Почему одни страны богатые, а другие красивые
Асемоглу и Робинсон возвращаются к культуре как источнику богатства народа
Экономисты Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон после множества работ, посвященных сравнительно-историческому анализу экономического развития разных стран, опубликовали препринт статьи, в которой совершенно неожиданно предлагают совершенно новый подход к ответу на вопрос: почему одни страны богатые, а другие бедные? Его теперь предлагается искать на стыке институциональной теории, антропологии, социологии — авторы настаивают на том, что экономическое развитие долгосрочно определяется специфическими сочетаниями «подвижных» и «жестких» культурных норм и ценностей, которые могут быть «свободными» и «запутанными». В значительной степени это отказ Робинсона и Асемоглу от попыток найти детерминанты развития в институтах и экономике: по их мнению, обсуждать следует все же особенности культур.
Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон
Фото: Columbia Business School
Дарон Асемоглу и Джеймс Робинсон
Фото: Columbia Business School
Препринт статьи Дарона Асемоглу из MIT и Джеймса Робинсона из Университета Чикаго «Культура, институты и социальное равновесие: рамочные понятия» с определенной вероятностью станет одним из самых обсуждаемых текстов экономистов, получивших широчайшую известность как авторы книг «Почему одни страны богатые, а другие бедные?» (2012 год, русский перевод — 2016 год) и «Узкий коридор» (2019 год, русский перевод — 2021 год) и серии обычно совместных статей, в которых авторы пытаются теоретически обосновать связь между долгосрочным (в течение, как правило, десятилетий и веков) экономическим развитием сообществ, ассоциируемых с современными «странами» и состоянием политических и экономических институтов в них.
В первой книге основной идеей Асемоглу и Робинсона было развитие концепции «экстрактивных» и «инклюзивных» институтов, преимущественно политических. Во второй книге, более популярной, чем монографической, идея уточнялась: во многом долгосрочная траектория экономического развития по Робинсону и Асемоглу определяется «узким коридором» между «властью общества» и «властью государства» в понимании Томаса Гоббса, создающимся постоянной борьбой между «элитами» (представляющими госаппарат) и «обществом», претендующим на «сковывание» возможностей государства. Вторая книга в силу большей междисциплинарности и не всегда удачных экскурсов в политическую философию критикуется чаще.
Текст, выпущенный Асемоглу и Робинсоном в серии публикаций ассоциации NBER, вполне может быть подготовкой к новой книге, если не замечать, что во многом авторы, внешне развивая часть идей «Узкого коридора», практически полностью возвращаются к тому, с чего начали: идея книги «Почему одни страны богатые, а другие бедные?» практически прямо провозглашала, что дело не в особенностях культур, которые сами по себе детерминантами долгосрочного экономического развития не являются. Эта точка зрения в вульгаризированной форме со ссылкой на «протестантскую этику» социолога Макса Вебера до 1970-х была едва ли не всеобщей, хотя и неполиткорректной, точкой зрения, во многом и опровергалась трудами Асемоглу и Робинсона. В этом же тексте авторы предлагают, отсылая к социологическому фундаменту Толкотта Парсонса и антропологическим работам Клиффорда Гирца и Пола Димаджио, анализировать связь между институциональным развитием обществ, особенностями культуры и «социальным равновесием» (последнее — с неявной отсылкой к успешному невыходу из «узкого коридора», сейчас представленного в мире демократиями в той или иной форме), предполагая также, что долгосрочные конфигурации, складывающиеся в обществах этими связями, могут иметь отношение к результатам долгосрочного экономического развития. «Культура» Асемоглу и Робинсоном определяется в понимании Гирца как исторически транслируемые паттерны верований, отношений, ритуалов, обязательств, координируемые ожиданиями, но с фокусом на экономические и политические особенности таких «культур» (авторы отдельно анализируют ряд африканских культур, Китай, Англию, абстрактно-исламскую культуру, «индийскую систему каст» и культуру североамериканских индейцев кроу).
Внутреннее устройство культур авторы делят на оппозиции подвижные (fluid) — жесткие (hardwired), связывая богатство адаптивных возможностей культур с преобладанием абстрактных и специфических норм, которые могут быть «независимыми» (free standing) или «связанными» (entangled).
Конструкция Робинсона и Асемоглу кажется им столь логичной, что в приложении к статье они предлагают даже математизировать анализ «культурных наборов» инструментарием теории графов. Отметим, впрочем, что сдвижение в сторону антропологии с ее специфическим логическим аппаратом, сильно отличающимся от институциональной теории, вряд ли удастся очень легко, тогда как даже неявный шаг Асемоглу и Робинсона обратно в сторону мысли «все дело в культуре» делает их легкой мишенью для агрессивной левой постколониальной политической критики.