Первой реакцией иностранных участников рынка на нововведение было недоумение. "У нас пока полное непонимание ситуации",— заявил пресс-секретарь российского представительства Shell Максим Шуб. И это естественно: сколько-нибудь убедительного разъяснения причин, которые вызвали к жизни неожиданное решение, за заявлением министра не последовало. Что позволяет выдвинуть несколько предположений, объясняющих, чего могут добиваться власти.
Больше собрать
Первая гипотеза состоит в том, что новый порядок недропользования позволит государству собрать с нефтедобывающих компаний больше налогов. Именно на это как будто указывают слова самого Юрия Трутнева: "Государству выгоднее продать месторождение концерну, который платит налоги в России и по российскому законодательству".
Однако трудно поверить, что Юрий Трутнев не знает, что все без исключения иностранные недропользователи и так платят налоги по российскому законодательству, поскольку регистрируют предприятия в России. Иностранцы напрямую не владеют лицензиями на добычу: это невыгодно. Ставка налога на прибыль для российских компаний составляет 24%, для нерезидентов — 30%. Чтобы выплачивать этот налог по ставкам, действующим для резидентов, иностранцы создают, к примеру, российскую компанию со стопроцентным иностранным капиталом, которой и передается лицензия на разработку недр. Поэтому на собираемости налога на прибыль новая инициатива властей не отразится никак.
Иное дело — так называемый налог на дивиденды, который приходится платить владельцам добывающих предприятий в России или их материнских компаний. Как и в первом случае, для российских юридических лиц он ниже, чем для иностранных,— 9% против 15%. Поэтому получать дивиденды выгоднее российским компаниям, а не зарубежным. Однако это правило не действует, если компания-владелец зарегистрирована в стране, у которой с Россией есть межправительственное соглашение об избежании двойного налогообложения. В этом случае налог на дивиденды Россия взимает по ставке, определенной соглашением.
Есть такое соглашение и с Кипром, на котором зарегистрировано большинство российских нефтяных офшоров. В соответствии с соглашением налог на дивиденды для фирм, зарегистрированных на острове, составляет всего 5%. Таким образом, кипрские офшоры, которые владеют российским нефтяным имуществом, с дивидендов платят на 4% меньше, чем их российские коллеги.
Какую налоговую прибавку может дать государству повышение кипрской ставки до российской? К примеру, в 2003 году основные акционеры "Сибнефти" — шесть кипрских офшоров — получили громадные промежуточные дивиденды — около $1,1 млрд (после этого "Сибнефть" из-за затянувшегося развода с ЮКОСом дивиденды не выплачивала). С них по ставке 5% был выплачен налог в $55 млн, а офшорная экономия составила $44 млн. По приблизительным оценкам, общий для российских нефтяных фирм увод налога на дивиденды не может быть больше $300-400 млн. Сумма, как показывает объем налоговых претензий к ЮКОСу, не настолько велика, чтобы из-за нее стоило затевать столь масштабные изменения порядка недропользования.
|
|
||||
|
|
Вторая гипотеза состоит в том, что российские власти больше не хотят повторения ситуации, при которой владелец контрольного пакета акций добывающего холдинга подает на них иски в зарубежные суды за несправедливые налоговые претензии или экспроприацию имущества. Дескать, не будь у ЮКОСа основным акционером гибралтарская Group MENATEP, у России сейчас не было бы проблем с Хьюстонским судом по банкротствам.
Однако и это объяснение малоубедительно. Как справедливо отметил в интервью "Власти" сам господин Трутнев, введение новых правил не дает властям никаких гарантий от судебных исков за рубежом. Чтобы подать иск в иностранный суд, вовсе не обязательно быть владельцем контрольного пакета — при желании это может сделать любой миноритарный акционер.
Можно, кстати, вспомнить, что миноритарии ЮКОСа, среди которых крупнейшие институциональные фонды США, до сих пор не подали иски на Россию, несмотря на то что действия Генпрокуратуры и Федеральной налоговой службы привели к падению стоимости акций компании в 20 раз.
Но гарантировать, что миноритарии других компаний окажутся такими же покладистыми, если возникнет какой-либо острый конфликт, не сможет никто. Поэтому полную защиту России от подобных действий может обеспечить только абсолютный запрет на использование недр любыми компаниями, в которых есть хотя бы минимальное иностранное участие. Однако об этом, насколько можно судить по высказываниям Юрия Трутнева, речи пока не идет.
Труднее купить
Не более убедительно и третье предположение: новый запрет отражает старые опасения властей, что Россию скупят иностранцы. На это предположение, кажется, работают ссылки официальных лиц на зарубежный опыт: мол, даже в США земля и все, что в ней находится, не могут быть проданы лицу, не являющемуся гражданином США, или корпорации, деятельность которой не подчиняется законам ни одного из штатов или законам США в целом.
