Москва могла бы стать одной из самых необычных с архитектурной точки зрения столиц мира. В период между двумя мировыми войнами отечественные архитекторы разработали сотни грандиозных проектов. Реализовать их помешали отнюдь не войны или волюнтаризм правителей, а банальная нехватка средств и неумение строить. Если бы объекты были построены, то за право их сноса сейчас сражались бы крупнейшие строительные компании.
Не поднимая башни
Большая часть грандиозных проектов "разбилась" из-за отсутствия технологий. В первую очередь это касалось проектов высотных зданий. Архитекторы прямо признавали, что в СССР еще не научились делать перекрытия, которые могли бы выдерживать большую нагрузку. Тем не менее проекты они все равно создавали в надежде, что в ближайшее время все нужные технологии появятся.
Одной из первых грандиозных задумок советских архитекторов был "Город на рессорах" Эль Лисицкого. В начале 1920-х годов он выступил со статьей "Серия небоскребов для Москвы", в которой предложил в будущем застроить столицу "горизонтальными небоскребами". Они представляли собой здания, по форме напоминающие грибы, в которых широкая жилая часть дома стояла на узком основании. Необходимость их постройки архитектор Лисицкий объяснял тем, что "концентрический средневековый тип" застройки Москвы устарел и не отвечал нуждам современного города. "Структура Москвы: центр — Кремль, кольцо А, кольцо Б и радиальные улицы. Критические места — это точки пересечения радиальных улиц (Тверская, Мясницкая и т. д.) с окружностями (бульварами), которые требуют утилизации без торможения движения, особенно сгущенного в этих местах,— писал Эль Лисицкий.— Здесь много центральных учреждений. Здесь родилась идея предлагаемого типа". Фактически архитектор предложил первый проект решения транспортных проблем Москвы.
Лисицкий планировал построить небоскребы по Бульварному кольцу: на Арбатской площади, на Цветном бульваре, у Мясницких ворот... Однако архитектор переоценил возможности градостроителей. Технологически реализация его замыслов стала возможной только во второй половине XX века. Но тогда к проектам Лисицкого возвращаться уже не стали, хотя наработки архитектора активно использовали в Европе. Например, в Голландии до сих пор ведется строительство домов-"грибов". Правда, их создание продиктовано не транспортными проблемами, а особенностями местного грунта.
Таким же фантастическим, как и небоскребы "Города на рессорах", был проект "Башни III Интернационала" Владимира Татлина. Высота башни, предназначенной для размещения главных учреждений социалистического государства будущего, должна была составить 400 м. Отношение властей к проекту было противоречивым. С одной стороны, нарком просвещения Луначарский заявлял: "Тов. Татлин создал парадоксальное сооружение. Я, может быть, допускаю субъективную ошибку в оценке этого произведения, но если Гюи де Мопассан писал, что готов был бежать из Парижа, чтобы не видеть железного чудовища — Эйфелевой башни, то, на мой взгляд, Эйфелева башня — настоящая красавица по сравнению с кривым сооружением т. Татлина".
С другой стороны, советское правительство в это время старалось поддерживать башенные стройки, видя в них одну из возможностей продемонстрировать свое превосходство над буржуазным Западом. Поэтому если и затевалась какая-то высотная постройка, то она обязательно должна была вознестись выше Эйфелевой башни. Правда, сделать это не получалось. Так, согласно плану, высота Шуховской (Шаболовской) радиобашни должна была составить 350 м. Но несмотря на то что за ее строительством следил лично Ленин, башня поднялась только на 160 м: не хватило стали.
Башня Татлина была куда более важным в идеологическом отношении сооружением, тем не менее к ее строительству даже не приступили. Сам Татлин признавал, что его проект можно будет реализовать только по прошествии некоторого времени. Но как долго придется ждать того момента, когда архитектурная наука достигнет нужных высот, он не сказал. Современные специалисты считают, что и в 1980-х годах советская строительная техника не была готова к возведению грандиозной татлинской башни. Впрочем, даже если бы и была готова, то вряд ли ее начали бы строить: идеологическая необходимость в коминтерновской башне исчезла еще в 1940-х годах.
В 1930-е же годы максимум, что смогла себе позволить советская "высотная" архитектура,— это знаменитый 10-этажный Дом на набережной, построенный Борисом Иофаном в 1927-1931 годах.
