Неразгаданная Крупская

Полтора века назад, 26 февраля 1869 года, в семье поручика Константина Крупского родилась единственная дочь Надежда. Судьба уготовит этой девочке ровно 70 лет жизни и одну из самых необычных женских судеб в истории.

Олег Смирнов

«Самой лучшей своей, самой звонкою песней, мы встречаем тебя, восемнадцатый съезд!» — звучало из советских радиоточек 27 февраля 1939 года, когда перестало биться сердце вдовы Ульянова-Ленина. Выступить на этом съезде — первом после Большого террора — она не успела. Днем ранее Надежда Константиновна отметила свой 70-летний юбилей. Главным угощением праздничного стола стали деликатесы, присланные лично Сталиным, а 1 марта гроб с ее телом уже стоял в Колонном зале Дома союзов. Потом были торжественные проводы: на роскошных носилках, которые несли Сталин, Ворошилов, Молотов, Калинин, урну с прахом доставили к Кремлевской стене, где и замуровали под звуки «Интернационала». На венке от Совнаркома значилось: «Пламенному борцу за дело коммунизма, ближайшей помощнице великого Ленина».

Среди многочисленных откликов на печальное событие особняком стояло «прощальное слово» пребывавшего в мексиканском изгнании Льва Троцкого: «Крупская была не только женой Ленина — не случайно, разумеется,— она была сверх того лично выдающимся человеком: по своей преданности делу, по своей энергии, по чистоте своей натуры. Она была, несомненно, умным человеком... Болезнь и смерть Ленина — опять-таки не случайно — совпали с переломом революции, с началом термидора. Крупская растерялась. Ее революционное чутье боролось с духом дисциплины. Она пробовала сопротивляться сталинской клике и попала в 1926 году ненадолго в ряды оппозиции. Испугавшись раскола, она отшатнулась. Потеряв веру в себя, заметалась, а правящая клика делала все, чтобы нравственно сломить ее… Сталин всегда жил под страхом протеста с ее стороны. Она слишком многое знала. Она знала историю партии. Она знала, какое место занимал в этой истории Сталин. Вся новейшая историография, которая отводила Сталину место рядом с Лениным, не могла не казаться ей отвратительной и оскорбительной. Сталин боялся Крупской, как он боялся Горького. Крупская была окружена кольцом ГПУ…»

В оценках Льва Давидовича полно загадок и намеков: как понимать «неслучайность», что стоит за фразой «она слишком многое знала»? Многое прояснится, если внимательнее приглядеться к малоизвестным страницам биографии товарища Крупской.

Девушка из хорошей семьи

В истории сохранился образ немолодой грузной женщины, изуродованной базедовой болезнью, которую товарищи по партии называли Рыбой, Селедкой, а муж — Миногой. Однако такой она была далеко не всегда. Ее одноклассница, журналистка и политик Ариадна Тыркова, пишет, что в ранние годы Крупская была хороша собой: «У Нади была белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щек на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый...» Правда, одновременно по-женски замечает, что гимназисты заглядывались именно на нее, Ариадну, а не на серьезную Надю, у которой, мол, и губы-то были слишком пухлые, и роста она была слишком высокого — внешность, более востребованная в начале XXI века, чем в конце XIX.

Леонид Млечин о политической системе и типе человека, созданных Лениным

Наденька преданно любила своего отца — небогатого дворянина из старинной польской семьи, отставного офицера и коллежского асессора, в биографии которого значится поддержка Польского восстания. Именно Константин Игнатьевич увлек дочь идеями народничества, но переходу увлечения в страсть способствовал другой человек. После смерти отца — Наде было тогда 14 лет — заботу о вдове и дочери друга взял на себя Николай Утин, выходец из богатой еврейской семьи, член «Земли и воли», организатор русской секции Интернационала, в работе которого участвовал и Константин Крупский. О характере их с Наденькой отношений историки высказывают разные предположения, но нет сомнений: именно благодаря его влиянию прилежная гимназистка превратилась в столь же прилежную революционерку — вектор был задан на всю жизнь.

Ариадна Тыркова оставила воспоминания о том, как обитали мать и дочь: «Тихая была жизнь у Крупских, тусклая. В тесной, из трех комнат квартирке пахло луком, капустой, пирогами. В кухне стояла кухаркина кровать, покрытая красным кумачовым одеялом… Я удивлялась, как могут они с матерью существовать в такой тесноте. Свою маленькую, скудно обставленную квартирку мать Нади держала в большом порядке, создавала уютное благообразие, хлопотала тепло и приветливо, поила нас чаем с вкусным домашним вареньем, угощала домашними булочками».

Надежда, впрочем, варенье не варила и булочки не пекла — была увлечена революционной работой и общением с революционерами.

По воспоминаниям той же Тырковой, первым увлечением ее подруги стал студент Роберт Классон, который вел марксистский кружок. Чувство зародилось над страницами трудов Маркса и Энгельса — члены кружка восхищались, с каким упорством Наденька корпела над переводом «Анти-Дюринга». Изнуряющая усидчивость Надежде не мешала, напротив — придавала юной деве особый шарм, что молодые марксисты ценили (этот «марксистский» прием сработает и при налаживании отношений Крупской с Ульяновым. А Роберт Классон после совместных переводов «Анти-Дюринга» из ее жизни не выпадет — в будущем станет одним из разработчиков плана ГОЭЛРО).

Отучившись (всего год) на словесно-историческом отделении Бестужевских высших женских курсов, Крупская (подрабатывая в управлении железных дорог) посвятила себя преподаванию в школе рабочей молодежи. Звучит безобидно, но на самом деле, как квалифицировали бы борцы с экстремизмом сегодня, милая девушка в рамках подпольной сетевой структуры занималась подбором и обучением кадров для будущих подрывных операций. Работа серьезная, но не без романтики. Как утверждала молва, к чарам учительницы, которая была четырьмя годами старше, не остался равнодушным юный Иван Бабушкин, в период обучения слесарь торпедной мастерской Кронштадта, обладавший навыками работы с взрывчаткой, а после обучения — пламенный революционер, прошедший через аресты, ссылки и казненный за участие в Читинском восстании в 1906 году.

В 1894 году состоялось судьбоносное знакомство Крупской с Ульяновым: 24-летний марксист, носивший из-за залысин партийную кличку Старик, прибыл в Петербург для обмена опытом с местными товарищами, а встреча произошла на «революционных блинах» — нелегальная сходка была замаскирована под празднование Масленицы. Биографы любят напоминать, что молодых людей познакомила подруга Крупской Аполлинария Якубова, за которой Ульянов ухаживал (он даже делал ей предложение, но получил отказ). На фоне яркой и увлекающейся Аполлинарии Надежда гляделась иначе: серьезная, основательная, преданная (ходила к арестованному Ульянову на Шпалерную). Когда через пару лет она отправится в ссылку, Владимир Ильич в письме попросит ее руки («Женой так женой!» — ответит, по собственному признанию, Крупская). Но есть и такая трактовка: Надежду Константиновну «определила» Ульянову в супруги революционная организация — как надежного помощника, секретаря, курьера нелегальной литературы. И Крупская сама предложила Старику сочетаться браком для совместного отбывания наказания: как член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» она после нескольких месяцев в тюрьме была приговорена к трехлетней ссылке в Уфимскую губернию, а брак помог ей попасть в Шушенское (царское правительство не препятствовало воссоединению и обращалось с «политическими» куда мягче, чем поведет себя Ульянов и его соратники, получив власть).

10 июля 1898 года в местной церкви Святых Петра и Павла Владимир Ульянов и Надежда Крупская обвенчались.

Кольца, отлитые из медного пятака, потертый коричневый костюм новобрачного — образец скромного бракосочетания революционеров-атеистов, зарегистрировавших официальный брак «для бумажки» (за год до смерти Крупской, в 1938 году, этот храм снесли. Но вряд ли она узнала об этом будничном для СССР событии).

О том, что женитьба была во многом формальной, косвенно свидетельствует известный биографам Крупской эпизод — скандал, случившийся непосредственно во время медового месяца в Шушенском. Сестра Ленина Анна Ильинична, которой новая родственница категорически не нравилась, не оставляла без внимания слухи о том, что Надежда якобы «таскается с товарищами». Судачили о том, что неподалеку от Шушенского на сахарном заводе работает красавец-ссыльный Виктор Константинович Курнатовский, который-де влюбился в 29-летнюю Надежду Константиновну, и его чувство, согласно «расследованиям» Анны Ильиничны, не осталось безответным. Владимир Ильич, впрочем, на редкость индифферентно относился к попыткам сестры прояснить эту двусмысленную ситуацию: «Не время, Аннушка, заниматься всякими сплетнями. Перед нами сейчас стоят грандиозные задачи революционного характера, а ты ко мне с какими-то бабскими разговорами…»

О бедном эсере замолвите слово

На момент знакомства с Ульяновым Надежде Крупской было уже 25 лет — возраст для барышни XIX века весьма солидный, а под венец она пошла и вовсе 29-летней (по тем временам — уже старой девой). Как на самом деле складывалась ее личная жизнь?

Никаких достоверных подробностей официальная биография не содержит, доступ к личному делу в госархивах закрыт. Между тем в Британской энциклопедии черным по белому написано, что до Ульянова у Крупской уже был муж — эсер Борис Герман. О том же, со ссылкой на некие секретные источники, свидетельствует и бывший агент НКВД Кирилл Хенкин в своей книге «Русские пришли» (издана в Израиле в 1984 году). Разумеется, речь идет о так называемом гражданском, а не официальном, закрепленном церковным обрядом браке. Что известно об избраннике?

Борис Владимирович Герман, родившийся в 1860 году,— личность в революционной среде той поры заметная. Пик его революционной популярности — создание в 1906 году Союза эсеров-максималистов, к главным идеологам которых он принадлежал. Широкой публике как «апостол террора» больше известен Борис Савинков, а имя Бориса Германа ничего не говорит. Это несправедливо — у истоков стоял именно он. Максималисты отличались отвагой и особой жестокостью при организациях терактов и проведении вооруженных налетов (эксов). Действовали небольшими ударными группами, которые приезжали из-за границы под четко спланированную акцию, осуществляли ее и мгновенно «рассыпались» — тактика, активно используемая террористами и сегодня.

Почему личные дела вождей революции остаются засекреченными

На этом поприще боевые группы эсеров были поначалу вне конкуренции — эксами системно занялись раньше большевиков и сильно в этом преуспели. Как преуспели и в создании террористической сети, которую кроме Германа опекала и «вела» известная эсерка Екатерина Брешко-Брешковская. В Швейцарии для террористов-эсеров была создана учебно-тренировочная база, откуда в Россию направлялись десятки боевиков, которые успешно «ухлопали» более 50 высших царских сановников — губернаторов, министров, полицейских чинов. Параллельно в России закладывались спящие боевые ячейки, которые не принимали решения самостоятельно — их задачей было изготовление оружия и взрывчатых веществ. Члены таких групп вербовались в пролетарской среде, среди высококвалифицированных рабочих, на предприятиях, где было возможно изготавливать боевое оружие и бомбы. С молодежью в возрасте до 18 лет вербовка проводилась на основе идеологически-пропагандистской обработки — тут упор делался на романтику и чувство обостренной социальной справедливости. Среди еврейской молодежи продвигались идеи борьбы против ограничения прав и свобод в черте оседлости. «Промывка мозгов» имела успех и среди юных представителей аристократических фамилий — здесь упор делался на экзальтированных девушек, которых умело обрабатывали молодые привлекательные революционеры.

Организаторский «почерк» Бориса Германа и тактика террористической деятельности эсеров большевиками въедливо изучались и были приняты на вооружение руководителем созданной (по инициативе Ульянова) Боевой технической группы РСДРП Леонидом Красиным. Мостиком между «боевыми крыльями» социалистов разных уклонов и координатором «обмена опытом» была Надежда Константиновна, знакомая со всеми ключевыми фигурами экстремистского подполья — своими и чужими. Это был уникальный ресурс — ценные контакты и знания она пронесла через всю жизнь. Занятная деталь: Леонид Красин в начале ХХ века работал в Баку (на строительстве электростанции) под началом Роберта Классона — того самого, первого романтического увлечения Крупской.

