|
Платоническое увлечение |
 |
| Фото: ИТАР-ТАСС |
| Плато Путорана пересекает бессчетное количество порожистых рек. Это рай туристов-экстремалов |
Во имя барана
Ясным полярным днем, с середины июня и до сентября, попасть на плато Путорана просто. Из порта Валек (Норильск), через речки Норилку, Талую и озеро Мелкое дважды в неделю до озера Лама ходит катер на 60 человек. Туда — по вторникам и пятницам, обратно — по четвергам и воскресеньям. 60 человек — это по путоранским меркам толпа. Дальнего угла заполярной тундры не достигает даже дым "Норильского никеля", а с Большой земли сюда залетают редкие уфологи, почитающие плато за магнит для поступающих из космоса информационных потоков, да браконьеры-рыболовы, с куда большими основаниями почитающие местные озера со всеми их муксунами, омулями, хариусами и тайменями своей рыболовецкой Меккой. Последнее время, правда, браконьеров стало меньше — Крашевский прогнал.
47-летний Олег Крашевский — человек тундры. Родился в Норильске, по образованию геолог-охотовед. Работал в местном НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера, в лаборатории акклиматизации канадских овцебыков. По полгода проводил в тундре, наблюдая за поведением животных. Собственно, благодаря исследованиям Крашевского и его коллег государство заинтересовалось судьбой снежного барана и внесло плато Путорана в число национальных заповедников. Впрочем, денег внесение в заветный список не принесло: начинались 90-е, и было не до барана. Крашевский решил зарабатывать сам. Торговал лечебной косметикой, посудой, одеждой. А когда появились деньги — вернулся к своей идее. В начале 1998 года он договорился с местной администрацией об аренде 125 га буферной зоны заповедника для создания "крестьянского (фермерского) промыслового хозяйства природоохранного направления". Хитрая формулировка понадобилась, чтобы не пугать чиновников страшной фразой "частный заповедник". Первым делом освободил от браконьерских сетей озеро. Построил на берегу трехэтажный дом для туристов и хозблок. Рядом поставил нарядный чум и срубил избу. И поселил там своих друзей — нганасана и долган.
Белый Шаман
 |
| Фото: ОЛЕГ КРАШЕВСКИЙ |
| Олег Крашевский (в центре) лечил нганасана и долган и кое-что им предсказывал. За это они прозвали его Белым Шаманом |
Что можно предсказать людям, имеющим "штатных" шаманов, которым под силу вызывать и прекращать бури, предположить трудно. Однако малые народы полюбили Крашевского. Они прозвали его Белым Шаманом, поступили в его заповедник на работу и в знак приязни стали дарить дорогие сердцу вещи — идолов, оленью упряжь, расшитую стеклярусом одежду. Из подарков Крашевский сделал музей, разместив его в "красном чуме" в сердце своего заповедника. В заповедник приезжают туристы — пока в основном иностранцы и в основном в научных целях: наблюдать необычных животных и людей. Крашевского, безусловно, тоже — он экзотичен не менее своих подопечных. Иностранцам он тоже предсказывает. "Я никогда не устраиваю бутафорских камланий для туристов,— говорит он.— Если мы проводим камлания, то общаемся с духами без потех. Это слишком серьезная вещь, чтобы устраивать из нее веселуху". На полном серьезе экзотические сотрудники Крашевского возят туристов на рыбалку и охоту, кормят их сагудаем — местным блюдом из малосольных сигов и чиров, показывают самолично найденные Крашевским останки древнего города — возможно, той самой Гипербореи, страны северных людей...
