Масло съели — день прошел

Еда — одна из главных тем армейских воспоминаний и солдатского фольклора. Если не самая главная, то как минимум одна из самых приятных частей армейского быта. На каждого великого отечественного полководца, на каждую из войн, которые вела наша страна, на каждую историческую эпоху можно найти цитату об армейской еде. Убедитесь сами.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ

«Пропитание как людем, так и скоту наиглавнейшыя дела суть»

Так гласит воинский устав Петра I, изданный в 1716 году. Именно тогда, впервые в отечественной истории, было определено точное количество пищи, которое должен ежедневно получать российский военнослужащий. За минувшие столетия в рацион солдата, конечно, вносились коррективы, но именно государь-реформатор собственноручно, точнее собственножелудочно, заложил эту традицию.

Очевидец вспоминал: «Великий Государь всякого рода учреждение не прежде издавал, как испытал прежде собственным опытом… И так, когда учредил он упомянутые солдатам пайки, то прежде нежели издал о сем закон, захотел испытать собою же собственно, может ли солдат быть пайком тем сыт?.. Целый месяц… довольствовался определенным солдату пайком, ничего к нему другого не прибавляя. По таковом испытании Великий Государь, вступя… в права свои, сказал окружавшим его: Слава Богу, теперь я уверился достоверно, что определенный паек солдату к его безнужному продовольствию доволен. Ибо… когда я, по возрасту и силам моим, большее количество требую пищи к своему насыщению, нежели многие из солдат моих, то конечно уже каждый из них будет совершенно сыт».

Петровскому солдату полагалось ежедневно 2 фунта хлеба (1 фунт равен 409,5 г), фунт мяса, полфунта крупы, четверть литра водки и 3,27 л пива. Офицерам и генералам — кратно больше, в зависимости от звания.

Поручику — в девять раз, полковнику — в 50, генерал-фельдмаршалу — в 200 (нормы действовали «в чужой земле», то есть во время зарубежного похода). Вероятно, паек хотя бы частично пересчитывался в деньги, так как трудно представить самого бравого генерал-фельдмаршала, способного ежедневно выпивать 50 л водки и 650 л пива.

Петровское солдатское меню не грешило разнообразием. В ходе боевых действий это компенсировалось разными способами. В 1707 году польские и литовские воеводы жаловались на петровские войска: «не только обыкновенный провиант берут хлебом и мясом и лошадям фураж, но офицеры берут по своим прихотям, кто что захочет и чего в иных местах, именно в деревнях, купить и промыслить нельзя, например корицу, сахар, гвоздику, лук, перец, огурцы, сельди, пиво, мед, вино; если где этого не сыщется, правят большие деньги».

В 1736 году адъютант Бирона вспоминал, чем приходилось питаться в крымском походе: «Хлеб в ручных мельницах, кои каждая рота при себе имела, ночью мололи; но к печению не доставало ни дров, ни печи, ниже потребного к тому времени; почему они должны были муку варить наподобие киселя; а где случались дрова, там, сделав лепешки, жарили оные на огне. Многие и немолотый хлеб жарили и так его ели; а иные ели и совсем сырой: ибо по претерпении дневного труда и солнечного зноя казалось им несносною тягостию оный ночью молоть, отчего последовал у многих понос, и число больных весьма умножилось».

У офицеров и генералов питание было, разумеется, лучше. Ассортимент зависел от личных вкусов. Вот поучительный рассказ о знаменитом полководце: «Известно, что Суворов не терпел роскоши; он даже был открытый враг ее. Во время военное он иногда довольствовался солдатскою пищею: ел с солдатами сухари и кашицу, приговаривая: помилуй Бог, как хорошо.

В бумагах адъютанта его, Степана Долгово-Сабурова, найдены два дневные расхода, которые сделаны были 21-го и 22-го июля, в Кракове, 1771 года. Вот они: говядины 15 фунтов на 45 коп., хрену, луку, петрушки и салату на 4 1/2 коп., хлеба 22 1/2 коп., булок на стол и на кухню 3 коп., масла коровьего 8 коп., уксусу 5 коп., пшеничной муки 6 коп., вина французского бутылка 22 1/2 коп., водки простой полубутылка 18 1/2 коп., соли 2 коп., и всего 1 руб. 37 1/2 копеек. В следующий день стол Суворова был роскошнее: издержано 1 руб. 77 коп., потому что говядины вышло 25 фунтов, две пары цыплят и четверть теленка, не считая вина и кофе, коих куплено было на 4 руб. 14 коп. Вероятно, к столу были приглашены гости. Так неприхотлив был Суворов!»

«Гулянье общее»

Начало XIX века — эпоха главных территориальных приобретений Российской Империи и победы над Наполеоном. Из солдатского рациона исчезает пиво, уменьшается порция водки. Но, судя по многочисленным воспоминаниям современников, трезвость армии не грозит.

Свидетельствует Д. Е. Остен-Сакен, служивший в 1810 году в Елисаветградском гусарском полку: «Вот забавный образец военных маневров. На выгоне у Вилкомира был курган. На нем ставили бочку водки для солдат и много вина и разных напитков для офицеров. Полк, в пешем строю, с заряженными карабинами, брал курган приступом, с беспрестанною пальбою и с криком "ура!" и, достигнув цели, начинал попойку. Тем и заканчивался маневр.

Пьянство между офицерами было развито в сильной степени, но не одиночное, которое считалось развратом, а гулянье общее. Напитки менялись. Некоторое время пили шампанское; когда надоест, употребляли жженку, потом липец, ковенский мед — по червонцу бутылка — очень крепкий напиток, пунш, какую-то мешанину с сахаром из портера, рому и шампанского; когда и это надоест, то пили виленскую мятную водку. Каждый напиток употреблялся по нескольку месяцев.

