Бесстрашное величие
Как возвышенное научилось быть смешным
Для великого человека (п)оказаться смешным — несообразным, профанированным, мелким, обыденным — недопустимо: верховная власть — это церемониал, трепет и тайна. Ольга Федянина рассказывает, как поддерживалось такое положение дел и как оказалось преодолено.
Фото: @Olympics / youtube.com
Фото: @Olympics / youtube.com
Фразу «от великого до смешного один шаг» (на самом деле — «от возвышенного до смешного») придумал не Наполеон, но Наполеон сделал ее крылатой. Так император говорил, сокрушаясь по поводу своих военных поражений, мол, фортуна переменчива. Наполеон был парвеню и мономаном, оказаться посмешищем для него было персональным оскорблением судьбы. Но и династические властители берегли себя от таких переживаний — если не ради человеческого самолюбия монарха, то ради достоинства короны.
На самом деле забота о сохранении пафоса власти лишь частный случай разделения жанров. Великое и смешное не должны смешиваться.
У Аристотеля комедия и трагедия различаются не только сюжетами, но и набором персонажей — в трагедии неуместны смешные случаи и простолюдины, в комедии неуместны представители высших иерархий и интриги со смертельным исходом.
Разумеется, культура знает, что профанация и величие могут сосуществовать — в порядке исключения. Шекспир не удерживается от комических вставок в трагедиях — но это именно интермедии. А если внутри действия, то какой-нибудь шут в «Короле Лире» — только по должности шут, ничего смешного вы от него не дождетесь, сплошной философский пафос. А царственное лицо в комедии — это либо кто-то не старше герцога, либо Оберон или Просперо, то есть сказочный персонаж, в реальной жизни не при исполнении. В финале мольеровского «Тартюфа», который формально тоже комедия, спасает всех «королевский офицер» — посланник, замена табуированного короля.
Дон Кихот, один из самых пафосных героев мировой литературы, идет навстречу насмешке так же бесстрашно, как и навстречу гибели, его величие рождается из двойственной природы этого бесстрашия. Но Дон Кихот — даже не герцог.
Фото: Olivier MORIN / AFP
Фото: @Olympics / youtube.com
В русском театре в ХIХ веке, в годы особенного расцвета нравственности и цензуры, о сохранности величия власти заботились во всех жанрах: царственные особы на сцене не могли быть изображаемы вовсе — цензоры запрещали пьесы с участием поначалу русских государей, а потом и вообще любых. Неприличной профанацией считалось само по себе превращение помазанника в персонаж.
В ХХ веке величие сделалось, как стали говорить в ХХI, токсичным: слишком наглядно стало, что один шаг — дистанция не столько между великим и смешным, сколько между великим и чудовищным. Оставаться смешным в обстоятельствах ХХ века превратилось в новый героизм — и в своего рода роскошь. Маленький бродяга Чаплина, вероятно, главная фигура столетия, концентрирующая в себе его главный пафос — пафос отказа от власти и величия, вместе со всеми их репрезентативными и церемониальными соблазнами. Власть и пафос, казалось, навсегда превращаются либо в историческую материю, либо в метафору торжествующего зла.
Одиннадцать лет тому назад режиссеру Дэнни Бойлу удалось срежиссировать момент, в котором величие и нелепость оказались в идеальном союзе. То, что это произошло на британской почве, вряд ли является случайностью.
Речь идет о шестиминутном эпизоде внутри церемонии открытия Олимпийских игр в Лондоне, который начинается с заезжающего на курдонер Букингемского дворца мини-купера с Джеймсом Бондом / Дэниелом Крейгом за рулем, а заканчивается выходом Елизаветы Второй на почетную трибуну Олимпийского стадиона.
За эти шесть минут Бонд и Елизавета (на видео) покидают дворец, садятся в вертолет и, пролетев над ликующим им вслед Лондоном, спускаются на парашютах в цветах национального флага с олимпийских небес на олимпийскую землю, где Her Majesty The Queen лично открывает Игры-2012.
Это видео по-прежнему собирает свои десятки миллионов просмотров на YouTube, так что каждый желающий может удостовериться — это шесть минут чистейшей, кристаллизованной профанации. Профанация в данном случае не оценка, а обозначение жанра. Режиссер церемонии Дэнни Бойл с безоблачной наглостью собирает в своем клипе самые расхожие клише британскости — от собственно агента 007 до Биг-Бена, от памятника Черчиллю до голубей на Трафальгарской площади. А в центре всего этого сувенирного рая — настоящий дворец с его настоящими дворецкими, службой протокола, службой безопасности, с собачками корги — и вот с этой 86-летней леди в розовом платье, с настоящим королевским достоинством идущей по коридору рядом с ряженым суперагентом.
Ее Величество знает, что на эти шесть минут — она Микки-Маус в Диснейленде. Положение обязывает ее превратиться в самую яркую часть сувенирного набора для всей планеты. Она предъявляет миру себя, свой дворец, династию, монархию — и это придает шоу совершенно неповторимый церемониальный пафос.
Важной подробностью этого церемониала было то, что он не имел никакой тайны, вообще не нуждался в иллюзии. На следующее утро после открытия Олимпиады крупнейшие британские газеты напечатают детальные making-of-отчеты — с фотографиями и интервью всех каскадеров, со стенограммой того, как шеф королевского протокола изучал сценарий Бойла, с описанием всех трюков, всех подробностей шитья этих неповторимых платьев цвета парового лосося для дублеров королевы в вертолетно-парашютной части программы. С рассказом о том, как Ее Величество пошутила про девушку Бонда, а Дэниел Крейг сделал комплимент актерским талантам королевы. Вся кухня церемонии была немедленно вывалена наружу — и ее величие нисколько не отменилось и не пострадало. Великое оказалось шагом в смешное — с открытыми глазами, чаплиновской кротостью и донкихотской решимостью.
За прошедшие с того клипа 11 лет этот пафос профанации набрал огромную популярность, и если Дэнни Бойл создал из явной несообразности хит, то его последователи научились делать из нее целый стиль. Страх (п)оказаться смешным стал признаком слабости и уязвимости. Настоящий пафос, чтобы стать сильным, научился быть смешным и не бояться оскорбления своих чувств и достоинства. Даже если это просто временная рекламная стратегия, то одна из самых человечных и действенных.
Правда, в новом байопике «Наполеон» (режиссер — Ридли Скотт, Наполеон — Хоакин Феникс), который выходит в мировой прокат как раз в эти дни, судя по трейлеру, все осталось по-прежнему.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram