Вчера президент России Владимир Путин встретился с членами Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), чтобы обсудить с ними детали административной реформы. Вместо этого ему пришлось слушать, как олигархи с азартом подставляют друга друга, исповедуются и каются. Владимиру Путину, как и специальному корреспонденту Ъ АНДРЕЮ Ъ-КОЛЕСНИКОВУ, скучно не было.
Владимир Путин заявил, что хотел бы поговорить о коррупции. Цель — искоренить ее. Но не карательными мерами, нет. Надо только создать правила, которые будет легче соблюсти, чем обойти. Да еще если вовсю заработает система госуправления в экономике... На это — особая надежда главы государства. В связи с этим он сделал важное признание:— Пока законы в стране либо не исполняются, либо недостаточно технологичны для исполнения.
Таким образом, все реформы, как это ни страшно звучит, еще впереди.
Аркадий Вольский, которому поручили вести собрание, после короткой приветственной речи, в которой в резкой форме потребовал от президента резко активизировать все действия по административной реформе, дал слово "основному докладчику Алексею Мордашову, председателю совета директоров ОАО 'Северсталь'".
Господин Мордашов явно волновался, и это, если так можно выразиться, было ему к лицу. Да ведь и тема была нерядовая. К тому же если бы он не волновался, то, наверное, мы бы и не узнали, что накануне все члены РСПП собрались и долго обсуждали, с чем же им идти к президенту и что в конце концов решили сказать президенту следующее:
— Все возрастающую роль начинает играть возрастание роли государства и его институтов.
Мысль эта не такая уж очевидная, какой кажется на первый взгляд. Господин Мордашов, во всяком случае, счел нужным пояснить ее:
— Да, бизнесу нужно крепкое государство. Но в некоторых случаях можно наблюдать ряд действий, который приводит к расширению функций государства, а это, в свою очередь, приводит к ослаблению его роли.
Докладчик зацементировал эту мысль следующим примером. Его знакомый давно уже открывает магазин в Подмосковье, да все никак не откроет. (Так и хотелось воскликнуть: "Ну и знакомые у господина Мордашова! Магазин не могут открыть".) Но дело все в том, что нужны 137 подписей чиновников. А где же их взять? Но Алексей Мордашов нашел выход:
— Надо сделать количество подписей не 137, а 10. Ну, можно 12.
Рядом с господином Мордашовым сидел Алексей Миллер. Он отчего-то смотрел на докладчика с нескрываемой жалостью, которая все возрастала и возрастала. Время от времени господин Миллер переводил взгляд на президента, и в этом взгляде читалось такое же растущее удивление: "А что, Владимир Владимирович, разве вы это слушаете? И я тогда, видимо, тоже должен?" И он слушал. Тем более что Алексей Мордашов уже говорил о том, что изменения валютного законодательства не привели к либерализации валютного режима в стране.
Впрочем, в целом доклад оказался довольным коротким, да еще и приобрел неожиданный вес в связи с заявлением президента:
— Моя точка зрения полностью совпадает с вашей.
Правда, президент обратил внимание на то, что очень хотелось бы побольше конкретных предложений. А прозвучало ведь только одно: сократить количество подписей чиновниках в документах со 137 до 10. Ну, до 12. Неожиданно президент поддержал и это предложение:
— Ну, давайте сделаем... 20 подписей, что ли.
Он, правда, оговорился, что это ведь будет очень примитивно.
— Но давайте просто для примера сделаем.
Видно, что ему очень хочется все-таки сделать хоть что-то конкретное в стране. Так что надо запомнить: ни на каких документах теперь не должно быть больше 20 подписей. Такие теперь правила игры, и их, как было сказано вначале, всем и каждому легче соблюсти, чем обойти. Аркадий Вольский дал слово следующему докладчику:
— Ходорковский не нуждается в рекомендациях. Так что просто называю фамилию.
Так. Значит, Мордашов нуждается. Господин Вольский, показалось, решил дистанцироваться от выступления предыдущего оратора. Да, на этой встрече не было случайных слов.
