|
Волонтеры удачи |
 |
| Фото: АННА РАБИНА |
| За возможность самоотверженного труда евреи-добровольцы должны благодарить Аарона Давиди, отца программы "Сар-Эль" |
Из рук в руки
Национальный добровольческий проект "Сар-Эль" ("Шерут ле Исраэль" — "Служба для Израиля") был основан весной 1983 года, когда все трудоспособное население Израиля воевало с Ливаном и просто некому было работать. Тогда-то Аарон Давиди, бывший командир десантников и сослуживец нынешнего премьер-министра Ариэля Шарона, надумал позвать на помощь евреев из разных стран. Добровольцев оказалось так много, что с окончанием войны программа не только не умерла, но, наоборот, получила вторую жизнь. На сегодняшний день израильской армии помогли уже более 100 тыс. человек из 35 стран. В том числе и я.
По правилам программы участвовать в ней могут "лица, имеющие право на репатриацию", то есть дети или внуки евреев. Собрав документы — свои и родителей — в увесистый пакет, я отправилась в еврейское агентство "Сохнут".
— А почему вместо свидетельства о рождении вашего отца вы принесли вот это? — координатор московского отделения "Сохнута" Галина брезгливо держала в руках новенький гербовый бланк.
 |
| Фото: АННА РАБИНА |
| Волонтер спит — работа идет |
— Это не подходит. Найдите любой подлинный документ, в котором было бы написано, что ваш отец еврей: советский паспорт или военный билет.
— Но ведь паспорта при обмене отнимали...
— Ничего не знаю, у меня, например, остался.
"Это какие-то еврейские штучки",— подумала я и пошла звонить папе, чтоб искал военный билет.
Домашний очаг
Отправляясь в Израиль, я не знала, что мне предстоит делать, где жить. Воспринимая все происходящее как приключение с четко очерченными временными рамками, я оптимистично полагала, что, раз в волонтеры берут до 65 лет, работа, скорее всего, окажется нетрудной, а раз о моем проживании позаботится одна из самых сильных армий мира, условия окажутся пристойными. К тому же Галина рассказала, что обычно волонтеров из России отправляют на базу в районе Тель-Авива, и я в своих мечтах вечерами гуляла по Яффе.
В аэропорту Бен-Гурион нам объявили, что мы едем на север. База Мацлах-Нетафим, расположенная в получасе езды от города Тверия, обнесена колючей проволокой, окружают ее такие же военные базы. Это база открытого типа: солдаты и офицеры приходят сюда работать, а вечером уезжают домой. Для нас, волонтеров, база оказалась закрытой: покидать территорию мы могли только в выходные. От внешнего мира мы были отрезаны не только колючей проволокой — единственный телефон-автомат перестал работать на второй день нашего пребывания. Сначала говорили "авария" и обещали вот-вот починить, а в последний день признались, что компания, обслуживающая телефоны-автоматы на военных базах, просто отключила их — невыгодно. Слово "интернет" и вовсе звучало каким-то иностранным ругательством: допотопные компьютеры стоят только у офицеров в офисах, куда волонтерам, понятное дело, вход закрыт.
 |
| Фото: АННА РАБИНА |
| Служба в израильской армии не всегда опасна и трудна |
Размышляя о том, может ли прикроватная тумбочка понизить боевой дух израильского солдата, я пыталась пристроить зубную щетку под матрасом. Подушка для израильского солдата тоже оказалась непозволительной роскошью. И полотенце.
Последний факт меня особенно огорчил, и я обратилась к мадрихе (это специальная должность в армии, что-то вроде пионервожатого, разница только в том, что вожатые обычно старше своих подопечных, а мадрихам, как и всем израильским девушкам, служащим в армии, по 18-20 лет). Вероника не очень опытная мадриха, это ее пятая группа волонтеров, но зато опытный солдат. Она уже восемь месяцев в армии и готова к любым лишениям: "Подушек на базе всего десять, а вас тридцать человек, поэтому их не получит никто. На курсах молодого бойца у нас тоже не было подушек, мы набивали майки носками и клали их под голову. А полотенец в армии нет вообще, солдаты привозят их из дома". "Но до моего дома четыре часа самолетом, а вытираться носками не очень удобно..." Впрочем, почувствовать себя жертвой дедовщины не получилось: Вероника принесла невесть откуда обрывок простыни. Через несколько дней нашлись и подушки, их привезли с другой базы, правда, без наволочек, но это уже никого не волновало.
Жизнь налаживалась.
Работа для вас
Утро на базе начинается в 6.30. Волонтеры обязаны вместе с солдатами присутствовать на построении и поднятии флага. Форма одежды — военная.
