Волшебная сила футбола

Футбол, сделавшись могучей отраслью мировой экономики, во многом подчиняется ее законам. Однако это явление замешано на эмоциях, и отдельные свершения на поле футбола по-прежнему приводят к непредсказуемым масштабным последствиям. Одно слово — «игра».

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

17 июля 1994 года состоялся знаменитый финальный матч чемпионата мира в США — играли сборные Бразилии и Италии. Основное и дополнительное время закончилось вничью, и впервые обладатель Кубка мира определялся серией пенальти. Дело кончилось тем, что Роберто Баджо запустил мяч на пять метров выше ворот, и Бразилия впервые с 1970 года стала чемпионом мира.

Бразильские футболисты растянули транспарант «Айртон, четвертый кубок наш!».

Имелся в виду Айртон Сенна, национальный герой, трехкратный чемпион «Формулы-1», погибший в мае в аварии, что погрузило страну в траур. В связи с футбольным триумфом траур сменился всеобщим восторгом, и это сказалось на экономике.

К сентябрю инфляция в Бразилии снизилась с 45% до 20% годовых (в 1993 году, до чемпионата, было вообще 2000%). Таким образом, можно сказать, что футбол оказался сильнее инфляции. Экономический рост составил по итогам года 5%. Власти снизили тарифы на 13 тыс. наименований товаров, включая лекарства и бытовую технику. Бразильцы едва ли не впервые столкнулись с изобилием импорта, одновременно резко вырос экспорт в США.

В атмосфере футбольного энтузиазма улучшился экономический прогноз, что вызвало небывалый приток иностранных инвестиций — вести бизнес в Бразилии стало модно, особенно у североамериканских компаний. Граждане познакомились с иностранными сетями фастфуда и розничной торговли. Ну и конечно, наращивали вложения «старые» инвесторы вроде Fiat и IBM. В итоге Бразилия договорилась с иностранными банками о реструктуризации внешнего долга на $50 млрд. Так проявилась волшебная сила футбола и четвертого по счету чемпионского титула.

Роковые встречи

Иногда пара-тройка футбольных встреч имеют трагические последствия для целых государств. 8 июня 1969 года в матче за выход в финальную стадию чемпионата мира (он прошел в 1970 году в Мексике), состоявшемся в столице Гондураса Тегусигальпе, местная сборная выиграла у команды Сальвадора 1:0. Последовали массовые столкновения болельщиков. В ответном матче 15 июня сборная Сальвадора победила 3:0. Снова произошли столкновения, еще более ожесточенные. После этого Сальвадор разорвал дипломатические отношение с соседом, заявив, что 11 тыс. сальвадорцев были вынуждены покинуть Гондурас из-за волны насилия против них при полном попустительстве властей.

В решающем матче 27 июня в Мехико Сальвадор победил 3:2 в дополнительное время. И тогда начались боевые действия с участием авиации — война, которая длилась 100 часов.

В результате десятки тысяч беженцев ринулись в Сан-Сальвадор, где их вовсе не ждали и никакой финансовой помощи не оказали. Беженцы были вынуждены переместиться в сельскую местность, где влачили жалкое существование по причине нехватки земли.

Социально-экономическая ситуация в Сальвадоре резко ухудшилась, государство оказалось неспособно обеспечить базовые потребности населения, что в конце концов привело к гражданской войне. В Гондурасе по ходу конфликта экономика пострадала не менее серьезно — рост полностью прекратился. Сельское хозяйство и вовсе пришло в упадок, фермеры были вынуждены эвакуироваться.

Свингующий футбол

Знаменательным с экономической и социальной точки зрения можно считать финал чемпионата мира в Англии — матч состоялся 30 июля 1966 года на стадионе Уэмбли в присутствии королевы Елизаветы II. В дополнительное время Англия победила ФРГ со счетом 4:2 и впервые получила титул чемпиона мира. Одной из ключевых фигур финала стал боковой арбитр из СССР, который засчитал спорный гол Джеффа Хёрста.