Неспортивное возведение
Практически одновременно с "Городом на рессорах" родилась идея строительства спорткомплекса "Международный Красный стадион". О своей готовности помочь построить МКС заявили руководители нескольких профсоюзов, фабрик, университетов, спортивно-гимнастических организаций и газет. Шефство над проектом взял Спортинтерн — международное объединение спортивных прокоммунистических организаций. По словам советских чиновников, МКС должен был стать "международным стадионом и иметь действительно мировое значение, ибо завязывание кустарным способом международных связей серьезных результатов дать не может".
Под МКС выделили обширную территорию — участок от Андреевского монастыря до деревни Потылиха (по современным ориентирам — от здания президиума Российской академии наук до района "Мосфильма"). На участке планировалось построить главный стадион на 60 тыс. мест, водный стадион на 10 тыс. мест, площадки для тенниса, горнолыжную трассу, тренировочные футбольные поля, буфеты, киоски, раздевалки (на 800 мужчин и 200 женщин), баню с дезинфекционной камерой, электростанцию, театр на 15 тыс. зрителей...
Строительство объектов развернулось летом 1924 года. За месяц были проведены топографические съемки, сделаны геологические изыскания, построены амфитеатр на 4 тыс. человек, временные футбольные поля, площадки для гимнастических упражнений, буфет, киоски, зимняя спортивная станция с километровым горнолыжным спуском.
Но вскоре начались проблемы с финансированием. Общество строителей МКС (ОСМКС) старалось использовать все имеющиеся возможности для получения средств. В докладной записке председателю общества Николаю Подвойскому говорилось: "В целях увеличения материальных средств Красного стадиона считаю возможным закрепить за собой монопольное право на эксплуатацию внутренней площади афишных будок-тумб для торговых целей на территории всей Москвы, в то же время сохранив их существующий размер и прямое назначение... Необходимо оборудовать их, сделав наличники, вход и полки, и сдать от имени Стадиона под производство мелкой торговли третьим лицам с правом торговать до 12 часов ночи за единовременную плату по оборудованию и вход в размере 500 рублей и за ежемесячную аренду 50 рублей".
А в самой будущей спортивной Мекке СССР предлагали даже организовать торговлю вином. Заведующему эксплуатационным отделом стадиона докладывали: "Сведения, что Управление винными госскладами Турции заинтересовано организацией в Москве, в порядке постепенности, сети своих винных магазинов в количестве от 15 до 20. В этих целях Управление подыскивает такое госпредприятие, которое бы взялось на договорных началах организовать и управлять указанным количеством магазинов. Следовало бы принять все зависящие от нас меры по решению этого вопроса в нашу пользу".
ОСМКС также старалось собирать народные деньги, агитируя общественность отказаться от лишних затрат и направить сэкономленные средства на МКС. В январе 1925 года было выпущено руководство "Как вести агитацию по строительству МКС", в котором говорилось: "Рабочий и крестьянин, взрослый, юноша и ребенок сплошь и рядом тратит деньги на то, без чего можно обойтись. Взрослый и юноша тратят деньги, например, на папиросы, пиво, самогонку и разные нездоровые развлечения, увеселения и т. п. Дети подчас тратят деньги на сладости, иногда тоже на папиросы или на вредные для них зрелища. Вот если каждый перестанет тратить часть денег на то, без чего можно обойтись, и эти деньги отдаст на сооружение Международного Красного стадиона, тогда такие рабочие и крестьяне и явятся самыми настоящими строителями Международного Красного стадиона".
Однако, несмотря на все усилия, денег не хватало. Отчасти это объяснялось тем, что далеко не все средства вкладывались в строительство. 1 ноября 1925 года член правления Королев докладывал Подвойскому: "Первым долгом я извиняюсь за то, что беспокою Вас, но меня заставляет это делать создавшаяся обстановка в делах службы. Неожиданное отсутствие Бабина (одного из руководителей, контролировавшего финансовые дела.— BG), вот уже целую неделю, невольно наводит меня на разное размышление. Правду сказать, я имею неофициальные сведения через коменданта Хвастюка, который был у его жены, затем чтобы выяснить причины отсутствия, и от нее получил ответ 'уехал в Ленинград, оставив письмо для вас'".
Бабина члены правления так и не нашли, зато выяснили, что после отъезда Бабина сумма на одном из счетов ОСМКС (в Роскомбанке) "сократилась до 4559 рублей 56 копеек, т. е. уменьшилась на 33 273 рубля 16 копеек".