"Самая удобная одежда — та, которая на несколько размеров больше" — так ненавязчиво Вероника предупреждала возможное недовольство, сопровождая волонтеров на склад. Там под личную ответственность нам была выдана солдатская форма бет — рабочие штаны, рубаха, свитер, куртка, панама, ботинки и ремень. Действительно, форма удобная, то есть на несколько размеров больше, так что ремень взял на себя основную смысловую нагрузку. Волонтерки попробовали роптать, обнаружив на выданной форме пятна и дыры. Ответ прежний: "Вы в армии!" Через несколько дней нам торжественно вручили бело-голубые волонтерские погоны. Кто-то пошутил, что теперь мы дослужились до звания "еврейтора".
Построение заканчивается политинформацией: волонтерам рассказывают о последних событиях в Израиле и мире, но наибольший интерес вызывает, как обычно, прогноз погоды: апрель — сезон хамсина (жаркого ветра, дующего из пустыни), и даже местные жители обычно переносят его с трудом. Нам повезло, что мы на севере: сюда хамсин доходит уже в сильно остуженном виде.
А теперь за работу. База Мацлах-Нетафим — это склады, где хранятся запчасти к военной технике: от крошечных винтиков до огромных деталей для танков и самолетов. Распределяя волонтеров по складам, Вероника вскользь сообщает, что, если придется работать с краской, на складе выдадут респираторы. Волонтеры понимают, что работать с краской придется точно.
Мне повезло. Я попала на склад номер шесть, где краской и не пахло. Это огромный ангар с улицами стеллажей, на которых годами пылятся десятки тысяч ящиков с запчастями. Их упаковки давно истлели, и наша работа заключается в том, чтобы перебрать, почистить и переупаковать детали. Пыль стоит столбом, о респираторах речи нет.
На этом складе работают не солдаты, а вольнонаемные. Вот, например, Миша. Он приехал в Израиль из Молдавии в 1975 году, почти все это время работает в армии, хотя военнослужащим не является. "Я очень доволен,— рассказывает Миша.— У меня зарплата $3 тыс., кроме того, армия возмещает мне расходы на бензин и регулярно выплачивает премии, а когда я стану пенсионером, буду получать сразу три пенсии — от государства, от армии и деньги, которые накапливались с каждой зарплаты. Нет, я из армии не уйду".
Моего непосредственного начальника зовут Цадок. Его семья из Ирана, в Израиль Цадока привезли ребенком, теперь он почти пенсионер, у него девять детей, но получить даже среднее образование ему не удалось. Цадоку с трудом даются простые арифметические действия, тем не менее он справляется с обязанностями кладовщика и получает свои $1,5 тыс. Цадок очень любит волонтеров, ведь они умудряются делить в уме 42 на 2 — таким можно смело доверить свой участок работы. В общем, через пару дней я работаю Цадоком: распределяю между коллегами-волонтерами работу, занимаюсь систематизацией и учетом ящиков, считаю нормы выработки и веду бухгалтерию. Мой иврит существенно улучшается, через три недели работы кладовщиком я умею говорить не только "да" и "нет", но и считать до десяти.
Периодически у нас появляются помощники. Оказывается, среди израильских пенсионеров тоже популярно волонтерство. Правда, пенсионеры работают не столько за идею, сколько за армейский обед. А еще чтобы не умереть со скуки — военный склад для них что-то вроде клуба. Иногда на склад приводят детей-даунов. Им доверяют самую простую работу — клеить этикетки, дети выполняют ее с невиданным энтузиазмом: в отличие от взрослых лучшей наградой для них является похвала.
На других складах волонтеры выполняют более тяжелую работу: женщины красят, мужчины грузят. Когда выяснилось, что в Израиле такой труд оплачивается из расчета $20 в час, стало ясно, почему все офицеры считают своим долгом встречаться с волонтерами и пространно благодарить. Начальница базы, 30-летняя красавица майор Нурит, даже проговорилась, что в последнее время дела у базы идут совсем плохо: солдатам положена хоть маленькая, но зарплата, а местные жители за еду работать не хотят, поэтому иностранные волонтеры для израильской армии — надежда и опора. "Спасибо,— говорит Нурит,— за ваш самоотверженный труд".
Однако российские волонтеры, хоть они и евреи, знают, что спасибо в карман не положишь. Они недовольны скудным армейским пайком и готовят бунт. "Почему нам не дают фруктов? — гневно вопрошают волонтеры.— И сосиски надоели! Давайте нам настоящее мясо, иначе работать не будем!" В ответ главнокомандующий организацией "Сар-Эль" по имени Тиран только разводит руками: "Волонтеры получают то же самое, что солдаты". И офицеры: все руководство базы, включая красавицу майора, обедает вместе с нами, на их столах точно такая же скудная армейская еда.
