«Мы возвращаем Галича в игру»

Мастерская Брусникина выпустила новый спектакль — музыкальный байопик о советском поэте, драматурге, киносценаристе, авторе и исполнителе собственных песен Александре Галиче «Право на отдых». Впечатлившись постановкой, исполнительный редактор «Коммерсантъ Стиль» Елена Кравцун поговорила с создателями спектакля и исполнителями главных ролей о феномене автора и параллелях, неизбежно возникающих в сознании современного зрителя, между Галичем и рэпом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 2

Фото: Александр Мурашкин

Фото: Александр Мурашкин

Сорежиссерами «Права на отдых» стали Игорь Титов и Сергей Карабань, красивые молодые актеры «Мастерской Брусникина». Игорь занят в таких сильных спектаклях «Мастерской», как «Это тоже я. Вербатим», «Чапаев и пустота», «Конармия», «Ай фак», кроме того, он сыграл незадачливого Бореньку в нашумевшем сериале Богомолова «Содержанки». Игорь, по собственным словам, аудиал, сам пишет музыку и производит впечатление человека с тончайшими душевными настройками. Он-то играет самого Галича. Сергей же наравне с искусством увлечен политикой, общественной жизнью, все разговоры об этом. Агнию Барто в спектакле сыграла Марина Васильева, которая уже успела поработать со Звягинцевым («Нелюбовь») и Нигиной Сайфуллаевой («Как меня зовут»). Еще один яркий герой постановки — Даниил Газизуллин — актер невероятной органики и пластики, напоминающий Оксимирона, который залихватски исполняет главный хит спектакля — «Отрывок из радиотелевизионного репортажа о футбольном матче между сборными командами Великобритании и Советского Союза».

Театр как инструмент анализа

Исполнители главных ролей в спектакле «Право на отдых»: Игорь Титов (Галич), Даниил Газизуллин (Валентин Катаев), Сергей Карабань (Николай Грибачев), Марина Васильева (Агния Барто);

На Игоре: водолазка Ralph Lauren, джинсовая куртка Tom Ford, джинсы Ralph Lauren;
На Дане: кожаная куртка Bottega Veneta, футболка Tom Ford, вельветовые брюки Tom Ford, ботинки Bottega Veneta;
На Сергее: кожаная куртка и футболка Ralph Lauren;
На Марине: джинсовая куртка Dolce & Gabbana, свитер и очки Valentino — все Третьяковский проезд;

— Сергей, Игорь, почему Галич? Вы — молодые ребята, а Галич не самый очевидный и близкий персонаж, например, для аудитории, которая не застала застой или Советский Союз в целом.

Сергей: Да, и для нас он не самый очевидный был. Здесь цепочка простая сложилась: наш наставник Дмитрий Владимирович Брусникин и 100 лет со дня рождения Галича. Брусникин ведь очень любил Галича.

— Он был с ним знаком лично?

Игорь: Нет. Только с песнями и стихами, и постоянно их цитировал. В прошлом году случилось 100-летие Галича, но какие-то мероприятия, которые планировались, не состоялись. И наш спектакль тоже должен был быть в череде этих событий...

— А почему не состоялись?

Игорь: Во-первых, потому что, как ты правильно сказала, не самая очевидная фигура, во-вторых, не самая удобоваримая для настоящего момента. Его тексты все-таки сохраняют свою актуальность и в социальном, и в политическом ключе, поэтому не каждый его фанат готов открыто поддержать рублем постановки или посвящения Галичу. Это тоже подлило масла в огонь для нас.

Сергей: В какой-то момент мы отделились от мероприятий в честь Галича. И дошли до того, чтобы делать настоящий большой спектакль.

— Выступал ли Дмитрий Брусникин в качестве консультанта при создании спектакля? Можно ли назвать этот проект его лебединой песней?

Марина Синицына (продюсер проекта): Совершенно уверенно можно сказать, что это был один из последних проектов, который был им инициирован. Дмитрий Брусникин был очень глубоким и внимательным знатоком творчества Галича, знал фильмографию, в деталях мог обсуждать его киносценарии. Пока это было возможно, Дмитрий Владимирович принимал участие в обсуждениях пьесы, над которой работал Андрей Стадников, подсказал несколько решений, которые впоследствии режиссеры использовали в спектакле. Его слова «Посвящение поэту, имевшему мужество быть народным» мы используем как эпиграф к спектаклю.

— Помимо цитирования Галича Брусникиным вы сами до подготовки спектакля Галича слушали, читали?

