и все комплектующие к ним, специальные машины, особые инструменты. В Базеле размещаются и записные ювелиры: Pasquale Bruni, Mikimoto, Carrera y Carrera, H. Stern, Bvlgari, Damiani и еще наименований 300. В Базеле можно также увидеть часы fashion-домов — Chanel, Gucci, Dior, Versace, Hermes, Fendi, Calvin Klein, D&G. Не хотите мейнстрима — так бегите к независимым, к молодым начинающим часовым гениям. У многих пока в Базеле нет еще даже и стенда, но их можно отловить в близлежащих пивных. Свои часовые новинки талантливая молодежь носит с собой в заштопанном женой кармане. В Базеле — демократия. В Женеве — царский двор.
В Базеле, в этой "фабрике люкса", невозможно обойти всех, навестить все стенды: на это уйдет целый год. В маленьком салоне в Женеве (здесь всего 16 марок) все обычно укладываются в три-четыре дня. В Базеле уже с утра все составленное расписание летит к черту. В Женеве все процедуры, как в санатории, тикают по часам. И обед, и полдник.
Чем кормили
Давали часы. Простые и сложные, смешные и серьезные. Дорогие и очень дорогие. Недоступные и бюджетные. Коллекционные, инновационные. И еще вагон и маленькую тележку с бриллиантами. Байеры сделали заказы. Рекламщики собрали всю рекламу — в этом процессе они похожи на советских огородников, окучивающих шесть соток.
Журналисты и стилисты, как обычно, всем только мешали, хотя на них по привычке возлагались особые и главные надежды. Зажав в руках блокноты и авторучки, фотоаппараты, фотовспышки и телекамеры, приглашенная пресса разнесла в большой мир самые последние часовые и ювелирные известия. Даже выборы президента Франции (первый тур проходил как раз в разгар Базеля) не удержали французских коллег в Париже. Да что там выборы во Франции! Я помню, когда в 2003 году американцы взяли Багдад и сбросили статую Саддама Хусейна, так вот эта новость года проникла в чертоги Женевского салона лишь спустя несколько суток. Кажется, в этот год что-то очень важное показал Vacheron Constantin или в Cartier особенно отличились. Поверьте, всем было тогда решительно не до Хусейна с американцами.
Каждый год, приезжая с коллегами на выставки, я говорю: "В этом году я не устану. Я не позволю им свести меня с ума". И все напрасно. Я очень рано встаю. И я очень поздно ложусь. Я не пью с утра. Пресс-папки (а это в среднем 10 кг в день) я отправляю TNT (из Базеля) и DHL (из Женевы). Я внимаю всем президентам, всем премьерам, конструкторам и инженерам, хранителям наследия и директорам по инновациям, огранщикам бриллиантов и мастерам по эмали, специалистам по браслетам, ободкам и выделке каучука. Я говорю с директорами по продажам. И отдельно — по рекламе. Я до вечера пью утренний сок и улыбаюсь. Президентам кланяюсь ниже пояса. Пиарщикам несу в зубах лучшие заметки.
Я смотрю на коллег, занятых ровно тем же самым. Они устали так же, как и я. Помятые, скомканные, словно носки, лица, где через гламурный загар проступает шахтерская синева. Немигающие от блеска роскоши глаза. Сломанные в погоне за ней же каблуки. Оторванные в битве за гламур пуговицы. Потерянные зажигалки, мечты, иллюзии и в иных случаях валюта и ценные документы. Мы уже не люди. Мы корпоративные фрики.
Конечно, несколько слов о меню. В Базеле это будет яростная протестантская сосиска с горчицей в народном ресторане, который, как мне кажется, держат потомки пастора Шлага. В Женеве — фирменный десерт "Фруктовый лес" со свежей малиной в сливочном консоме. В Базеле — литровая кружка пива. А в Женеве — шампанское. С утра.
Где там жить
Некоторые посетители в Базеле умудряются жить в гардеробе павильона номер один (главный павильон выставки). Оставляют там вещи — и ну быстрей на выставку. Это журналисты из Азии. Они по дороге в Швейцарию уже так страшно занашиваются, что рады и этому благополучному гардеробу.