Однако вернемся к Герману. Он был еще и яркий публицист, по силе литературного языка и дара убеждения мало кому уступавший. В 1904 году в Женеве «Внепартийное издательство социалистов-революционеров» печатает его программный манифест «Биология и социализм» (эту публикацию можно отыскать в библиотеках). Герман писал: «Единственная задача нашего времени — революция. Она претендует на силы, на жизнь сознающего ее. Нужно отдать ей эти силы… нужно умереть для всякой другой жизни. Нет иной, которая была бы интенсивна, полна...» Написанному автор следовал в полной мере и на разных континентах — следы пламенного террориста теряются… в Аргентине. В местном русском журнале «Сеятель» можно найти упоминания об этом человеке. Издатель Н.А. Чоловский, в частности, пишет о том, что 5 октября 1945 года скончался некто В. Бабий, отсидевший 25 лет в аргентинской тюрьме. Далее цитата: «В 1919 году он с Борисом Владимировичем Германом, последний был соц.-рев.; Надежда Крупская, бывшая его жена, впоследствии пошла жить с Лениным. Они задумали было в далекой Аргентине практиковать сталинскую профессию, то есть делали налет, за что получили по 25 лет отдыха. Герман умер в тюрьме давно. Герман известный партии социалист-революционер, написал книгу "Биология социализма". Он также написал в тюрьме две книги, до сего времени не изданы; одна из них была в свое время выслана в Россию. Другая осталась где-то тут. Когда их осудили, Герман публиковал в местной газете "Красное Знамя", в течение 19 дней, вроде своей "исповеди"».

Найти эту «исповедь» пока не удалось, но вот что еще сообщалось в русской аргентинской прессе о Германе: «Он написал много ярких и научно обоснованных антикоммунистических трудов, в которых призывал к борьбе против большевистского зла и их звериной программы, был близким приятелем Доры Каплан, всадившей в Ильича две пули из револьвера как подлецу и предателю России. И нам здесь в Аргентине в 1918 году он говорил, что Ленин — большой подлец, причиняет нашим народам много непоправимого зла, и поэтому с ним необходимо бороться всеми силами и средствами. Все труды Б.В. Германа конфискованы и уничтожены коммунистической партией». Не остается сомнений: в ненависти Бориса Германа к Владимиру Ульянову был и личный мотив.

Адреналин вместо феромонов

Впрочем, какие бы нюансы ни украшали быт революционной четы, брак Ульянова и Крупской следует признать удачным деловым и идеологическим союзом. Если не любовным вполне, то приключенческим точно. Адреналина хватало: в качестве семейного хобби учились уходить от «хвоста» и вписывать в книги между строк информацию невидимыми чернилами.

Организационные таланты Крупской и муж, и товарищи ценили особо: уже в 1894–1895 годах хранение архива организации доверили именно ей.

А в эмиграции она поддерживала переписку с 3 тысячами (!) корреспондентов, вписывая в невинные послания и на книжные страницы бесконечные строки шифровок, изводя литры симпатических чернил. Всю последующую жизнь Крупская исполняла роль целого секретариата: вела переписку с соотечественниками, готовила и проводила съезды и конференции, редактировала печатные издания, исполняла обязанности переводчика и личного референта мужа. Спустя годы известный революционер и публицист Михаил Ольминский так оценил «кпд» Крупской: «Она всю работу, так сказать, черновую, исполняла, она оставляла ему самую чистую работу, а все конспиративные сношения, шифровки, транспорт, сношения с Россией, все вела сама. И поэтому когда мы говорим — Ленин великий организатор, то я добавляю, что Ленин с помощью Надежды Константиновны — великий организатор».

После Октябрьского переворота нагрузки возросли, но Надежда Константиновна эффективности не утратила: ее хватало и на пропаганду «революционной необходимости», и на документооборот, запустивший Красный террор и «работу чрезвычаек». В 1920 году Крупская становится первопроходцем советской цензуры: в должности председателя Главполитпросвета при Наркомпросе она рассылает инструкции по изъятию из общественных библиотек «идеологически вредной и устаревшей литературы». По ее собственному признанию, для борьбы с книгами приходилось привлекать чекистов — граждане советского рая еще не были достаточно приучены к информационной покорности. По ее распоряжению под нож попадают Кант, Шопенгауэр, Декарт, Лесков, Платон и много кто еще — список, который Максим Горький назовет «ошеломляющим разум». Даже Чуковский будет объявлен Крупской «буржуазной мутью», а детские библиотеки разорены. Справедливости ради стоит сказать, что она потом называла книжные «чистки» ошибкой, однако маховик цензуры был запущен именно ею, чтобы не останавливаться потом долгие десятилетия.

Наряду с Троцким, ее считали одним из самых сильных большевистских агитаторов. А статус «жены Ленина» стал обозначать не столько семейное положение, сколько государственную должность, и эта свалившаяся на нее власть стала определенной компенсацией за не слишком счастливо прожитые годы. Новая должность, правда, счастья тоже не принесла: по мере того, как прогрессировала болезнь Ленина, жизнь Крупской оказывалась все труднее, а потом и вовсе стала невыносимой.