Туризм и отдых
Чего у волонтеров в избытке, так это пищи духовной. Рабочий день заканчивается в четыре, но территорию базы покидать нельзя, поэтому "Сар-Эль" поочередно с "Сохнутом" каждый вечер развлекают волонтеров лекциями. Я для себя узнала много интересного: например, что нашивки на офицерских погонах называются так же, как круглые тефтельки из проросшего гороха — "фалафели", что "молоко" на иврите "халяв", что израильский гимн "Атиква" получился из румынской народной песенки и что такая "фирменная" для Израиля форма хозяйствования, как кибуц, постепенно себя изживает. А однажды к нам приходил сам доктор Аарон Давиди, отец программы "Сар-Эль". Ему 78 лет, но он бодр, изучает русский по Достоевскому и обязательно встречается с каждой группой волонтеров. Доктор Давиди рассказал о международном терроризме и поблагодарил за самоотверженный труд.
Иногда волонтерам среди недели устраивают выходной и везут на экскурсию. Нам показали красивейшее озеро Кинерет, по размеру соперничающее с Мертвым морем, столицу крестоносцев Акру (нынешний Акко) и отпустили погулять по старинному городу Тверии. Я была счастлива, как солдат в увольнительной,— съела мороженое и наконец-то прочитала электронные письма от друзей и родственников.
После трех недель самоотверженного труда волонтеры превращаются в обычных туристов — их сажают в автобус и возят по стране. Все, о чем рассказывали на лекциях, теперь можно увидеть своими глазами: продуваемую ветрами Хайфу и ее Бахайские сады, город художников и каббалистов Цфат (именно здесь стоит Голубая синагога, в которой, говорят, можно изменить собственную судьбу), цветущие и пахнущие сады барона Ротшильда, священный город Иерусалим с его непостижимым прошлым и не поддающимся анализу настоящим, соли и грязи Мертвого моря... А еще наконец-то осуществить свою мечту о прогулке по старой Яффе! Все это время с нами Александра Бритавски (Саша, привет!), бывшая москвичка, настоящая израильтянка, актриса и экскурсовод в одном лице. Не знаю, чего в ней больше — обаяния или эрудиции, но благодаря Саше экскурсии превратились в четырехдневный праздник.
Кстати, экскурсии дарят только добровольцам из России. Американцы и прочие европейцы действительно приезжают по велению души, горя желанием помочь Израилю, а если и остаются после программы, то исключительно за свой счет.
Караван историй
Наши волонтеры тоже не прочь остаться — поработать еще, но уже за деньги. "Это невозможно,— объясняет главнокомандующий Тиран.— Ваши визы не дают вам права на работу в Израиле. В армию вас точно не возьмут. Хотя, конечно, работники вы отличные и спасибо за ваш самоотверженный труд".
Волонтеров такой ответ не устраивает. Никто не может похвастаться зарплатой $20 в час у себя на родине, поэтому они готовы рисковать — работать нелегально. Елена приехала из Саранска, там она администратор филармонии и получает гроши. Ее дочь служит в армии обороны Израиля, и для Елены программа "Сар-Эль" — единственная возможность повидать ребенка. В последний день на базе Елена ходит по казарме и собирает неиспользованные резиновые перчатки — она хочет побыть в Израиле еще месяц, поработать посудомойкой или уборщицей, подзаработать денег для дочери-солдатки.
У Натальи из Башкирии в Израиле сын. Он пока изучает иврит, потом поступит на подготовительное отделение университета, послужит в армии и будет учиться дальше. Он на полном обеспечении государства и во время учебы живет в общежитии, поэтому для Натальи программа "Сар-Эль" — тоже единственная возможность навестить сына.
Почти у всех волонтеров здесь есть дети, родственники или друзья, которые по разным причинам не могут приютить у себя гостей из России. Так что главная награда за самоотверженный труд для большинства волонтеров — само пребывание на Земле обетованной.
Однако этому может прийти конец. Опытные волонтеры, которые не впервые едут по программе "Сар-Эль", замечают, что раньше и экскурсии были подлиннее, и кормежка получше. "В чем причина, Това?" — спрашивают они у Товы Глушко, координатора из израильского "Сохнута". "Проблема финансирования,— пожимает плечами Това.— Не исключено, что программа вообще будет закрыта". "А есть еще какие-нибудь возможности для самоотверженного труда?" — не унимаются волонтеры. "Пытались посылать волонтеров в больницы и кибуцы, но эти программы не пошли. То есть всем, конечно, нравится получать помощь добровольцев, но мало кто может предложить им жилье и еду..."
Я уже две недели как дома, суровые армейские будни постепенно покрываются романтическим налетом воспоминаний, и я начинаю думать, что, если "Сар-Эль" не закроют, не исключено, что я снова поеду самоотверженно трудиться на благо израильской армии. Тем более что на складе номер шесть осталась уйма незаконченной работы.
АННА РАБИНА