Обозреватели Ъ продолжают анализировать итоги театральной премии "Золотая маска". О драматическом театре и балете было рассказано в предыдущем номере. Курьез оперной программы (от "Маски" откололись два из семи спектаклей-номинантов: "Так поступают все" из Мариинки и "Норма" из Еревана) бесследно растворился в весенне-благодушном Питере. Вне интриги состязания с Мариинкой конкурс вышел, конечно, бледненьким. Но жюри, по мнению ЕЛЕНЫ Ъ-ЧЕРЕМНЫХ, вышло из положения джентльменски.
Самым слабым звеном нынешней "Маски" стало отсутствие половины из десяти претендентов на лучшие женские и мужские роли: спектакли-отказники утащили за собой четыре мариинских голоса и один ереванский. Впрочем, в женской номинации все равно было кому состязаться: две москвички Ольга Гурякова и Татьяна Куинджи, ростовчанка Ирина Крикунова и екатеринбурженка Светлана Матвеева разыграли даже иллюзию чисто сопрановой конкуренции. На их фоне единственный номинант в мужском пении — новосибирский Хозе (Олег Видеман) — мелькнул белой вороной, премии так и не получив.
В итоге лучшей стала заглавная роль Ольги Гуряковой в спектакле Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко "Мадам Баттерфляй" Пуччини. На этом победы столичной "Баттерфляй", однако, не закончились: "Маску" присудили режиссеру Людмиле Налетовой, художнице Елене Степановой, а постановку в целом признали лучшим спектаклем.
Сказать, что четырьмя премиями жюри поощрило нечто сногсшибательное, было бы преувеличением — вот и директор Театра Станиславского на церемонии скромно ссылался на какую-то "энергию, излучаемую мариинской сценой". Но лично я верю, что "Баттерфляй" могла подкупить сбалансированностью концепции, ввернувшей слезоточивую мелодраму (о подлом мужике-американце и преданной ему гейше-бабочке) в элегантные контуры современного дизайна.
Единственную оставшуюся "Маску" — за лучшую работу дирижера — забрал Владимир Понькин, а значит, и "Лулу" Берга в постановке Дмитрия Бертмана, главы московской "Геликон-оперы". Маэстро Понькин теперь дважды лауреат "Маски", впервые доставшейся ему тоже за геликоновскую "Леди Макбет" Шостаковича. В его лице как бы найдена условная альтернатива Валерию Гергиеву. Не в том, конечно, смысле, в каком соотносят музыкантов равной категории, а с поправкой на репертуар. То есть Владимир Понькин в мнении "Маски" стал спецом по ХХ веку. Ну и факт первой российской постановки "Лулу" благодаря ему был тоже поощрен.
И это несмотря на то, что в отличие от Москвы Питер слушал "Лулу" на немецком (а не на русском) и даже без субтитров (к показу в МАЛЕГОТе табло с переводом не поспело). Реальный резонанс показа явно был круче оценки жюри: Петербург, снобистски лелеющий англоманские пристрастия, чувствовал себя жутко уязвленным эстетски-интеллектуальным спектаклем-москвичом, по мнению очевидцев, и впрямь расправившим фибры на просторах малеготской сцены (взамен узехонькой геликоновской полосочки, шириной чуть более трех метров). Если учесть еще и сложную лексику композитора-нововенца Альбана Берга, то впечатление, что новейший продукт "Геликон-оперы" жюри все же недооценило.
Из трех провинциальных гостей "Маски" (новосибирской "Кармен", ростовской "Мадам Баттерфляй" и екатеринбургского "Поворота винта") сибирский Бизе и украинский Пуччини шли заведомой нагрузкой. Что касается "Поворота винта" Бриттена из Молодежного экспериментального театра при Екатеринбургской консерватории (театр этот, к слову, спешно закрыт), из его номинантов (режиссер Илья Можайский, дирижер Дмитрий Лузин и в роли гувернантки Светлана Матвеева) жюри запало лишь на певицу. Спохватившись, что симпатизирует сразу двум дамам — вышеназванной Ольге Гуряковой и Светлане Матвеевой, оно поступило по-джентльменски: одной предоставило "Маску" за лучшую женскую роль, другой — спецприз, избежав тем самым и возможных упреков в игнорировании провинции.