Финал красной королевы

С 1920 года Ленин все чаще болел и стремительно сдавал, срываясь периодически в глубокие и продолжительные обмороки, во время которых он практически не воспринимал окружающую действительность, а сознание возвращалось трудно. В этот период жена оставалась единственной ниточкой, связывающей недееспособного вождя с окружающим миром и властью. Не воспользоваться этим было бы глупо, а уж в высоком IQ Крупской сомневаться не приходится.

Тогда Надежда Константиновна была еще далеко не пешкой, а королевой при немощном короле — по некоторым свидетельствам, в кругах старых партийцев даже рассматривался вариант создания триумвирата правителей, куда помимо жены вождя вошли бы Троцкий и Бухарин. Сталина — генсека партии — в этих раскладах не было, ветеранов раздражали его грубость и властолюбие, положение его во власти было непростым. Не простыми стали и отношения с ним у Крупской.

Еще при жизни мужа, в 1922 году, ей пришлось пережить известную хамскую выходку Сталина, заявившего: «Мы еще посмотрим, какая вы жена Ленина». «Разговор этот чрезвычайно взволновал Крупскую, нервы которой были натянуты до предела, она была не похожа на себя, рыдала»,— вспоминала об этом конфликте Мария Ульянова. Согласно классической версии, Ленин узнал об этом спустя два месяца и добился от Кобы извинений. По свидетельству Молотова, Сталин прокомментировал ссору в свойственной ему «элегантной» манере: «Что, я должен перед ней на задних лапках ходить? Спать с Лениным еще не значит разбираться в ленинизме!»

Возможно, это лишь случайная последовательность событий, но в конце 1922 года появляется «Письмо к съезду» — так называемое завещание Ленина, которое Крупская зачитывает делегатам. Троцкий назван в нем «самым способным в ЦК», Бухарин — «любимцем партии», а в дополнении, составленном в январе 1923 года, прямо говорится о необходимости сместить Сталина с должности генсека.

Обнародованное Крупской «Письмо к съезду», однако, спусковым крючком возможной кадровой интриги не стало. Ленин умер в январе 1924-го, Сталин остался у руководящего руля и успешно передавил потом всех конкурентов, а на финише 30-х завещание было объявлено фальшивым, за хранение текста полагался срок.

Последние годы жизни Крупской были даже не печальны — трагичны. Мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем, кого на самом деле она любила, но вот кого ненавидела, угадать нетрудно. Ей приходилось бессильно наблюдать, как Сталин планомерно уничтожает одного за другим ее старых товарищей по партии. У нее не только изъяли до последнего клочка весь архив Ленина, эта женщина была лишена даже могилы мужа — каждое посещение Мавзолея, куда ее загоняли буквально силой, оборачивалось тяжелым ударом по психике, а просьбы «похоронить мужа по-человечески» кремлевский горец высокомерно игнорировал, угрожая «подобрать вождю другую вдову».

В кабинете Крупской проводились постоянные негласные обыски, ее почта досматривалась, публикации цензурировались, но при этом Сталин продолжал воспринимать одряхлевшую грузную женщину как угрозу. И основания, надо полагать, у него были: связи и информация — ценнейший ресурс, а такими широкими связями и таким объемом информации, который держала в памяти Крупская, не владел тогда в политическом руководстве никто другой.

Каким хозяином страны был Ленин

Сама она, правда, повод для тревог старалась не давать. В 1934 году, на XVII съезде ВКП(б), выступила с панегириком Сталину, сказала, что «линия Троцкого привела бы страну к гибели». Конечно, бывшие подпольщики прекрасно читали между строк, в «прозрение» мало кто поверил. Не поверил и Сталин — за Крупской стали присматривать открыто.

Дальше известно. На 10 марта 1939 года было назначено открытие XVIII съезда ВКП(б). Готовясь к нему, Крупская сказала одному из друзей, что если ей не дадут выступить, она потребует слова из зала: «Ведь я 40 лет в партии!»

О чем она собиралась рассказать делегатам, мы уже не узнаем: застолье в честь 70-летия товарища Ульяновой (так называл ее Сталин) стало для нее последним. Умерла ли она от присланного на день рождения торта или от перитонита и преступного бездействия врачей? Или ее травили медленно действующими ядами, разработкой которых уже вовсю занимались в НКВД даровитые ученые? Правда скрыта под лживым некрологом о «смерти от сердечного приступа»…