Знаменательным матч стал по двум причинам. Во-первых, в Англии мало кто верил в победу. Во-вторых, 20 июля в Великобритании разразился финансовый кризис, на который власти ответили повышением процентной ставки, сокращением госрасходов и объявлением о возможном контроле зарплат и цен. Все для того, чтобы удержать курс фунта при огромном дефиците текущего платежного баланса.

В преддверии кризиса британские власти только и думали, какие бы еще налоги и сборы ввести, чтобы сократить внутренний спрос и не допустить слишком большой инфляции. Наиболее оригинальным предложением было обложить налогом ставки на футбольные матчи.

Таким образом, предполагалось, что футбол может помочь в деле укрепления национальной валюты и в борьбе с ростом потребительских цен.

Победа в таких экономических условиях, да еще над ФРГ, создала у населения впечатление, что все не так уж и плохо, вселила некоторый оптимизм. Так что в данном случае футбол уберег страну от финансового краха.

Футбольная победа определенно способствовала окончательному превращению британской столицы в «свингующий город», полный молодежного задора и мини-юбок. Многие иностранцы стали считать Лондон самым духоподъемным городом в мире.

Иные, впрочем, высказывались с некоторой долей скепсиса. К примеру, лондонский корреспондент New York Times тогда писал, что все происходящее напоминает ему «декаданс имперского Рима; это коллективное валяние дурака и бесконечный праздник, в то время как горит платежный баланс».

Форвард-герой

Герой упомянутого выше матча Джефф Хёрст (забил три гола в немецкие ворота) написал довольно подробные воспоминания, которые свидетельствуют о позитивном влиянии футбольного чемпионата на экономическое положение его участников. Во всяком случае на благосостояние самого Хёрста он повлиял существенно:

«До того как попал в сборную, в своем клубе “Вест-Хэм” я получал 45 фунтов в неделю — в два раза большую зарплату, чем в среднем по стране. Когда Альф Рамсей в феврале пригласил меня в сборную, клуб удвоил мне зарплату. После Кубка мира “Вест-Хэм” понял, что должен платить мне не меньше, чем Бобби Муру. Я подписал шестилетний контракт на 140 фунтов в неделю — целое состояние по тем временам. Были и другие финансовые выгоды. После финального матча футбольная ассоциация выдала нам 1 тыс. фунтов вдобавок к тем 60 фунтам, которые мы получали за каждый матч в ходе турнира.

А еще Adidas платил мне 300 фунтов всякий раз, когда я в его бутсах выходил играть за Англию».

Согласно Хёрсту, именно в тот период футбол превращался в весомый фактор экономики. В частности, это выразилось в живом интересе к игре со стороны компаний, казалось бы, от футбола бесконечно далеких. Сам Хёрст — один из первых футболистов, которые стали рекламировать непрофильные товары по телевидению (в его случае это был дезодорант).

Дальше Джефф Хёрст лично связал футбол со сферой долгосрочных инвестиций — приобрел большой дом за €12 750.

Наконец, он понял, что имидж футболиста-героя может помочь ему заняться бизнесом непосредственно, чтобы поднимать экономику более эффективно: «Весной 1982 года случайная встреча в деревенском пабе в Эссексе открыла мне путь к тому, чтобы окончательно разорвать все связи с футболом. Это был Рон Плейдейл, глава компании Motor-Plan, которая занималась страхованием подержанных автомобилей и считала себя видным участником авторынка. Она хорошо закрепилась в Лондоне, но хотела развернуться в национальном масштабе. Когда я вошел в паб, Рон с его деловой хваткой решил, что я представляю собой возможность расширить бизнес. Он спросил, не хочу ли я стать сотрудником компании, ответственным за пиар. Я сразу заинтересовался и через несколько дней подписал годичный контракт. Тогда я понял, что пожинаю плоды имиджа, который зарабатывал годами.

Это был не деланый имидж, а натуральный плод хорошего воспитания, образования и дисциплины, которую “Вест-Хэм” прививал всем молодым игрокам.

