16 ноября 1918 года Центральная обвинительная коллегия Верховного ревтрибунала при ВЦИКе подвела итог расследования событий 6–8 июля 1918 года в Москве, которые были названы заговором ЦК партии левых эсеров. Затем события стали именоваться самым известным мятежом против советской власти, а позже появилось множество конспирологических версий о его организаторах и целях. Особая версия есть и в документах той поры.
Левые эсеры утверждали, что теракт во время съезда был вынужденной реакцией на отказ партнера по правительственной коалиции изменить политический курс
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«Террористический акт международного значения»
Сигналом к выступлению левых социалистов-революционеров, входивших вместе с большевиками в советское правительство, стало убийство посла Германии в Москве.
«Германский посланник в Советской России граф Вильгельм Мирбах,— говорилось в показаниях исполнителя акции,— был убит в Москве, в Денежном переулке, в одной из гостиных посольского здания, около 3-х часов дня 6 июля 1918 года.
Убийство было совершено при посредстве револьвера и толовой бомбы мной, бывшим членом ВЧК, членом партии левых социалистов-революционеров Яковом Блюмкиным, и фотографом подведомственного мне в ЧК отдела по борьбе с международным шпионажем, также членом названной партии Николаем Андреевым».
В показаниях Я. Г. Блюмкина излагались и цели акции:
«Политическое происхождение этого террористического акта в кратких чертах таково.
Третий Всероссийский съезд партии левых социалистов-революционеров, заседавший в Москве в первых числах июля 1918 года (почти одновременно с V съездом Советов), постановил по вопросу о внешней политике Советской власти "разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор". Исполнение этого постановления съезд поручил ЦК партии.
Все политическое содержание решения съезда и яркое обоснование его можно увидеть в принятой им резолюции по текущему моменту и, главным образом, во всей деятельности и революционном содержании партии левых социалистов-революционеров.
Выполнить волю съезда и стоящих за ним трудящихся масс Центральный Комитет решился путем совершения акта индивидуального террора над одним из наиболее активных и хищных представителей германских империалистических вожделений в России, графом Мирбахом».
Слова Блюмкина подтверждала и лидер партии М. А. Спиридонова, заявившая, что в Денежном переулке произошел «террористический акт международного значения, акт протеста на весь мир против удушения нашей революции».
Рассказывали эсеры и о том, что, несмотря на все попытки собрать вооруженных сторонников в Москве к моменту открытия V Всероссийского съезда Советов, они хотели договориться с большевиками о смене политической линии советского правительства мирным путем. В показаниях Блюмкина, например, говорилось:
«Массы партии и ее верховный орган были вполне уверены, что на V съезде Советов правительство и его партия под натиском революционного настроения трудящихся, идущих за партией левых эсеров, вынуждено будет изменить свою политику.
Насколько мне помнится, с таким твердым убеждением закончился 3-й съезд партии и был встречен V съезд Советов. Но уже после 1-го его заседания, 4 июля, стало ясно, что правительство не только не думало переменить направления своей политики, но не склонно было даже подвергать его элементарной критике. Тогда-то и ЦК решился выполнить приказание партийного съезда».
«Раздавить мятежников артиллерийским огнем»
Большевики рассчитывали на помощь латышских стрелков (на фото) не меньше, чем их противники
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Об убийстве было сообщено В. И. Ленину, и председатель Совнаркома приказал председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому немедленно выехать на место преступления для проведения расследования. В посольстве военный атташе лейтенант Л. Г. Мюллер показал главе ВЧК оставленные убийцами мандаты ВЧК на имя Блюмкина и Андреева с поддельной подписью Дзержинского. На поиски Блюмкина, которого видели в Боевом отряде ВЧК (им командовал левый эсер Д. И. Попов), Дзержинский отправил чекиста А. Я. Беленького, а когда тот вернулся ни с чем, посоветовавшись с Лениным и председателем ВЦИКа Я. М. Свердловым, отправился туда сам.
