премьера кино
Биографический мюзикл "Любимчик" (De-lovely), закрывавший последний Каннский фестиваль, в Москве идет в пустых залах: экранизация жизни крупнейшего американского поэта-песенника представляет узкоспециальный интерес для тех, кто хочет быть в курсе оскаровского расклада. В том, что сыгравший Портера Кевин Кляйн займет в нем существенное место, не сомневается ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Чувствуется, авторы картины перебрали много названий портеровских шлягеров, которые могли быть вынесены в заголовок байопика, и наконец остановились на строчке из бодрой песни: "It`s De-lightful, It`s De-licious, It`s De-lovely". Ее исполняет с экрана Робби Уильямс, вместе с другими современными эстрадными исполнителями снявшийся в одной из музыкальных камей и вложивший в нее весь свой обостренный артистизм. Из звезд первого ряда можно увидеть также Аланис Морисетт, энергично отплясывающую под "Let`s Do It, Let`s Fall in Love", и сильно накрашенную Шерил Кроу, которая сопровождает манерной жестикуляцией томную композицию "Begin the Beguine". Почти к каждому эпизоду из жизни героя прилагается в качестве эмоциональной иллюстрации какая-нибудь песня, и минимальные промежутки между музыкальными номерами превращают фильм в киноревю. Для названия его подошла бы любая строчка из любой песни Портера, да вот хотя бы двусмысленная: "As gay as I used to be".
Припудренный и подкрашенный Кевин Кляйн (гораздо более миловидный внешне, чем реальный Коул Портер) порой опасно близко подбирается к той черте, за которой началась бы неполиткорректная пародия на богемного гея. В его интерпретации Коул Портер — жизнерадостный и эгоцентричный попрыгунчик, которого было легко любить и который сам легко влюблялся. Этой энергетикой постоянной влюбленности и питалось его творчество, приобретавшее грустные обертона из-за невозможности понять и сформулировать в песенной лирике, что же все-таки представляет собой настоящая любовь. По версии создателей картины, к пониманию этого гомосексуалист Портер, чей глаз загорался при виде каждого смазливого юнца, максимально приблизился в отношениях со своей женой Линдой Ли Портер (Эшли Джадд, выдвинутая за "Любимчика", как и Кевин Кляйн, на "Золотой глобус").
Развивая в весьма романтическом ключе эту тему "высоких отношений", в которых духовная близость была важнее физической, авторы, тем не менее, не хотят показаться сентиментальными идиотами. Без обиняков описывая связи Портера с мужчинами, они походя издеваются над предыдущей его кинобиографией — голливудской клюквой 1946 года "Ночь и день" (Night and Day). В одном из эпизодов "Любимчика", досмотрев финал, где красавица в норковом манто бросается на шею Кэри Гранту, хромающему на костылях, Коул Портер говорит жене: "Если я пережил это, я могу пережить что угодно". Однако и "Любимчик", более соответствующий действительности и менее консервативный, тоже оставляет ощущение, что авторы чего-то недоговаривают ради жанровой цельности — ведь, как замечает герой, в мюзикле не может быть горького финала.
С портеровскими бродвейскими мюзиклами "Любимчика" роднит и нарочито театральная повествовательная конструкция: фильм начинается с того, что совсем уже дряхлый Портер сидит в пустом зале за столиком как бы с "режиссером" своей судьбы, обсуждая ее коллизии и свои мотивы на правах своеобразного драматурга. При этом отношения с Линдой — один из самых щекотливых вопросов. Внутренний режиссер-инквизитор всю дорогу пытает несчастного Портера насчет жены: "Ты любил ее? Ну а теперь полюбил? А уж после этого-то полюбил?" Относительно миссис Портер так же можно было бы задаться вопросом — любила ли она, собственно, мужчину по имени Коул Портер или скорее преклонялась перед его талантом и ценила приятную возможность сидеть рядом со ним в первом ряду на премьерах его мюзиклов. Впрочем, фильм, рассказывающий о преданности до гроба и после гроба, не допускает даже тени подобных сомнений и тем самым проигрывает в психологической тонкости, зато выигрывает в плане возвышенности. Странно только, что в этом сборнике биографических подстраничных сносок к портеровским greatest hits, нет самого великого хита — "I`ve Got You Under My Skin". Вероятно, у авторов не было доказательств, что он посвящен жене, а привязать историю его возникновения к очередной интрижке Портера с каким-нибудь пастушком из дягилевского балета они не решились.