"Летом редко садилось меньше двенадцати человек за стол, а в дни именин и рождений бывало по крайней мере втрое больше. Из Батова в тарантасах и шарабанах приезжали Набоковы, Лярские, Рауши, из Рождествена — Василий Иванович, держась за кушак кучера (что отец мой считал неприличным), из Дружноселья — Витгенштейны, из Митюшина — Пыхачевы". Как и в 'Других берегах', в красном каньоне лежит замерзший Оредеж, инеистое дерево и кубовый сугроб, расстилается снежная пустыня, лунный свет пересекается черными тенями придорожных гигантов — деревьев. Верхний Оредеж от Выры до Вырицы — ближайшее к Петербургу неожиданное вкрапление чистой Великороссии — с церквушками на холмах, березовыми перелесками и тихими речками остается неизменным со времен, когда будущий автор 'Машеньки' и 'Дара' ловил здесь бабочек и читал 'Всадника без головы'. Нет только набоковского барчука Володи, он уехал в 1917".
Подгородные мужики
Из марксова "Капитала" помнится "рента — три (по плодородию)". Собственник земельного участка без всяких усилий со своей стороны, вне зависимости от площади угодий, может преуспеть за счет божественного провидения. Ведь одно дело иметь несколько акров косогоров в крымском Новом свете, другое — квадратными верстами вологодских подзелов. Долина Оредежа — райское место. До Петербурга — час с небольшим. Рынок сбыта для даров этой земли обеспечен, городские дачники рвутся на здешнюю природу. Бедствовать в таких благодатных краях может только пьющий или ленивый.
Когда осенью 1919 года войска Северо-Западной армии генерала Юденича, разбитые красноармейцами Троцкого, откатывались в Эстонию, мужики Верхнего Оредежа сотнями снимались с мест и уходили с белыми. В этой долине издавна жили люди зажиточные, которым было что терять. Подгородные крестьяне выращивали для петербургских гурманов цесарок, необыкновенных голландских кур, гусей к рождественскому столу. На главном птичьем рынке столицы — Щучьем дворе — понимающие повара и горничные брали дичь только из здешних мест.
С пуском Варшавской и Витебской железных дорог к издавна проводившим здесь лето помещикам прибавились мириады дачников. Еще при Александре III , жившем в соседней Гатчине, появилась мода на Сиверскую. Здесь жили летом Елисеевы, Салтыков-Щедрин, Майков, Савина, Шишкин В 1900-е начался бум в Вырице: предприимчивый петербургский делец Сегаль скупил у графов Витгенштейнов берега Оредежа и разбил их на дачные участки. В своей основе эти два огромных дачных мегаполиса — Сиверская и Вырица — за сто лет мало изменились.
Квадратные километры наделов, грунтовых улиц, деревянных двухэтажных дачек, окруженных елями. В отличие от Карельского перешейка с его навороченными суши-барами, дискотеками, постмодернистской архитектурой и летящими по трассе "Скандинавия" BMW, тут — захолустье. Множество цыган, сохранившиеся нетронутыми пионерские лагеря, соседи, живущие бок о бок десятилетиями. Выпивают — в придорожных шалманах и играют не в гольф, а в лапту, гонят самогон и ходят друг к другу пить чай из самовара. И эта патриархальная устойчивость поддерживается местными старожилами.
Множество людей в этих краях получили высшее образование в Петербурге, но предпочитают жить на малой родине. Вырицкий олигарх и депутат Государственной думы — Николай Ботка — некогда закончивший филфак ЛГУ, выигрывает один за другим строительные тендеры, и его пресловутая тротуарная плитка фирмы БиК (Ботка и Компания) стала характерной приметой яковлевского Петербурга. Ботка сейчас в основном в Москве, делом в Вырице руководят сыновья Илья и Алексей. Александр Семочкин уже лет двадцать является харизматическим лидером Выры и Рождествено. Он создал музей "Домик станционного смотрителя", а сейчас воссоздает усадьбу Рукавишниковых (предков Набокова по материнской линии). Здесь родился и прожил всю жизнь патриарх советской фантастики Иван Ефремов, проводил лето автор бестселлеров брежневского времени Валентин Пикуль, а сейчас владеют дачами лучший композитор "Ленфильма" Исаак Шварц и самые знаменитые из ленинградских шестидесятников — Александр Кушнер и Андрей Битов.
Местное население живет, как и в былые времена, в основном, за счет дачников, но здесь присутствует и своя промышленность. Кроме фирмы Ботки есть два мебельных завода, фабрика гобеленов "Узор" (ее директор Иван Козлов только что избран депутатом областного ЗакСа), механический завод, производящий технику для борьбы с лесными пожарами, множество лесопилок.
Намоленное место
Вырица — один из важнейших центров российской религиозной жизни. Здесь два процветающих православных прихода — Петропавловской и Казанской церквей. Действующие храмы — в Рождествено, Сиверской, в Сусанино. Недавно канонизирован проживший в поселке последние десятилетия своей жизни знаменитый подвижник Серафим Вырицкий. Сюда, в Казанскую церковь к отцу Богдану, приезжают на службу специально из Петербурга; Вырица, наряду с Валаамом и Александро-Невской лаврой, включена в паломнические православные туристические маршруты. Паства многонациональна: в северной части Вырицы — Михайловке — цыганский баронат. Из огромных кирпичных особняков осуществляется руководство всеми таборами Северо-Запада. На берегу Оредежа расположен и центр секты чуриковцев — русских трезвенников.
Выбор между Карельским перешейком и Оредежем все больше становится социально маркированным. Жить на Карельском перешейке — все равно, что обставлять дом испанской мебелью: дорого, модно, все как у людей. А иметь дачу, скажем, в Сиверской, будто собирать модерн по комиссионкам, реставрировать своими руками, долго подбирать старую арматуру. Эта дачная местность, как говорится, без понтов, но с традициями.
Риэлтеры отмечают появление второй волны моды на дачную недвижимость: на смену навороченным коттеджам в Репино и Комарово повышается спрос на старые дачи южного направления. Финский залив хорош, спору нет, но уж больно дороги здесь участки, да и купаться негде. А Оредеж с его запрудами, шишкинскими борами и обилием достопримечательностей — ближайший к Петербургу загородный рай.
К тому же местное дачное сообщество здесь на самом деле и патриархально, и по-европейски близко к идеалу гражданского общества. Здесь есть своя школа, своя церковь, дети — под присмотром соседей. Приняты неформальные коммунальные складчины — на водопровод, на сторожа, на свадебный подарок. Россия, которую мы потеряли? На берегах Оредежа понимаешь: никуда она не делась.
ЛЕВ ЛУРЬЕ, ОЛЬГА ДРАМАРЕЦКАЯ