В Базеле в период выставки с жильем всегда проблема. Как только заканчивается один Базельский салон, номера в городских гостиницах тут же бронируются на следующий Базельский салон. Я не понимаю, почему в Базеле гости салона до сих пор еще не живут на деревьях или не ночуют под навесами автобусных остановок.
Один из российских главных редакторов рассказал мне, что однажды ему случайно обломился номер в приличной гостинице в Базеле. Когда счастливый главный редактор стремглав вбежал в свой приют, там в пепельнице еще догорала сигарета, оставленная предыдущим главредом. Товарищ, спи быстрей, твоя кровать нужна другому.
Многие вообще живут в соседних городах. Иногда эти города находятся даже не в Швейцарии, а на сопредельных территориях, например в Германии. Два раза в день пересечение государственной границы. Но это типичная история для крупной выставки — на автосалон в Детройте ведь тоже часто ездят из соседней Канады.
Когда-то была мода жить на кораблях, пришвартованных к набережным Базеля (город стоит на Рейне). В этом находили романтику. Ветер, скрип палубы. Потом на кого-то в каюте напала корабельная крыса, эта история благодаря известной болтливости французской прессы получила огласку, и с корабельной романтикой было немедленно покончено.
В Женеве с жильем дело обстоит лучше. Хотя ездить иногда приходится и из Лозанны и даже из Монтре. Кстати, с годами многим в Женеве уже не требуются и гостиницы: в этом городе появляются друзья, любовники и любовницы. Так что жить можно у них. Хотя проблематично вечером переключаться с увиденных днем часов на человеческую и любовную жизнь. "Дорогой, ты даже не представляешь, какая революция в этом году у Lange & Sohne! Запас хода в 31 день!" Тут любой, даже женевец, от тебя сбежит.
Рекламные ролики
Сейчас рекламные ролики — любимая игрушка часовщиков и ювелиров. Раньше развлекательные функции на стендах брали на себя аниматоры. Не надо думать, что это были девушки-гимнастки из эротического отряда "Цирк дю Солей". Это были старые часовщики в белых халатах, с лупой на глазу, уверенно ковырявшие в какой-то бобышке пинцетом. Это были настоящие часовщики, которых вытаскивали из их нор на свет божий именно для демонстрации публике. Рядом с каждым таким часовщиком — он существо безмолвное — стоял прикомандированный к нему красавчик в костюме, сотрудник отдела пресс-службы. Он вдохновенно рассказывал примечательные вещи.
Например, о том, как замотанный насмерть балансир пружины, интегрированной в инновационную плотину, укрепленную для пущей надежности ста двадцатью тремя шатонами, неожиданно разматывается! Прямо на наших с вами глазах, друзья! И это разматывание балансира немедленно сказывается на работе подключенного к центральному мосту самого главного шатона, который, в свою очередь, передает усиленную тягу ключевому колесу. "Как же это просто!" — ахали все собравшиеся.
Но время престарелых часовых аниматоров кануло в лету. В моде бодрые часовые ролики, которые более наглядно и с музыкой демонстрируют увлекательные приключения балансира и ключевого колеса. Вот приблизительный сценарий часового ролика, который иногда показывают вместо собственно часов.
Торжественный музыкальный грохот. Полная тьма. Из полной тьмы, словно паровоз из фильма братьев Люмьер, выезжает к зрителям логотип мануфактуры. Логотип горит адским огнем. Следом за ним из той же тьмы наплывают на потрясенных зрителей лица отцов-основателей фирмы — это Жежер и Ле Культр, Патек и Филипп, Вашрон и Константин, Бом и Мерсье. Потом все разом исчезает. Это был исторический прелюд. А теперь современность, наши дни. Яркий солнечный свет. Голубое небо. Леса, поля, луга и горы. Домик в деревне (звучит "Маленькая ночная серенада" Моцарта). Домик — это здание мануфактуры. Начальник цеха турбийонов, добрый старик, склоняется над молодым неопытным сотрудником, наставительно указывая ему, что нужно для порядка припаять именно вот этот шатон. Связь времен, преемственность поколений. Следом за стариком и юношей плывут, кружась, словно лебеди во втором акте "Лебединого озера", шатоны, плотины, балансиры, пружины, колеса. Они складываются в сложные хореографические группы. Затем к ним подплывает корпус, сверху наваливается циферблат, сбоку припрыгивает заводная головка, прилетают стрелки с цифрами. Последним является кожаный ремешок с золотой застежкой. Победоносный грохот. Тьма. Логотип.
