Нечто человеческое

В галерее Марины Гисич открылась выставка Керима Рагимова "Человеческий проект". Известный петербургский художник впервые полностью представил свою главную серию — "Human Project". Групповой портрет человечества в живописи и рисунках, сделанных по газетно-журнальным фотографиям, рассматривала АННА ТОЛСТОВА.

       В большое современное искусство Керим Рагимов въехал пару лет назад на импортном внедорожнике: после проекта "Roadoff", где в хрестоматийных — из учебника родной речи — передвижнических пейзажах увязали разбитые иномарки, о петербургском photo-based живописце вдруг записали в столичных художественных журналах, заприглашали на важные выставки. Раньше все было скромнее: "Пушкинская, 10", кое-какие европейские фестивали молодого contemporary art, хулиганская акция в галерее "Борей", когда живопись предлагали покупать на вес, по рублю кило. После джипов в шишкинских борах и левитановских рощах Рагимов вдруг приобрел репутацию ироничного постмодерниста, так остроумно высказавшегося на тему "Россия и Запад": вот, мол, западные либерально-консюмеристские ценности пробуксовывают в глубинах российского духа. Оказалось, имеются у него и другие серии, в которых помимо добротнейшего фотореализма (виртуозная рагимовская живопись всегда сделана по фотографиям и не скрывает этого) присутствуют и ирония, и, как говорили в позапрошлом веке, идеи. Взять хоть проект "Метро", в котором собраны изображения всех станций питерской подземки: мало того, что метрополитен и сам по себе отдельный миф, так картины серии — частью замысловатые стилизации под и цитаты из великих, от Андо Хиросигэ до Эдварда Хоппера. А еще есть большой гангстерский "кинопроект" — картины по мотивам "Брата" и "Любви холоднее смерти". А еще замышляется что-то футурологическое с геополитическим уклоном, про обращение Китая в православие. Словом, очень приятный и удобный художник для того, чтобы на его примере оттачивать перо в рассуждениях о медиальности, трудностях перевода, усталости культуры, русской идее и политическом искусстве. И вот уже "Human Project" Керима Рагимова дал название целой выставке "Человеческий проект", сделанной в рамках Московской биеннале провинциальными филиалами ГЦСИ на Крымском валу.
       Впрочем, этот рагимовский opus magnum — как раз не самый благодарный материал для дискурсивного трепа. Все в "Человеческом проекте" как-то неопределенно, непросто, слишком уж серьезно и масштабно. В 1994 году Рагимов начал собирать свой портрет человечества — вырезать из газет и журналов групповые фотографии и писать по ним огромные, полтора на два метра, картины — и останавливаться не собирается: это проект длиною в жизнь. Принцип отбора кадров таинственен, есть, видимо, в них какой-то бартовский punctum, то, что "зацепило" художника. Формально — чтобы были люди и во множестве, потому даже супрематические крестьяне Казимира Малевича сгодились, только писаны они не по картине, а с фоторепродукции. В идеале, все персонажи должны остаться безымянными, а если кто и узнается — Николай II с семейством или товарищ Че с другими товарищами у костра — так потому, что невозможно не узнать, в силу растиражированности этих образов в медиамире. Какие-то чемпионки по кикбоксингу, какие-то болельщики в Венесуэле, ковбои то ли из вестерна, то ли с рекламы Marlboro, баскские сепаратисты в черных масках на пресс-конференции, несущиеся с американских горок туристы. В сущности, все эти образы, лишившиеся подписей под ними, безлики, даже когда лица — крупным планом. Все они фальшивы, как претензии изданий вроде Life или Time на проникновение в самую суть действительности, и в своем масс-медийном варианте прожили бы не более дня. Ели бы не творческое усилие живописца, который возвратил эти снимки к жизни, подлинной и вечной, из мертвечины рекламно-журнального глянца, придав им статус картины. Сам художник говорит, что создает мемориал — не столько человечеству, сколько фотографии-однодневке.
       Автора мемориала на этом групповом портрете нет. Зато вместе с картинами "Human Project" выставлен цикл нежнейших монохромных акварелей: одинокая фигурка художника на пустом белом листе. Никаких подробностей сценографии, но по положению тела в пространстве можно догадаться, чем занят этот человек: здесь склонился с карандашом над эскизом, там выписывает что-то мелкое на холсте. И речь, кажется, идет не только о том, что живопись — это личный человеческий проект Керима Рагимова, его труд как цель и форма бытия. Речь о том, что это старомодное и умирающее занятие — вообще самый человеческий из всех художественных проектов, может быть, слишком человеческий, чтобы выжить сегодня.