В 2014 году министр семьи, труда и социальной защиты населения Башкортостана Ленара Иванова решилась на смелый шаг: перевела социальные услуги из государственного в некоммерческий сектор. Тогда идея, что государство может выступать исключительно заказчиком социальных услуг, а оказывать их могут НКО, многим казалась революционной. Теперь реформа доказала свою жизнеспособность и распространяется на другие сферы социальной политики государства.
Революционное изменение
— Cейчас уже считаю, что это была смелость на грани авантюризма,— говорит Ленара Иванова.— Нужно же сочетание сразу нескольких факторов. Был принят федеральный закон №442, он дал возможность некоммерческому сектору оказывать социальные услуги. У нас была опытная команда, понимание, что не устраивает, и желание что-то изменить. Собранные в комплексных центрах социального обслуживания по сути разные услуги не развивались. Мы пришли к мысли, что надо уйти от территориального принципа оказания услуг к функциональному. Тогда и сложился пазл: вместо государственных центров нужны автономные некоммерческие организации (АНО.— Русфонд), которые будут созданы самими потребителями. То есть учредителями этих организаций стали в том числе советы ветеранов, то есть сами получатели услуг.
Наши соцработники из государственных учреждений просто перешли в негосударственные организации, сразу получили другую работу, и она у них, по сути, не изменилась. И это не просто «смена вывески», как казалось многим. Сегодня эти АНО не только получают гарантированную оплату от государства за льготников (в этом году будут пересмотрены эти тарифы), но и сами могут зарабатывать деньги. Например, оказывая новые, востребованные населением услуги. Они вправе претендовать на гранты — 30 АНО из 50 их уже получают. Появилась возможность расширить сферу деятельности. Например, в одном из районов наша организация стала оператором по школьному питанию.
К нам приезжали представители 38 субъектов РФ. Смотрели на нас, удивлялись. Два субъекта нашу модель все-таки взяли на вооружение: Мордовия и Республика Коми. Взять и начать что-то менять — это на самом деле очень трудно. Я понимаю любого министра, который посмотрит и скажет: «Ну нет, ребята, это сложно!» Федеральное министерство тогда не особо поддержало нашу идею. А мы старались еще больше доказать, что наша модель устойчива и жизнеспособна. В конце концов признание федеральных коллег пришло.
Треть пациентов ПНИ могли бы жить дома
— Успех вдохновил нас двигаться дальше. Сейчас у нас в работе два больших проекта. Мы договорились с Всероссийским обществом слепых, чтобы нам передали здание в центре Уфы под Мультицентр социальной и трудовой интеграции инвалидов. Механизм такой: сначала находим рабочее место, потом под него подбираем соискателя. Сегодня молодые инвалиды зачастую сидят дома, держатся за юбку мамы и даже в магазин не ходят. Родители этих детей просыпаются в холодном поту от мысли: что будет с моим ребенком, если (когда) меня не станет? Для многих, например, ментальных инвалидов путь один — психоневрологический интернат (ПНИ), родственники не возьмут не приспособленного к жизни человека. Поэтому всех инвалидов трудоспособного возраста будем «поворачивать» в сторону трудоустройства.
С 1 марта вступили в силу поправки к закону о занятости, по которому соблюсти квоту для приема на работу инвалидов — она составляет не менее 2% — работодателю будет непросто. Раньше, если было зарезервированное место для инвалида на предприятии, но фактически никто на этом месте не работал, считалось, что квота выполнена. Теперь за это будут штрафовать. И у всех работодателей возникнет реальная потребность в инвалидах. А мы будем их подготавливать. Мы сделаем упор на востребованные профессии: повара, кухонные рабочие, уборщики, швеи…
Первый мультицентр был создан в Ленинградской области, в городе Всеволожске. Работает это так: требуется, например, уборщица. Дают объявление, приходит, условно, три человека. Далее — психологодиагностическая комиссия. Я лично присутствовала на такой: собираются психиатр, социальный педагог, реабилитолог и оценивают психические и психологические особенности человека, к чему он склонен. Если, скажем, нужен дворник, который должен работать по утрам, то выясняется вплоть до того — наш кандидат «сова» или «жаворонок». Это глубокий анализ личности, со всеми ее особенностями, понимание, годится человек для этой профессии или нет. Потом в мультицентре соискателя обучают, передают работодателю и обязательно сопровождают, чтобы он там закрепился. У коллег из Всеволожска закрепляемость — 90%. Это очень хороший результат. А еще знаете, они 119 человек вывели из ПНИ. Это вообще великое дело.
Люди должны быть активны
— Часто живущие в ПНИ люди могли бы там не жить, а быть как обычные люди, работать рядом с нами и приносить пользу себе и обществу. Мы сейчас начинаем рассматривать с юридической стороны вопрос возвращения дееспособности. Я не говорю, что все пациенты ПНИ дееспособные, но их много.
У нас появился инвестор с предложением построить на условиях концессии большой современный пансионат для пожилых. Проект шведский. Это объект в парковой зоне на 260 мест, с большим количеством персонала,— сразу закладываются высокие операционные расходы. Чем нам это интересно? Это ГЧП (государственно-частное партнерство.— Русфонд). Фактически мы опять выступаем заказчиками этой услуги. Инвестор строит, 20 лет этим управляет, эксплуатирует, а по истечении срока отдает государству этот объект.
Такие успехи окрыляют, и хочется работать больше. Потому что люди должны быть активны: гулять, слушать музыку, общаться и делать все, что возможно в их состоянии.