выставка древности
Сегодня в нью-йоркском Metropolitan Museum открылась выставка "Византия: вера и мощь (1261-1557)", широкомасштабная экспозиция искусства поздней Византии и тех стран, которые были преемниками византийской культуры. Комментирует СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
У Metropolitan, вообще-то говоря, с Византией отношения давние. Там сам ритм музейных проектов для нас крайне непривычный; скажем, первая выставка из византийской серии ("Эпоха духа", про III-VIII века) была аж в 1977-м. Вторая — "Слава Византии" (IX-XIII века, соответственно от Македонской династии до крестоносцев) — двадцатью годами позже. То есть выставочное расписание спокойно задумывают на целое поколение вперед и при этом нимало ни о чем не беспокоятся. Деньги будут. Экспонаты тоже. Нервничать совершенно ни к чему, можно просто год за годом работать над выставкой, ничем не ограничивая эпический размах собственных замыслов.
А они ведь правда грандиозные, да и осуществлены с размахом. На выставке 350 экспонатов, и хотя я думаю, что и силами Metropolitan плюс собрания в Думбартон-Оукс столько предметов палеологовской эпохи можно было бы набрать без катастрофических усилий, колоссальное количество предметов арендовано у коллекций самой широкой географии. Румыния и Ливан, Сербия и Франция, Египет и Черногория, не говоря уже, конечно, о Греции и Турции,— три десятка стран в общей сложности. Без России не обошлось, хотя по каким-то причинам художественное наследие русского средневековья, не очень, прямо скажем, чуждое влияниям "палеологовского возрождения", представлено на выставке с потрясающей скромностью. Пять предметов из Новгородского музея-заповедника, включая плащаницу князя Димитрия Шемяки, так называемый Людогощенский крест и панагиар (литургический сосуд) XV века. И все.
Не то чтобы тут было за державу обидно, пускай хронологические рамки экспозиции и уверяют в том, что это должна быть выставка не столько про издыхающее ромейское царство, сколько про его культурных и идеологических наследников. (Есть действительно такая относительно молодая научная тема — "Византия после Византии"). Не только про восточных — тема "Византия и итальянский Ренессанс" на выставке тоже отработана.
Ну хорошо, предположим, что брак Ивана III и Софьи Палеолог — событие узконациональной русской истории. Но не нужно быть старцем Филофеем, чтобы отдавать себе отчет в том, что православное духовенство бывшего византийского ареала после падения Константинополя весьма быстро определилось с тем, где именно у нас Третий Рим. Правда, не все при этом руководствовались благородными религиозно-политическими соображениями. Суммы, которые русские великие князья, а потом цари жертвовали бедствовавшим епархиям и монастырям православного востока, невозможно исчислить — это огромный денежный поток, который тек, и тек, и тек, и наверняка на нынешней выставке найдется немало облачений или там потиров, которые без московитских щедрот не были бы возможны.
Обратите внимание на название выставки — "Вера и мощь". На первый взгляд несколько оксюморонное сочетание: к 1261 году Михаил VIII кое-как отвоевал у латинян кусок Фракии с Константинополем, что дополнило небольшие разрозненные территории, сохранявшиеся под контролем греков, но дальше-то была сплошная агония, и мощи в общепринятом смысле не было ну совсем никакой. Вера, как известно, была. И даже питала собой знаменитый лозунг "Лучше турецкая чалма, чем папская тиара".
Получается, что речь идет про мощь интеллектуально-спиритуальную. А это ведь совсем не американская тема. Ну да, положим, серьезная отечественная византинистика в последнее время несколько захирела — искусствоведческая в меньшей степени, историческая в большей. Но уж с точки зрения не науки, а публицистики — это же наше, родное. В православной и околоправославной публицистике ведь уже не один десяток лет повторяются доводы, что палеологовский ренессанс всем ренессансам ренессанс, что ничего такого экзистенциально-катастрофического не случилось из-за падения Константинополя (как случилось при падении Рима), поскольку византийский этнос устарел и пора уже было, наконец, культурно-религиозный багаж передавать в гиперборейские пределы: и хорошо хоть, что до падения твердо хранили чистое православие с исихастским уклоном. И, в общем, настоящее наследие "веры и мощи" получается не в облачениях и панагиарах, а в эллинской мысли, которая на Западе извратилась, а у нас жила и вплоть до какого-то времени приносила пышнейшие плоды.
И вдруг все наследие тысячелетней восточной империи с исчерпывающей представительностью (такой масштабной и многосторонней выставки на тему поздней Византии еще нигде не было, это правда) оказывается совсем в другой империи. И что получается: патриарх Константинопольский благосклонно пишет вступление к каталогу. Архиепископ Синайский (с Синая в Нью-Йорк привезли аж сорок великолепных икон плюс некоторое количество утвари) тоже преподал благословение выставке и ньюйоркцам, пришедшим ее посмотреть. Братья по вере, греки, берут на себя огромные спонсорские расходы — большую часть затрат потянул Альфа-банк (не тот, про который вы подумали,— в Греции есть все, даже свой собственный Альфа-банк). А Третий Рим на эту эксгумацию Второго Рима по большому счету и не позвали.
Летом небольшой экстракт нью-йоркской выставки отправится в Афины — венчать культурную программу нынешней Олимпиады. Там, как ожидается, будут в основном иллюстрации византийского влияния в позднесредневековом европейском искусстве. Но хотя греческий капитал спонсировал в том числе и аренду новгородских экспонатов, России погордиться своими византийскими влияниями в свете олимпийского пламени не удастся. Зато вместо этого мы блеснем в аттической столице тощей выставкой "Искусство и спорт".