И тут я подумал, что если хочу дать свое имя компании или товару, то должен знать, как это все работает. Я присоединился к группе продавцов и через шесть недель стал продавцом сам. Теперь я уже не связывал свое имя с футболом, полагая, что смогу зарабатывать в бизнесе».

Однако футбол Джеффа Хёрста не отпустил. Один из болельщиков «Вест-Хэма», занимавшийся инвестиционными проектами, поинтересовался, не хочет ли Хёрст пару лет поработать в Кувейте тренером в клубе Kuwait Sporting, принадлежавшем крупному тамошнему инвестору. Условия были такие: £50 тыс. в первый год, шикарные апартаменты для всей семьи, лимузин Chevrolet, медицинская страховка, оплата школы для трех дочерей и четыре месяца отпуска в году.

Хёрст отнесся к предложению скорее отрицательно, но жена Джудит его уговорила, указав, что от таких денег не отказываются, и вообще, это завидная судьба — участвовать в становлении кувейтского бизнеса в роли футбольного специалиста.

Игра в экономике

В 2012 году в Лондоне в финале олимпийского турнира сборная Мексики после 93 минут борьбы победила Бразилию со счетом 2:1. Это стало первым золотом Мексики на лондонской Олимпиаде. Страна (особенно Мехико) погрузилась в праздник.

Аналитики начали прикидывать, как футбольная победа скажется на соревновании Бразилии и Мексики в экономическом развитии. Бразилия несколько лет росла шикарными темпами — 6% в год, Мексика в этом отношении сильно отставала. В предолимпийском 2011 году картина изменилась: у Мексики — 4%, у Бразилии — 2,7%. А после футбольного поражения показатель роста последней не дотянул и до 2%. Мексика же держалась на достигнутом уровне.

Инвестиционный банк Nomura предсказал, что Мексика, экономика которой на тот момент была вдвое меньше бразильской, обойдет соперницу в обозримом будущем. Впрочем, аналитики, отдавая должное воодушевлению, порожденному футболом, сошлись во мнении, что оно наложилось на другие благоприятные обстоятельства.

Китайская экономика начала замедляться, между тем быстрый китайский рост был счастьем для бразильских экспортеров сырья и головной болью для мексиканских производителей промтоваров.

Следует также упомянуть, что такой показатель, как отношение внешнего долга к ВВП, у Мексики втрое меньше бразильского. А еще у нее завидная демографическая ситуация, когда соотношение численности работающих и неработающих быстро растет в пользу первых.

Впрочем, в 1/8 финала нынешнего чемпионата мира Бразилия снова встретилась с Мексикой и на сей раз выиграла 2:0. Так что следует ждать очередных прогнозов экспертов относительно соревнования двух экономик.

Магия цифр

За короткий срок (вспоминаем цифры начала 1980-х, приведенные Джеффом Хёрстом) футбол стал привлекательным объектом для разного рода инвесторов и с некоторых пор сам по себе является отраслью мировой экономики с колоссальным оборотом.

Естественно, такая динамика не могла не привлечь внимания исследователей.

Они пытаются анализировать ситуацию, когда ведущие клубы готовы платить за каждого нового игрока основного состава больше €50 млн.

В своих работах эксперты любят упомянуть прошлогодний трансфер бразильца Неймара из «Барселоны» в ПСЖ, цена вопроса — рекордные €222 млн (сумма, которой по контракту обуславливался переход Неймара в другой клуб). Дело дошло почти до анекдота: «Барселона» выступила с жалобой, что переход Неймара был оплачен кошельком катарских владельцев ПСЖ, а не теми средствами, которые клуб заработал.

€222 млн, плюс ПСЖ предложил футболисту €30 млн в год после уплаты французских налогов, очень больших. Агент, представляющий интересы футболиста на переговорах, обычно получает 5–10% суммы трансфера. Так что речь идет о грандиозном заработке.

Однако еще больше получила команда представителей Неймара, функции которых ясны не вполне (к слову, в нее входит отец футболиста),— $38 млн. По любым меркам весомое экономическое достижение.