Сергей: Я читал на вступительных, когда поступал в школу-студию МХАТ, два его стихотворения. Одно, кстати, я читаю и в спектакле — это «Памяти Пастернака», а второе было «За чужую печаль», одно из последних в его жизни.

Игорь: У меня с Галичем вообще ничего до этого связано не было. Но я очень открыто отношусь к анализу всего музыкального пространства, для меня вообще плохих авторов не существует. Как говорится, аппетит пришел во время еды. Потом нашлись пересечения. Неспроста во второй части спектакля родился концерт. Брусникин кинул такую «замануху», на которую я и повелся. Он сказал, что Галича никто никогда не пел, время было такое, что о музыке в гармоническом смысле особо не думали. Максимально просто старались под гитару донести текст. Из идеи как раз спеть, сделать так, чтобы зазвучала вся эта ткань современно, и родился мой азарт.

— Поэтому спектакль и жанрово получил определение музыкальный байопик?

Игорь: Другого мы не смогли подобрать.

Мы начали работать на стыке разных эстетик. Тут и иммерсивный театр, и документалистика, и site-specific. В то же время и концерт, и библиотека.

— Вы сказали, что наследие Галича и сегодня очень актуально звучит, по каким причинам?

Сергей: Посмотрите на страну, в которой мы живем, которая, как показывает история, достаточно циклично существует. Мы вдруг снова возвращаемся, находим отголоски того времени. Мы достаточно много разговаривали с людьми, которые знали Галича лично, которые вообще жили в то время, в 1970-х, как раз на стыке конца оттепели и начала, так сказать, заморозков. Все в один голос говорят, что непонятным образом время, в которое мы живем сейчас, очень похоже по многим запретам, реакциям, по отношению власти к искусству, по взаимодействию верхов с народом на те годы. И мы это тоже это увидели, у нас это в головах, душах как-то пересеклось, вылилось в те тексты и идею, которую зритель теперь видит.

— С кем из тех, кто знал Галича, вы разговаривали?

— Например, с нынешним директором театра «Практика» Борисом Мездричем. В те годы он, будучи первокурсником, учился в Новосибирске и был на единственном концерте Галича, с которого, собственно, начались все гонения. Причем Мездричу повезло попасть не только на легальный концерт, где он пел не все песни, но и на второй, который был буквально через дорогу, в другом ДК. То выступление было трехчасовым, где Галич спел вообще все. Борис Мездрич рассказывал, как они сидели и слушали, открыв рты, с ощущением того, что сейчас зайдут специально обученные люди и их заберут. Но и уйти они не могли, несмотря на эти мысли, потому что понимали, что здесь и сейчас творится история.

— Кроме Мездрича, кто принимал участие в ваших «культурологических раскопках»?

Игорь: На Таганке есть центр, который занимается наследием русской культуры за рубежом, где работает Елена Дорман. Она рассказала, как у них в доме был квартирник Галича. В начале нашего спектакля звучит такая аудиоинсталляция, в которой появляются голоса Мездрича и как раз Дорман, где она рассказывает о том, как у них все это дома происходило. Детей под рояль прятали, все набились, как селедки в бочке, в квартирку. Кроме того, к нам уже после спектакля подошла женщина, которая знала всех участников этого заседания, от Арбузова до Барто.

Сергей: Нас-то в большей степени интересовала не биография в чистом виде, а мысль, которая стоит за всей этой историей. Исключение Галича из советской вселенной.

Здорово, когда два мира, который существовал в реальности и который мы создаем, начинают пересекаться. Для нас, детей 1990-х, то время уже обросло какими-то легендами и мифами Древней Греции. Благодаря таким фигурам, как Галич, мы перевариваем ту реальность.

На Игоре (слева): водолазка Ralph Lauren, джинсовая куртка Tom Ford;
На Дане (справа): толстовка с капюшоном Bottega Veneta, джинсы Saint Laurent — все Третьяковский проезд;
На Марине (справа): джинсовая куртка Dolce & Gabbana, свитер, джинсы и ботильоны Valentino — все Третьяковский проезд;

— Вокруг смерти Галича тоже сложилось множество легенд. В одном из некрологов я прочитала такую интересную фразу в связи с тем, что он умер от удара током, устанавливая антенну для новенькой музыкальной системы,— «музыка-то его и убила»...

Игорь: Я считаю, что это был заказ советских властей.

Сергей: Придется подождать до 2027 года, когда французы откроют архивы, чтобы точно узнать, что там случилось.