Из-за финансовых затруднений строительство было заморожено. А затем после проведение более тщательного геодезического исследования и вовсе остановлено. Исследование выяснило, что построение главного объекта спорткомплекса невозможно "ввиду слабости грунта". Новое место под проект, над которым трудились практически все молодые архитекторы СССР, искать уже не стали.
Несбывшееся озеленение
Из-за еще большей халатности погиб в зародыше знаменитый Зеленый город, пожалуй, самый масштабный строительный проект 1920-1930-х годов, который должен был стать воплощением витавшей в воздухе идеи об идеальном социалистическом городе с максимальной коллективизацией быта.
Информация о готовящемся строительстве под Москвой "царства отдыха для рабочих", "большого подмосковного лесного курорта", "громадной пролетарской здравницы" впервые была обнародована на страницах "Правды" 30 января 1929 года. В газете вышел фельетон "Дача так дача", автором которого был известный журналист Михаил Кольцов. Он писал, что в скором времени рядом со столицей появится Зеленый город, в котором после трудов праведных на заводах и фабриках смогут отдыхать 130 тыс. рабочих.
Михаил Кольцов был главным вдохновителем проекта Зеленого города. Благодаря его усилиям идеей заинтересовались московские руководители и профсоюзы. Через несколько месяцев советские архитекторы уже стали предлагать первые варианты загородного соцгородка. Архитекторы видели в Зеленом городе "один из сильнейших методов замены старых городов новыми", "лабораторию навыков социалистического общежития" и путь, на котором "деревни вольются в общую систему социалистических поселений".
Горячая поддержка идеи Зеленого города во многом объясняется популярностью, которой пользовался среди москвичей Центральный парк культуры и отдыха, открытый в 1928 году. Ежедневно парк посещали тысячи жителей столицы. Такими же популярными были парки и в других городах. Понятно, что в такой ситуации рабочая общественность не могла не поддержать развитие "зеленой" темы.
Проекты были заказаны четырем очень известным в то время архитекторам — М. Гинзбургу, К. Мельникову, Д. Фридману и Н. Ладовскому. Уже одно это могло вызвать сомнения в возможности реализации проекта. У всех кандидатов были натянутые отношения с Всероссийским обществом пролетарских архитекторов, которое выступало в роли официального цензора всех советских строительных проектов. Таким образом, идея Зеленого города уже изначально вряд ли могла найти поддержку в высших политических кругах, в том числе финансовую.
Но отсутствие правительственных дотаций не помешало началу строительства, которое финансировали профсоюзы, органы здравоохранения, соцстрахования, а также участники жилищных кооперативов. За основу был взят проект Николая Ладовского, назначенного главным архитектором. Его план горсовет будущего Зеленого города называл "более или менее организованной, практически осуществимой схемой правильно чередующихся кварталов на оси широкой транспортной магистрали". По замыслу Ладовского в центре города планировалось сделать большую площадь, объединяющую все виды пассажирских станций и спортивный район, участок универмага, почты и других общественных зданий, а в будущем и большой вокзал. Кроме железнодорожного сообщения и "аэросвязи" в Зеленый город из Москвы вела автомагистраль. Автострада задумывалась как "лучшая в СССР улица с автомобильным движением" с разделением автомобильных потоков и "перекидными мостами для пешеходов". Жилье предполагали монтировать из собранных на заводе объемных блоков-комнат, из которых можно было сделать "отдельный домик для двоих, целый блок и даже небоскреб".
Срок реализации должен был составить пять лет. Но, как было заведено в те годы, план был пересмотрен и сокращен до трех с половиной лет. Строительство началось весной 1930 года. В мае на нем работало около 15 тыс. сезонников. К 7 ноября с городом было установлено железнодорожное сообщение. Тогда же газеты радостно рапортовали, что "первое здание социальной здравницы уже построено", хотя на самом деле речь шла о недостроенной столовой.
Уже весной 1930 года архитектор Ладовский сам признал, что постройка города нереальна из-за полной неразберихи в организации работ. В своих докладах он писал: "Кирпич бьется, лес лежит в штабелях, строительный сезон уходит, а кругом безлюдье да шорох стрельчатой сосны".
В начале следующего строительного сезона дела обстояли еще хуже. Проект был законсервирован, а средства, которые на него были собраны, были переброшены на Московский метрополитен. Михаил Кольцов остался едва ли не единственным сторонником продолжения работ. Он неоднократно предпринимал попытки снова привлечь внимание к Зеленому городу, но все деньги в это время шли на индустриализацию страны, и шансов добиться чего-нибудь у него было мало. Окончательно идея была похоронена после его ареста в 1938 году.