В распространенном эсерами бюллетене рассказывалось:
«Председатель Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Дзержинский, явившийся производить следствие по делу Мирбаха, объявил арестованными двух членов комитета ПЛСР — Прошьяна и Карелина, причем заявил, что один из членов ЦК должен быть искупительной жертвой за Мирбаха. По постановлению Центрального Комитета Дзержинский временно задержан».
Большевики потом категорически отрицали, что Дзержинский или кто-либо еще требовал некую искупительную жертву.
Вечером 6 июля бойцы отряда Попова заняли телефонную станцию и телеграф, с которого эсеры начали отправлять воззвания к населению страны с просьбами поддержать их.
«Попов,— вспоминал сидевший под арестом в его отряде Дзержинский,— радостный прибегал к нам часто со сведениями: "Отряд Винглинского присоединился к нам, Покровские казармы арестовывают комиссаров и присоединяются к нам, латыши к нам присоединяются, все Замоскворечье за нами, прибыло 2000 донских казаков из Воронежа, Муравьев к нам едет, Мартовский полк с нами. У нас уже шесть тысяч человек, рабочие шлют нам делегации"».
Однако на деле все выглядело не столь радужно. Отряд Попова занимал небольшую территорию вокруг места своей постоянной дислокации — Трехсвятительского переулка, и для ареста большевиков и их сторонников отправлял патрули в прилегающие районы Москвы.
Численность наших сил к 4-м часам утра достигла следующих цифр: 720 штыков, 12 орудий 3-дюймовых, 4 броневика
К тому времени большевики арестовали фракцию левых эсеров на съезде и собирали силы для ликвидации отряда Попова. Комиссар Московского военного округа Н. И. Муралов и член Высшего военного совета Н. И. Подвойский, которым Совнарком поручил ликвидацию выступления левых эсеров, после выполнения задачи докладывали о ситуации к утру 7 июля:
«Численность наших сил к 4-м часам утра достигла следующих цифр: 720 штыков, 12 орудий 3-дюймовых, 4 броневика, команда конных разведчиков в 72 человека и пулеметная команда в 40 человек…
Главные силы левых эсеров были сосредоточены в районе Трехсвятительского переулка, имея впереди на большом расстоянии отдельные заставы с пулеметами. Подступы к главным их силам были заграждены окопами (со стороны Покровской площади). Орудия их были наведены в разных направлениях подступов к штабу, а одно орудие — на Кремль. Общие силы противника состояли: от 6 до 8 орудий, 4 броневика, кавалерийский отряд в 80 человек, стрелков до 1800 штыков при 48-ми пулеметах и при большом количестве ручных бомб и других взрывчатых веществ…
Решено было подвести артиллерию на руках на самое близкое и возможное для стрельбы расстояние и раздавить мятежников артиллерийским огнем».
Риск провала операции, как потом оказалось, был невелик. Матросы, составлявшие костяк отряда Попова, крепко напились.
«Сместить и заменить большевиками»
Военная хитрость, примененная штатским Подвойским (на фото — на броневике) и недавним рядовым Мураловым, позволила небольшими силами разгромить Боевой отряд ВЧК
Фото: Фотоархив журнала , Фотоархив журнала "Огонёк"
Утром 7 июля 1918 года, еще до начала атаки, Совнарком отправил всем Советам республики правительственное сообщение, в котором описывались происшедшие события и давалась их оценка:
«Вчера в 3 часа дня был убит членом партии левых эсеров германский посол. Одновременно левые с. р. попытались развернуть план восстания. Т. Дзержинский, большевик, председатель Комиссии по борьбе с контрреволюцией, был вероломно захвачен эсерами в плен в тот момент, когда он явился в помещение левоэсеровского отряда. Также вероломно были захвачены большевики т. Лацис и председатель Московского Совета Раб. и Красн. Депутатов т. Смидович. Небольшой отряд левых с. р. проник на два часа в здание телеграфа, и прежде, чем его изгнали оттуда, с. р. Центральный Комитет разослал по стране несколько лживых и шутовских телеграмм. Совершенно в духе разнузданных черносотенцев и белогвардейцев и англо-японских империалистов лево с. р. Ц. К. говорит о стягивании большевиками к Москве военнопленных и пр. и пр.