Игорь: Ну вот мы и дотянем до 27 года, репертуар-то большой.

— Вы в итоге воспринимаете Галича как поэта или все-таки как музыканта?

Игорь: Это индивидуально. Вот я, например, автор, я пишу песни. Однако я себя поэтом назвать не могу. При этом поэтический взгляд на мир у меня определенно есть. И у Галича, очевидно, поэтический взгляд на мир был. Он поэтизирует реальность. Галич был драматургом, сценаристом, поэтом-песенником. Поэтому для меня он автор в самом глубоком смысле этого универсального слова. Не надо разделять: поэт, музыкант, человек. Вот сейчас у нас пошла эта заварушка с фильмом «Покидая Неверленд» про Майкла Джексона — начали зерна от плевел отделять. Личность музыканта и его песни — это все одно, нельзя разделять текст песни Майкла Джексона и содержание текста от всего происходящего с ним самим. Если человек пишет определенного рода тексты, он что-то там имеет в виду.

Дмитрий Владимирович Брусникин говорил про таких людей просто — художник. Он это объяснял так: «Ты можешь делать и тут, и там, и здесь, но главная суть того, что ты делаешь, от этого не меняется. Ты пытаешься в разных ипостасях сказать что-то свое».

Исполнители главных ролей в спектакле «Право на отдых»: Даниил Газизуллин (Валентин Катаев), Сергей Карабань (Николай Грибачев), Марина Васильева (Агния Барто), Игорь Титов (Галич), Дмитрий Шугайкин (Композитор);

На Дане (слева направо): водолазка Ralph Lauren, джинсы и кроссовки Tom Ford;
На Сергее: кожаная куртка и футболка Ralph Lauren, брюки и ботинки Bottega Veneta;
На Марине: джинсовая куртка Dolce & Gabbana, свитер, джинсы, очки и ботильоны Valentino;
На Игоре: водолазка Ralph Lauren, джинсовая куртка Tom Ford, джинсы Ralph Lauren, кроссовки Tom Ford;
На Диме: водолазка и ботинки Bottega Veneta, рубашка Saint Laurent, джинсы Saint Laurent — все Третьяковский проезд;

Сергей: То, что Галич действительно автор и художник,— это бесспорно.

Игорь: Для нас спектакль и стал таким инструментом анализа фигуры Галича.

— Театр как инструмент анализа — это интересно. Когда я слушала «Отрывок из футбольного комментатора» во второй части спектакля, то у меня возникли ассоциации с рэпом и его поэтическими структурами. А потом возникла и такая аналогия «Галич — Хаски». Как вы считаете, на ту роль, которую играл Галич в свое время, сегодня претендуют рэп и рэперы?

Игорь: Может быть, может быть. Но если проводить параллели, то для меня сегодняшний Шнур — это продолжение традиции Галича, если, к примеру, взять фразы «И в Пекин ее водил, и в Сокольники» и «Водил меня Серега на выставку Ван Гога», то смысловая нагрузка родится из знания контекста, хотя разговор плюс-минус об одном. А если дать Шнуру текст «отрывка из футбольного комментатора» и чтобы он своим голосом зачитал — никто бы не усомнился, что это его текст. Едкий, разухабистый, даже частушечный. Шнур ведь делает русский народный рэп в последнее время. Хаски же уделяет большое значение силлаботонике и ритмике внутри слова, пусть и в народной, условно, «есенинской» традиции, но в балаклаве и балахоне «Гражданской обороны».

Сергей: Рэперы у нас уже все делают. Сейчас такое время, что сложно найти даже ютубера, который бы не зачитал. Хаски запрещают концерты так же, как в свое время Галичу.

— Можно ли сказать, что Галич тогда был модным? Люди, например, рвались на его квартирники и слушали только потому, что он был модным персонажем в среде неофициальной культуры, или было что-то еще?

Сергей: Он был не самым модным из неофициальной культуры того времени. Если мы говорим про моду, то существовали тогда люди, которые в своей индивидуальности и органике были ярче, чем он. Например, Владимир Высоцкий.

Игорь: Который перекрыл вообще своей фигурой всю авторскую, бардовскую историю.

Сергей: Окуджава в своих исполнениях был ярче. Поэтому, рассказывал Брусникин и не только он, некоторые люди пели песни Галича в полной уверенности, что это написал Высоцкий. Они не разделяли.

Игорь: Я скорее думаю, что в Москве у Галича была тусовочная исключительно популярность. А потом она, уже, конечно, вышла за рамки тусовки.