Неудачно попавшие
Причины, по которым срывались амбициозные проекты, иногда лежали в области форсмажора. Например, сорвать начало работ могли политические события. Так, в 1930-х годах не состоялось строительство Дворца техники. Автором идеи и главным разработчиком его концепции был переброшенный партией с руководящих идеологических высот на управление наукой Николай Бухарин.
Он считал, что "создание широкой научной и технической общественности — от завода до высшей технической школы и академий" было "новой полезной отраслью советской работы". Поэтому строительство Дворца техники Бухарин рассматривал в качестве одного из основных "средств технической пропаганды". Все это он изложил в своей докладной записке советскому правительству. Она была рассмотрена на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 5 августа 1931 года. Положения записки были утверждены и опубликованы в "Правде". В одном из пунктов постановления признавалась "необходимость создания Центрального технического музея", отражающего "социалистическую реконструкцию страны". Работы над ним нужно было закончить "к 15-й годовщине Октябрьской революции", то есть к ноябрю 1932 года.
По инициативе Бухарина при Наркомате тяжелой промышленности создается специальное управление, которое должно было организовать и контролировать строительство дворца. За его образец Бухарин предложил взять мюнхенский технический музей Deutsches Museum.
По первоначальному замыслу дворец был рассчитан на прием около 60 тыс. человек в день. В его структуру входило 17 павильонов, каждый из которых должен был представлять свою отрасль народного хозяйства. Бухарин рассматривал будущий комплекс и как "учреждение, проводящее производственно-техническую пропаганду", и как "базу внешкольного технического образования", и как "методический центр для всей сети технических музеев, заводов, втузов и др. учреждений". В него должны были войти демонстрационные залы, опытно-показательные залы, библиотеки, мастерские, лаборатории, научный центр, проводящий "лекции, беседы, курсы, технико-производственные киносеансы, консультации, экскурсии, техрадио, дальновидение и т. д.". Посетители имели бы возможность изучать экспонаты "не только в неподвижном состоянии, но и в движении, как во внешнем, так и во внутреннем, и по возможности в работе".
В письме от 15 октября 1933 года президент Академии наук СССР А. П. Карпинский писал: "Горячо приветствую начало большого, мирового значения дела по созданию Всесоюзного Дворца Техники. Нашей стране с ее исключительным богатством производительных сил такое учреждение особенно необходимо... Академия Наук СССР примет самое деятельное участие в организации этого большого дела, которое должно демонстрировать успехи техники и ее развитие на пользу нашей страны". Всего к разработке проекта было привлечено 2,5 тыс. человек. К декабрю 1934 года проектирование дворца было закончено.
Все было готово к началу строительства, но оно так и не началось. В планы проектировщиков вмешалась большая политика — идея Дворца техники прочно ассоциировалась с именем Бухарина, а его собственная судьба складывалась плачевно. Весной 1933 года постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) упразднило "ряд ненужных функциональных отделов и должностей", в том числе и должность заведующего техпромом, которую занимал Бухарин. В начале 1934 года он был освобожден от работы в Наркомате тяжелой промышленности. Одновременно сворачивался и проект Дворца техники. Сначала было решено изменить участок под строительство. Вместо Бутырского хутора площадью 220 га под проект был выделен в два раза меньший участок (120 га) в Хамовниках. На нем были проведены подготовительные работы, но, несмотря на это, в марте 1934 года комиссия Моссовета и МГК ВКП(б) по архитектурной планировке города Москвы под руководством Л. М. Кагановича решила застроить его жилыми домами. Новая территория под строительство дворца не выделяется. Так же стремительно сокращается и смета. Первоначальная сумма 34 млн рублей в конце концов урезается до 10 млн. В 1935 году по предложению Серго Орджоникидзе начало строительства переносится на 1937 год, затем на 1939 год. Наконец, в июне 1935 года управление Дворца техники ликвидируется — к этому времени на основе показаний Каменева и Зиновьева на Бухарина уже было заведено дело.
Однако даже если бы Дворец техники и начали строить в 1939 году, то вряд ли он был бы завершен. Реализации проекта помешала бы война. Так же как она помешала строительству еще одного грандиозного здания — "второго Дома Совнаркома". Работы над помпезным зданием, спроектированным братьями Весниными, начались весной 1941 года. Была утверждена смета, чиновники Совнаркома ездили в Подмосковье смотреть стройматериалы, сносились дома. Но из-за начавшейся войны проект был заморожен. После войны к нему уже не возвращались.