Офшор о двух концах

Российский бизнес постепенно возвращается из иностранных юрисдикций, но этот процесс вызван не столько стимулирующими мерами властей РФ, сколько внешними обстоятельствами — в условиях санкций работа в прежних форматах стала зачастую невозможной, показало прошедшее вчера в Совете федерации обсуждение возможных мер по деофшоризации экономики. При наличии интересов в иностранных юрисдикциях российские бенефициары пока остаются за рубежом, и часть компаний по согласованию с российскими властями задерживает переезд, поскольку технологическая зависимость от партнеров в «недружественных» странах вынуждает их перед уходом перестраивать цепочки взаимодействия. Судя по прошедшей дискуссии, сейчас властям предстоит выбрать — продолжать стимулировать естественное возвращения капиталов или для ускорения процесса обратиться и к принудительным мерам.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Возможные меры по деофшоризации российской экономики представители правительства и парламента обсуждали во вторник на заседании круглого стола в Совете федерации. Из прозвучавших там заявлений выяснилось, что процесс возвращения капиталов в целом не особо поддается контролю.

Напомним, что после расширения санкций и блокировки активов правительство стало активнее выстраивать инфраструктуру процесса деофшоризации, в частности были улучшены условия переезда в специальные административные районы (САР) на островах Русский (Приморье) и Октябрьский (Калининградская область). Речь идет о возможности редомициляции, то есть перерегистрации бизнеса, или инкорпорации (создания новой компании в РФ) при выполнении требований по инвестициям и «фактическому присутствию» компаний (см. “Ъ” от 11 мая).

До начала военной операции на Украине механизм САР был не особо популярен (по состоянию на февраль 2022 года речь шла о 66 резидентах), сейчас же, по данным Минэкономики, в них числится 292 резидента.

В Росфинмониторинге отмечают, что с марта—апреля 2022 года финансовые потоки в офшорные юрисдикции «недружественных» стран значимо сократились. «Видим, что денежные средства стали меньше утекать туда, больше возвращаться обратно»,— отметил на заседании в СФ начальник управления оценки рисков Росфинмониторинга Евгений Шевляков.

Ключевая развилка прошедшей дискуссии — надо принуждать или стимулировать компании к возвращению капитала. Пока правительство в основном создает возможности для естественного процесса переезда компаний. Как сообщила замдиректора департамента корпоративного регулирования Минэкономики Раиса Севастьянова, например, прорабатывается вопрос о продлении срока, в течение которого компания должна быть исключена из иностранного реестра при переезде в САР, с двух до пяти лет. Как отметила исполнительный вице-президент РСПП Мария Глухова, нынешних двух лет объективно недостаточно даже в случае, если компанию «готовы отпустить», не говоря уже о ситуациях, когда прямая редомициляция невозможна, например для переезда компании из Швейцарии в Россию придется сделать промежуточную «остановку» на Кипре.

Также некоторые компании с технологическими партнерами в иностранных государствах задерживаются с переездом, поскольку технологии нужны РФ и необходимо выстроить другие цепочки взаимодействия — если в администрации президента не возражают, как пояснила Мария Глухова, то торопить их переезд не будут. Впрочем, затягивание сроков возращения капиталов все же вызывает опасения у Минфина — там опасаются, что компании «там так и останутся, если через три года санкции в какой-то степени будут сняты».

Наряду с таким пониманием в своей юрисдикции власти РФ демонстрируют и готовность к жестким мерам.

Так, принят закон об экономически значимых компаниях (470-ФЗ), предполагающий приостановку корпоративных прав иностранных холдингов в отношении таких организаций заявлению их российских владельцев с долей владения не менее 50%. Закон предусматривает обязанность граждан получить права в российской значимой компании — сейчас в Госдуме рассматриваются законопроекты об установлении административной ответственности за невступление в такое владение. Точное количество компаний, которых попадут под новое регулирование, Минэкономики назвать не может, поскольку заявки от профильных ведомств еще подаются (см. “Ъ” от 13 ноября). Мария Глухова ожидает, что под его действие попадут лишь около 20 компаний.

По словам первого зампреда комитета Совета федерации по экономической политике Александра Синицына, законодательством созданы условия, чтобы компании переводились сами в РФ, но в какой-то момент следует перейти к мерам, которые сделают выбор невозможным.

Замдиректора департамента налоговой политики Минфина Александр Смирнов отметил, что переводу бизнеса в РФ может способствовать и приостановка отдельных положений соглашений об избежании двойного налогообложения (СИДН) с 38 странами. Впрочем, добавляет он, ведомство пока не готово говорить о мерах принуждения как минимум в части налогового регулирования, например об увеличении ставок в САР для новых резидентов, для того чтобы подтолкнуть их к более быстрому переезду. Основная «парадигма», по словам господина Смирнова, заключается в том, чтобы создать в РФ условия, схожие с юрисдикциями, из которых ждут возвращения бизнеса.

Отметим, что основные ограничения принудительной модели связаны с тем, что государство не обладает данными о количестве иностранных компаний с российскими бенефициарами, а следовательно, о потенциальном количестве «возвращенцев».

В ФНС объясняют, что если по ООО служба может проследить цепочку владения компанией, то информация об акционерах АО ограничена. В случае необходимости компании предоставляют ее по запросу. В Росфинмониторинге подтверждают, что данными в полной мере также не обладают, а возможности работы в режиме запросов сейчас сократились. До 2022 года, напомним, предполагалось, что возможность отслеживать отток капитала возникнет при расширении международного обмена налоговой информацией. Теперь же Белый дом планирует фрагментарно собирать такие данные с российского бизнеса за счет ужесточения контроля за его зарубежными операциями (см. “Ъ” от 21 ноября). Таким образом, вынужденное «обрубание» связей и выход из международных, в том числе фискальных, соглашений создает российским властям дополнительные сложности.

Пока ограниченное возвращение капитала «домой» продиктовано в основном ухудшением внешних условий, и сильно заинтересованные в продолжении деятельности за рубежом бенефициары по-прежнему могут оставаться там. В Минфине отмечают тренд на перевод, например, кипрских холдингов в ОАЭ, где ставки по ряду налогов обнулены. По данным Росфинмониторинга, финансовые потоки в ОАЭ увеличились на 96% (как общего характера, так и подозрительных операций). Там указывают на появление и других «гаваней» — в странах Ближнего Востока и Азии. В итоге, по словам Александра Синицына, масштабы возвращения капитала в РФ могут быть несопоставимы с более значимыми объемами его переезда в новые гавани.

Диана Галиева, Евгения Крючкова