Однако нельзя забывать, что в США существует частная собственность на землю и недра, поэтому опасность того, что Америку скупят иностранцы, если прямо этого не запретить, действительно реальна. В России недропользователи не владеют недрами, а лишь получают лицензию на их использование — на определенный срок и на определенных условиях. Поэтому объяснять поведение властей патриотическим порывом тоже не приходится.
Легче взять
Если три предыдущие гипотезы не объясняют происходящего, остается последняя: требуя, чтобы компании, ведущие разработку недр, были более чем наполовину российскими, власти, как принято говорить, посылают сигнал. Кому? Ответ очевиден: реальным российским владельцам нефтяных офшоров.
Когда власти в 90-е годы согласились на приватизацию государственных нефтяных компаний, они вовсе не имели в виду утратить над ними контроль. Нефтяные олигархи рассматривались как наемные менеджеры, которые в обмен на возможность составить крупные личные состояния поднимут лежавшую в руинах нефтедобычу. А нефтедобыча обеспечит властям бесперебойный приток долларовой выручки.
Однако получилось не совсем так. Олигархи повели собственную игру, сделав ставку на интернационализацию бизнеса. Открывали зарубежные счета, регистрировали компании за границей. И контролируемыми считаться уже не могли, коль скоро власти не знали точно, куда и как идут нефтяные и долларовые потоки. А любые попытки вернуть реальный контроль над этими потоками наталкивались на то, что в российской нефтедобыче действуют некие формально иностранные компании и вполне реальные иностранные менеджеры.
При Борисе Ельцине власти это терпели: в конце концов, нефтяные олигархи сыграли не последнюю роль в его избрании президентом на второй срок. Но Владимира Путина они не избирали. Поэтому и в первый, и во второй сроки президентства Путина на нефтяников пошла атака, которая первоначально велась под флагом борьбы с недоплатой налогов. А сейчас эта атака, по-видимому, уже ведется на направлении главного удара — возврата российской нефтедобычи в Россию.
Возможно, это вызвано тем, что, как ни парадоксально, абсолютно успешной налоговую борьбу с нефтяниками не назовешь. Даже посадив Михаила Ходорковского и отодрав у ЮКОСа здоровенный кусок в виде "Юганскнефтегаза", его оппонентам за полтора года не удалось получить полный контроль над компанией. ЮКОС-то остался, и даже какие-то планы развития на ближайшие годы рискует объявлять. А все потому, что владелец у ЮКОСа — гибралтарский офшор Group MENATEP, а не российский банк МЕНАТЕП. Если бы основной акционер был российским, вполне возможно, что забрали бы не кусок ЮКОСа, а всю компанию.
Быстрее вернуть
Вычислить, кому именно адресовано послание Юрия Трутнева, не составляет особого труда.
К "Роснефти", все акции которой принадлежат государству, Минприроды не может иметь претензий. Видимо, и к "Сургутнефтегазу" тоже. По расчетам фонда Hermitage Capital Management, почти 62% его бумаг принадлежит российским дочерним компаниям "Сургутнефтегаза". Не будет претензий и к ЛУКОЙЛу, хотя в свободном обращении находится около 60% его акций, а 10% принадлежит ConocoPhilips. В любом случае менеджмент компании сможет оперативно мобилизовать более 51% акций ЛУКОЙЛа и предъявить их как бумаги, принадлежащие российским владельцам.
Остаются четверо. Во-первых, это "Сибнефть", 57,5% акций которой распределено между кипрскими офшорами (предполагается, что большая часть этих бумаг принадлежит губернатору Чукотки Роману Абрамовичу). Во-вторых, ТНК-BP, которая наполовину принадлежит нефтекомпании BP, четвертью акций владеет "Альфа-групп", остальными — американская группа Access/Renova Леонарда Блаватника и Виктора Вексельберга. В-третьих, это "Славнефть", которая почти на 100% принадлежит ТНК-ВР и "Сибнефти" через ряд офшорных компаний, зарегистрированных на Кипре и Виргинских островах. Ну и в-четвертых, ЮКОС, то есть то, что от него осталось. Его контрольный пакет акций принадлежит Group MENATEP, стопроцентно офшорной компании.
Этим компаниям и их владельцам, по-видимому, и предстоит первыми испытать на себе новую политику в области недропользования. А чтобы возврат владельцев нефтекомпаний в Россию осуществлялся быстрее, власть может пойти еще дальше — не только ограничить возможность участия нефтяных офшоров в аукционах на новые месторождения, но и сделать так, чтобы у них можно было быстро и без проволочек отозвать существующие лицензии. Не стоит обольщаться утверждениями министра, обещающего "ничего ни у кого не отнимать". В Думе Юрий Трутнев прямо указал, что ему очень мешает нынешнее законодательство, затрудняющее отзыв лицензий, и он будет добиваться его изменения.
ПЕТР САПОЖНИКОВ