премьера кино
Мастер исторических костюмных кинополотен Джеймс Айвори решил обратиться к современности, но только для того, чтобы описать мало меняющуюся со временем разницу между американским и французским менталитетом. В его новом фильме "Развод" (Le Divorce) бракоразводный процесс между американкой и французом даже не самый наглядный пример невозможности найти общий язык между представителями двух культур, которые ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ показались одинаково несимпатичными.
Не сказать, чтобы Джеймс Айвори стремился глубоко вникнуть в суть американо-французской любви и дружбы. Скорее он склонен просто констатировать факт взаимного притяжения между двумя социумами и поверхностно умиляться его необъяснимости: "Мы любим Францию, мы любим французов, и это продолжается уже двести лет. Французов это немножко смущает. Они не совсем понимают, почему мы их любим, но платят нам взаимностью — я так думаю потому, что они во многом нам подражают". В фильме, однако, особой взаимности не заметно, и очарованность американцев более продвинутой и рафинированной французской культурой выглядит односторонней. А если уж говорить о подражании, то тут две сестры-героини (Наоми Уоттс и Кейт Хадсон), очутившиеся в Париже блондинки родом из Санта-Барбары, могут только робко, но безуспешно попытаться взять пример с прожженных француженок, видящих их насквозь: "Эти девушки не такие, как мы, от них можно ждать эмоций".
"Эмоции" при этом произносится максимально брезгливым тоном, как нечто неприличное. Основная нагрузка по изображению эмоций ложится на Наоми Уоттс, играющую старшую из сестер, поэтессу, беременную вторым ребенком, с французским отцом которого она изнурительно разводится. Режиссер посетовал, как трудно было найти актрису на эту роль, заключающуюся в том, что надо все время плакать и ходить с подушкой на животе. То ли дело доставшаяся Кейт Хадсон роль младшенькой сестренки, приехавшей поддержать старшую в трудную минуту, а заодно увлекшейся французским бельем и мужиками: когда дядя мужа сестры, богатый и знаменитый пожилой политик (Тьерри Лермитт), предлагает ей стать его любовницей, она залихватски спрашивает: "Когда приступать?"
В этом-то и заключается один из главных американских недостатков: рьяно готовые в любой момент приступить к отношениям, неотесанные янки не чувствуют момент, когда уместно их прекратить, не понимают, что смешного в сексе, не догадываются, что любовь и брак не одно и то же, не умеют хранить интрижки в тайне и к каждому мимолетному приключению норовят отнестись как к единственной любви всей своей жизни. Это щенячье мироощущение способно отравить тот отлаженный процесс наслаждения едой, сексом, тряпками, картинами, да чем угодно, каким авторы фильма представляют парижскую жизнь. Понятно, что их отношение к французской ментальности сложное, комплексное и, возможно, противоречивое. Но поскольку они отказываются разлагать свою франкофилию (фобию) на оттенки, смаковать ее, выявляя один вкусовой слой за другим, то "Развод" представляется огрубляющим самые ценные нюансы, как и всякое социологическое произведение. В нем недостает стороннего взгляда, более или менее отстраненного анализа, крупицу которого привносит эпизодический франкофоб, арт-дилер Christie`s (саркастически кривящий губы англичанин Стивен Фрай): "Во Франции нельзя без позерства". Французы стильные, но злые, американцы душевные, но невоспитанные, и на вопрос, с кем из них вы бы предпочли общаться, правильный ответ: "Ни с кем". Однако в случае с "Разводом" выбора нет: этот фильм сделан стопроцентным искренним американцем, которого переполняют всевозможные чувства, кроме одного — чувства формы и меры.