Персидский прилив

Блиц-визиты президента России Владимира Путина в Объединенные Арабские Эмираты и Саудовскую Аравию — двухходовка в Абу-Даби и Эр-Рияде, за которой последовали переговоры в Москве с лидером еще одного ведущего государства Ближнего Востока, президентом Ирана Эбрахимом Раиси, заставили многих рассматривать эти три события как одно целое.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В самом деле, учитывая, что две монархии Персидского залива и омываемый с юга Персидским и Оманским заливами Иран принадлежат к одному региону, возникает соблазн объединить эти сюжеты в дипломатический триптих.

Однако общение Владимира Путина с президентом ОАЭ Мухаммедом бен Зайдом Аль Нахайяном в Абу-Даби и управляющим Саудовским королевством наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом, которое плавно перетекло в российско-иранские переговоры в Москве,— это все же две разные истории в силу многих причин. Поэтому для Москвы более уместно рассматривать первую — арабскую — часть этой большой персидской истории отдельно от второй — иранской.

Итак, в чем же состоит главная цена вопроса для всех сторон, если говорить о визитах российского президента в ОАЭ и Саудовскую Аравию? Можно ли утверждать, что все свелось исключительно к экономике, которая, безусловно, доминировала?

Центр тяжести в ходе переговоров в Аду-Даби и Эр-Рияде был предсказуемо смещен в торгово-экономическое сотрудничество, обсуждение инвестиций, энергетики, взаимодействия по регулированию ситуации на мировом нефтяном рынке. Тем не менее к этому все не свелось.

Общение Владимира Путина с лидерами ОАЭ и Саудовской Аравии, которое после начала военной операции на Украине неожиданно обрело новое ускорение, служит иллюстрацией того, чем классическая холодная война эпохи противостояния США и СССР отличается от сегодняшней холодной войны 2.0.

Отличия, на самом деле, просто разительные.

Прежняя картина двухполюсного мира была гораздо более понятной и укладывающейся в идеологические клише. Государства разных регионов находились в орбите влияния либо Вашингтона, либо Москвы, удовлетворяясь патрон-клиентскими отношениями.

Смысл этих отношений везде состоял в том, что патрон (сверхдержава) брала на себя обязательства поддерживать на плаву тот или иной режим, взамен обретая гласное или негласное право определять внешнюю и оборонную политику опекаемой страны и вопросы ее безопасности.

В прежнем мире классической холодной войны монархии Персидского залива безоговорочно находились в зоне ответственности США и про них говорили: «Плохие правители, но хорошие союзники». Они не имели стратегий развития, строили свое благополучие на том, что подарила природа,— энергоресурсах, коррупция зашкаливала, а политическая система держалась на круговой поруке и кланово-династийном каркасе.

Однако еще задолго до СВО в политике заливных монархий обозначился шоковый переворот. На смену старой политической элите — коррумпированной, неэффектной, но лояльной США и Западу — пришли лидеры новой генерации.

Перефразируя прежнюю формулу, про них теперь можно сказать: «Хорошие правители, но плохие союзники».

Первопроходцем нового курса стал наследный саудовский принц Мухаммед бен Сальман с его повернутой в будущее стратегией развития «Видение 2030». Так прежняя модель отношений дала трещину, а затем стала рассыпаться.

Окончательно же она развалилась на излете 2023 года, когда Владимир Путин посетил Абу-Даби и Эр-Рияд. Переговоры показали, что в холодной войне 2.0 США вынуждены все больше полагаться на свои силы и западных союзников, теряя Восток, или, как сейчас принято говорить, Глобальный Юг.

Что же касается России, то она в этих новых реалиях неизбежно оказывается во власти персидского прилива.

Отлив явно не намечается. Все только начинается.

Сергей Строкань