Совет Народных Комиссаров не мог, разумеется, потерпеть того, чтобы кучка интеллигентов срывала путем бомб и ребяческих заговоров волю Рабочего класса
Совет Народных Комиссаров не мог, разумеется, потерпеть того, чтобы кучка интеллигентов срывала путем бомб и ребяческих заговоров волю Рабочего класса и крестьянства в вопросе войны и мира. Советская власть, опираясь на волю Всероссийского съезда, приняла все необходимые меры к подавлению жалкого, бессмысленного и постыдного мятежа. Лево с. р. фракция съезда задержана советской властью в здании театра. В настоящий момент советские войска окружили тот район, в котором укрепились мятежники против советской власти. Можно не сомневаться, что в течение ближайших часов восстание лево с. р. агентов русской буржуазии и англо-французского империализма будет подавлено. Какие дальнейшие последствия будет иметь безумная и бесчестная авантюра левых эсеров для международного положения Советской Республики, сейчас еще невозможно предсказать. Но если германская партия крайнего империализма возьмет верх, если на нашу истощенную, обескровленную страну снова обрушится война, то вина за это целиком и полностью падет на партию левоэсеровских изменников и предателей».
А вскоре начался штурм.
«Указанные батареи,— докладывали Муралов и Подвойский,— подведя скрытно орудия на 200 шагов, около половины двенадцатого дня начали обстрел гранатами. Прежде всего разгромлен был штаб Попова, а затем и еще 2 дома, где помещались силы постоянно квартировавшего в этих домах отряда Попова».
Председатель Московского совета П. Г. Смидович, находившийся под арестом вместе с Дзержинским, вспоминал:
«С первыми орудийными попаданиями паника охватила штаб и совершенно расстроила ряды солдат и матросов. После перехода в другое, менее опасное, как нам казалось, помещение нас уже не охраняли, а старались приходящие к нам группами солдаты у нас найти защиту от предстоящих репрессий».
В тот же день, 7 июля 1918 года, Московский совет телефонограммой сообщал районным советам столицы:
«Восстание мятежников подавлено. Последние остатки деморализованного отряда Попова вместе со штабом окружены в имении Третьякова в 19 верстах от Москвы. Образована следственная комиссия (Кремль, здание Судебных установлений, комната 37). Все документы и материалы, относящиеся к восстанию левых эсеров, представить в комиссию немедленно. Обо всех арестах и освобождениях из-под ареста сноситься с комиссией.
Левых эсеров, занимающих ответственные посты, сместить и заменить большевиками».
Некоторые эсеры вскоре начали доказывать, что никакого мятежа не было вовсе. Ведь мятеж подразумевает захват правительственных органов, массовые аресты действующих руководителей. Но ничего этого не было.
Несерьезно восприняли левоэсеровское выступление и видные большевики. Ленин, например, отправляя 7 июля 1918 года телеграмму находившемуся в Царицыне Сталину, называл левых эсеров «жалкими истеричными авантюристами».
Но со временем в большевистской партии перестали относиться к событиям 6 июля как к жалкому, бессмысленному и постыдному мятежу и начали описывать его как одно из важнейших событий первых послереволюционных лет. Затем появилось множество версий о том, кто в действительности стоял за выступлением левых эсеров, кому оно было выгодно и какие имело цели.
Одна из них гласила, что мятеж спровоцировал Дзержинский по указанию Ленина, чтобы избавиться от партнеров по правительственной коалиции. Трения между большевиками и имевшими значительную поддержку крестьянства левыми эсерами действительно усилились после того, как Совнарком с помощью продотрядов приступил к конфискациям запасов зерна в деревнях (см. «Обостряют население против Советской власти»). Но освободиться от недавних соратников Ленин и его окружение могли и не провоцируя мятеж, просто воспользовавшись имевшимся у них большинством на съезде Советов.
Сколько весомых аргументов и домыслов в других версиях, по большому счету не имеет значения. Ведь главным итогом было совсем другое. Власть в стране стала однопартийной. И никакая политическая сила больше никогда не на словах, а на деле не защищала интересы крестьян.