Михаил Ходорковский сосредоточился на проблеме коррупции. Он раздал участникам встречи красивые слайды, иллюстрирующие масштабы коррупции в нашей стране. По его собственным данным, за последние несколько лет коррупция выросла на 25%. (Интересно, откуда такие точные цифры, такое хорошее знание предмета?) Он рассказал, какой трудный путь должен пройти человек, чтобы стать коррупционером. Для этого нужен определенный склад характера и большая настойчивость.
— Посмотрите, в Институте Губкина конкурс — два человека на место, а зарплата по окончании этого вуза — $450-500. А в Налоговой академии конкурс — пять человек на место, а стартовая зарплата — $150.
Бороться с коррупцией, по мнению Михаила Ходорковского, бесполезно, она существует во всем мире, и ничего страшного. Но надо попытаться сделать ее постыдным явлением. Тут и началось самое интересное.
Без всякой, казалось бы, связи с предыдущими словами глава ЮКОСа заявил:
— Вот возьмем, например, покупку "Роснефтью" "Северной нефти". Все считают, что эта сделка имела, так сказать, дополнительную подоплеку... Здесь присутствует президент "Роснефти" — не знаю, подтвердит ли он это?
Господин Богданчиков сидел, не шевелясь. Он просто окаменел. Видимо, боялся подтвердить или опровергнуть.
А господин Ходорковский продолжал называть фамилии.
— Да, коррупция в стране распространяется. И вы можете сказать, что с нас-то (то есть с сидящих за этим столом.— Ъ) все и началось. Ну...
Михаил Ходорковский помедлил.
— Когда-то началось, а когда-то надо и заканчивать!
Президент сделал обширную пометку в своих записях.
Чтобы снять возникшее напряжение, Михаил Ходорковский рассказал участникам встречи занимательную историю о том, что еще два года назад министерство, например топлива и энергетики, было самым коррумпированным ведомством в стране. (Под чьим это, значит, руководством?) А сейчас уже нет! Этого удалось добиться несколькими нехитрыми действиями — и прежде всего чиновникам запретили самостоятельно менять шкалу налогов.
Доклад президента компании ЮКОС был тоже довольно коротким, но гораздо более емким, чем выступление предыдущего оратора. Президент и комментировал его гораздо оживленнее. Во-первых, он призвал помнить о презумпции невиновности абитуриентов наших вузов.
— Во-вторых, "Роснефть" и ее сделка с "Сибнефтью"... (президент оговорился: он явно хотел сказать "с Севнефтью".— Ъ). Это ведь госкомпания, которой надо увеличивать свои запасы.
Господин Путин как государственный человек активно вступился за государственную нефтяную компанию. И разве могло быть по-другому? Но этим он не ограничился.
— А некоторые компании, как ЮКОС, например, имеют свои сверхзапасы, и вот вопрос: как она их получила?
Президент напомнил бедному Михаилу Ходорковскому (в этот момент он, наверное, и в самом деле стал беднее на несколько десятков миллионов), что у него были ведь проблемы с налогами.
— Да, вы их решаете, но ведь почему-то они возникли...
В Екатерининском зале слышались откровенные смешки. Коллеги Михаила Ходорковского радовались чужому горю с детской непосредственностью.
— Так может быть, поэтому конкурс в Налоговую академию пять человек на место? — закончил президент разгром.— То есть я вам возвращаю вашу шайбу.
— Владимир Олегович, вы хотели что-то добавить? — обратился он к сидящему рядом господину Потанину.
— Я?! — поразился тот.— Да, я хотел...
И он за следующие десять минут постарался не сказать ничего, на что мог бы обратить внимание глава государства или хотя бы за что-нибудь зацепиться, прокомментировать... И я вот тоже не могу. Это, конечно, в каком-то смысле делает честь такому опытному человеку, как господин Потанин.
А Владимир Путин уже на всякий случай сам стал давать слово, словно не доверяя теперь выбору Аркадия Вольского. Так, он пригласил выступить Каху Бендукидзе:
— Бендукидзе интересно говорит, но ведь тут все дело в том, что не с него в случае чего будут спрашивать за происходящее в стране.
Владимир Путин сделал эффектную паузу (участники встречи сочувственно смотрели на президента: уж конечно, мол, не с Бендукидзе!) и закончил свою мысль:
— А с Касьянова будем спрашивать.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