Во имя аиста
 |
| Фото: ОЛЕГ КРАШЕВСКИЙ |
| Из подаренных ему священных вещей Крашевский создал на плато Путорана этнографический музей |
В России существует уже несколько частных национальных парков, и показатели их деятельности вполне положительные. Старейший частный парк — Муравьевский, на юге Амурской области. Коренной москвич, выпускник биофака МГУ Сергей Смиренский уехал в приграничные с Китаем земли более десяти лет назад. В 1994 году от лица Международного социально-экологического союза он взял в аренду 5,5 тыс. га водно-болотных и сельскохозяйственных угодий на территории Муравьевского парка сроком на 50 лет, придумав для регистрации формулировку "негосударственный парк устойчивого природопользования". На арендованных Смиренским землях — более 200 видов редких птиц, среди них особо ценные даурские и японские журавли и дальневосточные аисты. За десять лет работы заповедника администрация обзавелась крепким, динамично развивающимся хозяйственным комплексом, а плотность гнездования редких птиц на муравьевской территории увеличилась втрое.
Для достижения такого результата биологу Смиренскому пришлось не только стать заправским борцом с браконьерами, но и освоить профессию сельхозпроизводителя. Дело в том, что снижение популяции птиц происходило главным образом из-за луговых пожаров, а те — не в последнюю очередь из-за ошибок в ведении сельского хозяйства (крестьяне сжигают за ненадобностью солому, вместе с ней выжигая километры степей). Полагая задачу переучить крестьян нереальной, Смиренский решил создать собственное хозяйство — тем более что нужно было возвращать полученные кредиты, а туристы на первом этапе работы приносили копейки. "Поначалу, конечно, все вокруг покатывались со смеху, когда я разорялся про сельское хозяйство,— рассказывает он.— Сейчас не смеются. Для начала мы просто стали перемалывать солому и запахивать ее в землю. Только за счет этого через два-три года по урожайности зерновых мы вышли в пятерку лидеров области — при том что в отличие от соседей не пользовались химикатами". В выборе культур Смиренский ориентировался на рыночные реалии, но не забывал и о птицах. Помимо зерновых здесь стали выращивать сою и кукурузу — спрос на них стабильно растет, при этом они обогащают землю азотом и создают кормовую базу для птиц. Смиренский рассуждает как фермер. "Очень забавно было, когда в прошлом году администрация области предложила нам взять на баланс соседний 'лежащий на боку' совхоз. У нас на тот момент было четыре человека в штате, а в совхозе — семьдесят. И вчетвером мы больше зарабатывали, чем они всем совхозом..."
От совхоза Муравьевский парк отказался, зато взял на себя заботу обо всех окрестных детях. Ежегодно проводит экскурсии и устраивает экологические лагеря для 1,5 тыс. детей из России, США и Китая. При поддержке японского Общества диких птиц для учеников сельских школ и детдомовцев построили Центр просвещения — их обучают экологическим методам ведения сельского хозяйства, а заодно английскому языку. "Это не совсем благотворительность,— говорит Смиренский.— Все это работает на одну цель. Я не представляю себе, чтобы кто-то из этих детей теперь относился к природе так, как относились к ней их родители".
Туристы образуют следующую после сельского хозяйства статью доходов парка. В основном — иностранные и непраздные. Благодаря активности Смиренского на всякого рода международных экологических тусовках в Америке было создано Общество друзей Муравьевского парка. И уже несколько лет пара десятков "друзей" платит по $30 в день за проживание на территории парка. Многие приезжают поработать волонтерами, чтобы вдоволь пообщаться с птицами. В отличие от Путоранского заповедника Муравьевский парк уже вышел на самоокупаемость — несмотря на огромные затраты. Сергей Смиренский рассчитывает, что поток туристов будет возрастать. Тем более что разбогатевшие муравьевцы купили "пазик" и ездят теперь в Благовещенск за гостями на своей машине.
Девственность в цене
Повышенное внимание иностранцев к начинаниям Смиренского и Крашевского — не случайность. Экологический туризм — главная "фишка" восторженных иностранцев последних пяти десятилетий.