— Тогда почему вы выбрали сами Галича? Если Высоцкий был ярче, Окуджава — с более насыщенным жизненным бэкграундом...

Игорь: У Галича намного текст острее. И потом — зачем объяснять? Мы же взяли его историю не для того, чтобы показать: «Давайте, мы сейчас вам все объясним про него». Анализировать что-то менее хайповое — намного интереснее. Галич, мне кажется, стал андерграундом в среде авторской песни. Был задвинут куда-то, а сейчас мы возвращаем Галича в игру.

Остросоциальная сатира

На Марине: кардиган Saint Laurent, джинсовая юбка Saint Laurent, сапоги Dolce & Gabbana — все Третьяковский проезд;

— В чем сложность создания такого спектакля, где по сути все необходимо собирать буквально по крупицам?

Мария Синицына (продюсер проекта): В первую очередь сложность была в теме. Это не салонная история, на которую нетрудно найти финансирование и получить поддержку со стороны корпоративного спонсора. Мы с Еленой Каменской, сопродюсером спектакля, предполагали, что, скорее всего, стоит ожидать помощи от людей того поколения, которые либо сами слушали Галича в юности, либо помнят из детства, как это делали их родители. Но оказалось, что, хотя Галича давно нет в живых, нет страны, в которой он состоялся как автор, а творчество его по-прежнему воспринимается всеми, кто был с ним знаком, как остросоциальная сатира. И многие люди не решились поддержать проект именно из-за этого. Тем ценнее была помощь тех, кто принял решение о поддержке проекта. И получалось, что проект — это как проверка на открытость, на смелость, на доверие к художественному руководству мастерской. Потому что те, кто нас поддержал, приняли решение сразу: музей AZ, СТД, театр «Практика». И вокруг этого партнерства шла кристаллизация: читальный зал библиотеки СТД подсказала нам Марина Брусникина, и когда мы пришли впервые в читальный зал, мы поняли — это наше место, с его запахами книг, коврами, картотеками, его богатейшей литературной и театральной историей.

— В чем состоит особое очарование Галича для современных людей? В его трагической по сути истории или в чем-то еще?

— История Галича на поверхности — история счастливчика, чьи родители не пострадали в годы сталинских репрессий, который избежал попадания в страшную статистику молодых мужчин его года рождения, убитых на Великой Отечественной войне (у Галича был обнаружен порок сердца, он не подлежал призыву и в годы войны трудился во фронтовом театре). Он быстро стал успешным драматургом, всегда был окружен красивыми женщинами, он был модником, и казалось, что вел достаточно легкомысленную жизнь. В какой момент эта легкомысленность стала уступать место выраженной гражданской позиции? Что могло послужить источником этой перемены? И вообще был ли это внешний источник? Почему, в отличие от многих людей, оказавшихся в подобной ситуации, решил идти в своем противостоянии с системой до конца, остался в итоге почти в одиночестве, но не примкнул и к противоположному лагерю — диссидентам? Мы задавались этими вопросами во время работы над спектаклем.

Талант Галича-драматурга раскрывается и в его стихах, которые удивительно емко воспроизводят определенные ситуации, как будто это не стихи, написанные на бумаге, а короткометражное кино, дающее погружение в другую жизнь и одновременно вызывающее на диалог с самим собой. В сочетании с музыкой Дмитрия Шугайкина они приобретают звучание, понятное поколению сегодняшних 20–30-летних.

— В спектакле в качестве действующих лиц есть Агния Барто, и Катаев, и Арбузов. Как думаете, они осознавали трагедию, которую они вершат на этом заседании?

— Не факт, что эти люди вообще воспринимали как неприятность или как плохой финал итоги заседания, о котором идет речь. Они принадлежали системе, будучи во многих отношениях хорошими людьми: Агния Барто вела программу «Ищу человека», которая помогла многим и многим людям найти своих родных, потерянных в годы Великой Отечественной войны. Валентин Катаев — легендарный редактор журнала «Юность», благодаря его поддержке появилась целая плеяда молодых авторов, чье творчество впоследствии стало глотком свежего воздуха не для одного поколения советских людей.

Каждый из этой троицы по-разному относится к вопросу о творчестве Галича, но счет на табло: Барто и Катаев, которые вроде бы просят коллег-писателей проявить великодушие, проголосовали за исключение. Арбузов, который в своем выступлении обвиняет Галича в присвоении чужой биографии, дипломатично «воздерживается». И ценность спектакля в том, что он не дает оценок, каждый может сам принять решение.