премьера кино
На экраны вышел фильм "Нокдаун" (Cinderella Man). Эта боксерская драма периода Великой депрессии — один из очевидных кандидатов на премию "Оскар". Шансы ее подкрепляются тем, что творческий тандем режиссера Рона Хоуарда и актера Рассела Кроу уже обеспечил сокрушительную оскаровскую победу картине "Игры разума". Новый киногимн силе человеческого духа отличается тем, что на место снедаемого шизофренией великого математика поставлен великий травмированный боксер. Ему сочувствовала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
В стремлении выписать пожирнее икону главного героя создатели "Нокдауна" походя обижают сразу всех остальных боксеров, предваряя свою быль титром: "Во всей истории бокса не было такой интересной человеческой судьбы, которую можно было бы сравнить с жизнью Джеймса Брэддока". Не стоит особенно обольщаться этим обещанием: интерес для авторов заключается не в обилии неожиданных поворотов судьбы или непредсказуемости поступков героя, а лишь в его решимости прокормить семью единственно доступным ему ремеслом.
Единственное небольшое отличие "Нокдауна" от "Игр разума" заключается в том, что "Игры" проливают свет на малоприятный процесс распада личности, который предстоит преодолеть герою, в то время как "Нокдаун" психологических подробностей деградации бывшего чемпиона избегает: пришедшийся на конец 1920-х период процветания Брэддока в картине фигурирует только в качестве краткого пролога, после чего действие мгновенно перемещается в беспросветный 1933-й. Но опять же было бы наивно надеяться, что режиссер и дальше с такой элегантностью будет перемещаться во времени, опуская утомительные и скучные подробности и останавливаясь на самых ярких случаях из жизни. Напротив, все последующие два с половиной часа содержат скрупулезнейшее, дотошнейшее хождение по мукам отца двоих детей, оставшегося без средств к существованию в разгар экономического упадка.
Главной опорой герою служит жена, на чью роль, требующую от актрисы несусветного смирения, согласилась Рене Зеллвегер — ее актерская задача состоит только в том, чтобы обниматься с Расселом Кроу, и происходит это примерно каждые минут 15 экранного времени. Герой попробует подработать грузчиком — придет домой, пообнимается, потом попробует немножко побоксировать — опять бежит обниматься; зайдет, бывало, по старой памяти в Мэдисон-сквер-гарден и пустит по кругу шапку среди былых поклонников, чтобы заплатить за отопление,— ну тут уж сам бог велел как следует прижать жену к широкой груди. Особенно крепнут объятия после неудачного матча, в результате которого Брэддок не только не заработал ни гроша, но и приобрел травму правой руки, которая положила бы конец карьере менее отчаянного человека.
Несмотря на все невзгоды, герой, состоящий из одних достоинств, не теряет человеческого облика и представляет собой ходячий моральный кодекс: когда изголодавшийся сын крадет в лавке колбасу, папа строго велит положить ее на место. За подобными умилительными диккенсовскими картинками остается мало места для собственно бокса: в сценах матчей чаще показывают вскакивающую на ноги публику вместо того, чтобы осветить подробности боя, из-за которых зрители так возбудились. В момент роковой травмы на экране вспыхивает рентгеновский снимок пострадавшей конечности, чтобы подчеркнуть важность момента, но вообще говоря, несведущий в боксе зритель может вовсе не понять из "Нокдауна", почему именно стало возможно сенсационное возвращение Брэддока — благодаря его левой руке, которую ему пришлось накачать взамен правой.
Зато надолго останется в памяти жупел врага, в бою с которым настырный Брэддок, удостоенный клички Человек-Золушка (таково оригинальное название фильма), чудесным образом преображается в короля ринга. Образ психопата, который гордится многочисленными убийствами противников на ринге, вылеплен с известного боксера Макса Бэра, в пропагандистских целях превращенного в карикатуру: когда он в воротнике из чернобурки со своей свитой входит в ресторан, ему не хватает лишь монокля в глазу, чтобы походить на жирующего капиталиста из журнала "Крокодил". На самом деле Макс Бэр дико мучился угрызениями совести из-за гибели своего противника, да и вообще мог бы сам стать героем киноагитки про несгибаемость еврейского духа — в 1933-м он победил гитлеровского любимца Макса Шмелинга. Однако режиссеру Рону Хоуарду не нужна историческая правда — ему нужен смертный бой, по окончании которого усталый, но довольный Джеймс Брэддок сможет опять обхватить преданную жену своими натруженными теплыми перчатками.