Конечно, это, так сказать, усредненный вариант часового ролика. Ролики еще также дополнительно делятся на ролики спортивные и ролики гламурные. В спортивных роликах зрителям предъявляется какая-нибудь стихия — мрачные волны океана, небо с облаками, горы с обрывами, барханы с бедуинами, трасса с болидами. В гламурных роликах задействованы красивые модели. Вот польская красавица в шифоновом платье ползает в африканских песках, словно черная мамба. Бюст, ноги, ресницы, щеки. Часы. Или красавец, метросексуал — то он рулит, то летит, то плывет, то трется о какую-нибудь архитектурную древность (вроде Великой Китайской стены — это поклон самому главному в мире рынку роскоши), то ест гаспачо, то пьет шардоне. Все действия связываются одним: на кухне и в постели, в душе и в баре, в театральной ложе и в футбольных воротах, словом, во сне и наяву наш красавец все время в часах.
Старые знакомые
Старые знакомые — это одна из самых приятных вещей на выставках. Мир так велик географически, но очень мал с точки зрения человеческого общения. И именно в экстремальной обстановке начинаешь ценить совсем малые вещи. Но вещи истинно замечательные. Когда от искренних рукопожатий отнимается рука. А от поцелуев исчезает помада. Когда ты знаешь тосты как минимум на восьми иностранных языках. Когда тебя за один день сто раз приглашают в гости — в Париж, в Мехико, в Сидней, в Пекин. Там у кого-то родилась дочь, у кого-то сын, кто-то купил дом, кто-то посадил дерево. Научился кататься на лошади. Водит яхту, лодку, самолет. Сменил работу. Завел другую семью. Кто-то сделал новый журнал, новый сайт, выпустил новую газету. Ведет телепередачу. Где-то открылся новый курорт, отель, ресторан, появился новый парламент или новый президент.
На этих выставках — символично — ничего не меняется. В Базеле работают все те же гардеробщицы, в Женеве — водители лимузинного сервиса и официанты, обслуживающие рестораны салона. В Базеле год от года одни и те же люди смотрят, как улучшается твой ужасный немецкий. А в Женеве — как твой французский стал окончательно хорош.
И старые знакомые — это сами часовые выставки с их расположением, с их туалетами, ресторанами, барами, стендами, пальмами в кадках, букетами орхидей, большими стеклянными пепельницами, парковкой, оркестром и пресс-картами.
Письма с родины
Базель и Женева — каждый год это как швейцарская эмиграция. Те, кто по каким-то причинам остался дома, пишут командированным SMS. Отчаянные письма. Как там? Что там? Что показали? Что заказали? Чего ждать? Где смотреть? Что привезут в Москву? Когда? Почем? Зачем?
"Передай там приветы президенту такому-то..."
"Как увидишь Клэр, скажи, я помню, позвоню ей..."
"Гансу дай мою новую визитку..."
"Дорогая, итак, какие тренды?"
"Так белое или все-таки розовое?"
"А жемчуг покупать? А кораллы? А Каролина что сказала?"
"Был ли Аркадий? Как не было Аркадия?!"
"А что Гена из Киева?"
"А Жан-Бернар все еще ходит в бархатном пиджаке?"
Обиды, если не ответить. Как будто оставленные дома забыли о том, как именно может проходить часовая презентация. Как сеанс у стоматолога: сначала вы видите отливающие золотом, мерцающие бриллиантами инструменты, щепетильно разложенные на столах. Потом к вам тянутся руки в белых перчатках. Потом вас сажают на диванчик. И приглушают в комнате верхний свет, оставляя только маленький лучик надежды.
"Ну вот, еще чуточку, мы сделаем вам еще один маленький турбийончик".
"Потерпите, милочка, не капризничайте. Ведь осталось всего три хронографа, пять колье и один, поверьте, совершенно безобидный репетир".
Я верю — этот репетир, про который я знаю уже решительно все, не сделает мне ничего плохого. Ведь он мой старый фронтовой товарищ.