Родился экологический туризм в 60-е годы прошлого века, когда на берега океанов стали выбрасываться киты, а из городов стали приезжать люди, чтобы сопереживать китам и помогать им выжить, если получится. Общий эмоциональный фон этих мероприятий, несмотря на трагичность происходящего, оказался приподнятым — "новым туристам" было отрадно чувствовать свою небесполезность по отношению к природе. На этой волне экологи объединились с туроператорами. Проведя несколько совместных конференций, они выработали общие принципы экотуризма. Принципы включали в себя те же установки, которые интуитивно (Крашевский) или осознанно (Смиренский) исповедуют российские неофиты: познавательный фактор, наблюдательный, образовательный и непременно — задействование коренного населения и помощь местности. Основателями движения было заведено большую часть прибыли оставлять в регионе, а также тщательно регулировать нагрузку так, чтобы туристы имели возможность любоваться девственной природой и при этом не нарушать ее девства. Первые же годы развития экотуризма принесли весьма ощутимые плоды. Например, после создания фондов социальных отчислений от туризма в одной только Кении местные жители стали получать $1 млн в год, а браконьерство сократилось втрое.
В России возможностей для экологического туризма более чем достаточно: в стране 100 заповедников и 35 национальных парков. Но пока нельзя сказать, что рынок переполнен предложениями в этой сфере. Слишком низка экологическая культура у населения. Помимо частных парков существуют туристические фирмы и фонды, сотрудничающие с администрациями государственных парков, однако соблюдать каноны экологического туризма готовы не все, поскольку это дело малоприбыльное и хлопотное. Большинство клиентов таких фирм — иностранцы. Россияне родной природой интересуются не очень — а работать с ними было бы куда проще. "У россиян и иностранцев очень разные требования к турам,— рассказывает руководитель фонда 'Дерсу Узала' Наталья Моралева.— Русские традиционно более гуманитарно ориентированы в отличие от естественно-научно ориентированных европейцев и американцев. Россияне предпочитают любоваться природой, сидеть у костра, ну иногда — пить. Иностранцы же испытывают неутолимый информационный голод, требуя все новых и новых познавательных впечатлений. Экотуризм как раз на это и направлен".
Ориентируясь на россиян, маршруты по Енисею Наталья Моралева старается прокладывать через село Бахта, где живет ее муж, писатель и охотник Михаил Тарковский. Гуманитарно ориентированные туристы с удовольствием ходят на рыбалку и на охоту с внуком великого поэта и племянником великого режиссера. Иностранцы интеллектуальной рыбалкой сыты не будут. "Среди наших иностранных клиентов есть такая отчетливая разновидность — берд-вотчеры. Эти люди составляют списки увиденных птиц, соревнуются между собой по их количеству. Показывать им озеро с лебедями на закате — пустая трата времени. Они хотят видеть строго определенных птиц и готовы шагать для этого километрами".
Одержимость иностранцев понятна — не так много осталось на земле девственной природы. Международные организации проявляют к девственной природе России большой интерес. Программа развития ООН финансирует сохранение биологического разнообразия Камчатки, TACIS — развитие экотуризма в Мурманской области. Спортивной рыбалкой "поймал-отпустил" в районе Мурманска занимаются уже 1,5 тыс. иностранцев в сезон. "Экотуристов из-за границы приезжает в Россию все больше и больше,— сказали нам в Российской ассоциации туристических агентств.— Но это еще не поток. Это тоненький ручеек. Раскручивать еще Россию на международных рынках и раскручивать".
Идейное сияние
На плато Путорана туристов мало. За короткое лето приезжает от силы несколько десятков человек. С сентября заряжает зима. Водопады смерзаются в ледопады, нависают ледяными террасами над маленьким поселением долган и нганасана. Иногда его освещает сполохами полярное сияние. Свой народ Олегу Крашевскому нужно содержать и зимой, когда каждая заброска продуктов на вертолете стоит больше $1000. В 1998 году на плато работали 20 человек, сейчас осталось только пять, включая верного Мотюмяку Турдагина. Больше норильскому авантюристу не прокормить. В проект Крашевский вложил уже несколько десятков миллионов долларов, а прибыли все нет, однако. "Собственно, на прибыль я не очень рассчитываю: вывести бы проект на самоокупаемость, и то хлеб. Мы потратили много времени зря — были препоны со стороны федеральных чиновников, массу времени заняло строительство. Но интерес к проекту большой. Я думаю, скоро мы все же выйдем на окупаемость. Не можем не выйти".
ЕКАТЕРИНА ДРАНКИНА