Попойка жженкою принимала всегда воинственный вид: в комнате постланы ковры; посредине на полу, в каком-нибудь сосуде, горит сахар в роме, что представляет костер дров на бивуаках; кругом сидят в несколько рядов пирующие, с пистолетом в руке; затравки залеплены сургучом.

Когда сахар растаял, вливают в сосуд шампанское, жженкою наполняют пистолеты и начинается попойка. Музыканты, трубачи и песенники размещены в других комнатах или на дворе».

После победы в Отечественной войне 1812 года «маневры» продолжались с новыми силами. Вспоминает артиллерийский офицер А. М. Баранович: «По замирении с французами, когда нашей артиллерийской роте велено было остановиться в Еперне (Эпернэ, на р. Марне), провинции, славящейся шампанским вином, то в шестинедельном квартировании наши солдаты успели ознакомиться так с хозяевами своею честностью и услугою, что те стали употреблять их на работе в виноградниках, для работ полевых, при домашнем очаге, и нередко хозяева, уходившие на работы, доверяли их сохранению все свои имущества, за что их и угощали шампанским вином вдоволь, но которое не имело влияния на русскую голову, а лишь, пресыщаясь оным, русские солдаты краснели».

В отличие от солдат офицеры и генералы выше ценили французскую кухню. Вспоминает генерал Н. Б. Броневский: «Войска прошли, толпы народа разошлись. Наши генералы поехали обедать в лучшие рестораны, в Пале-Рояль к г-ну Вера. Что за великолепные залы, какая мебель, что за прислуги в богатых ливреях! Какая посуда, хрусталь, столовое белье! Какия подали кушанья, вина и как это все подано чисто, опрятно! Заплачено щедро. Толпы французов входили в залы, смотрели на нас, как на чудо. Удивлялись, как мы говорим по-французски даже между собой. Наши генералы расплатились и еще удивились, что так дешево. Возвратились в свой лагерь. Через час или два, ну, словом, с вечера 18-го числа все наши лагери сделались толкучими рынками. В один миг нанесли чего угодно. Торгу не было, но деньги брали, что дашь. Конечно, нам казалось все дешево. Да и где же найдешь такое изобилие апельсинов, лимонов, яблок, свежего винограда, разных сластей, вин бутылками и полубутылками: портера, ликера, разных пирогов, пирожков, устриц, сыра, булок, словом, чего хочешь, того и проси».

«Иначе бы они последнее отдали»

Во время других военных кампаний XIX века питание армии сильно зависело как от настроений местного населения, так и от командиров.

И. Ф. Паскевич, Кавказ, 1826 год: «Я уговорил переводчика Корганова ехать в дальние деревни, чтобы согласить армянских жителей подать продовольствие… Они с удивлением отвечали, что они не знали, что русские нуждаются, иначе бы они последнее отдали».

П. Х. Граббе, Кавказ, 1839 год: «Апшеронский полк нуждается даже в соли, от нераспорядительности своего полкового командира… проливные дожди испортили много сухарей в мешках, и кроме того, были дни, в которые люди даже каши не варили, а ели хлеб с водой и потому более обыкновенного».

Э. С. Андриевский, Даргинский поход 1845 года: «Можно было кое-как накормить раненых и удовлетворить самые необходимые их потребности, хотя нижние чины большей частью оставались на одних сухарях и водке. Надо пояснить, что называется водкою. Это спирт, привезенный в бурдуках, пропитанных нефтью, и смешанный пополам с водою, с которою образует белую, как молоко, жидкость. Она может нравиться только потому, что русский человек вообще любит крепенькое.

Сухари были весьма хорошо выпечены, весьма вкусны, но при транспорте их они часто обращались в слишком дробный порошок или же подмакивали от дождей. В говядине не было недостатка, но за неимением дров нельзя было воспользоваться этим добром».

М. Д. Лихутин, Венгрия, 1849 год: «Трактир был уже наполнен нашими офицерами всех чинов и корпусов… Мы, как прибывшие после других, ничего уже не нашли; все было съедено и выпито; трактирные погреба и кладовые были пусты. За все платили звонкою монетой, и трактирщик был видимо доволен. Убедительные просьбы и данные вперед деньги заставили его позаботиться и о вновь прибывших. Через несколько времени принесли токайского вина, потом большие кружки горячего кофе и, наконец, котлеты и бифштекс. Бутылки и порции ловились на лету».

А. К., Севастополь, Крымская война, 1853 год: «Столовою штабу служил шалаш, состоявший собственно из одной треугольной крыши, сплетенной из ветвей. Внутри тоже полное отсутствие мебели. Ее заменяла четырехугольная траншея, вырытая в земле. Окруженная ею площадь служила столом, а края траншеи — седалищем для гостей. Обед был также самого спартанского свойства: похлебка из картофеля и жареная баранина, вот и все».

В. В. Верещагин, Самарканд, 1868 год: «Мы немало смеялись над способом, которым помянутый начальник кавалерии раздобыл мяса для своих казаков. Так как жители угнали весь скот со всех мест нашего пути и ничего нельзя было достать, то полковник решился на энергическое средство; призвал вахмистра.

— "Отчего наши быки так далеко пасутся?"— и он указал на быков, пасшихся на расстилавшейся перед вами богатейшей Зарявшанской долине…

Несколько быков были пригнаны к отряду и съедены так быстро и чисто, что когда жители явились к генералу жаловаться, нельзя было отыскать ни костей, ни шкур».

П. А. Дукмасов, Болгария, 1877 год: «Жители-болгары с восторгом и радостными криками встречали нас в деревнях и гостеприимно выносили казакам хлеб, вино, фрукты и другие продукты».

Что касается питания войск в мирное время, то неплохое представление об этом дают «военные афоризмы» Козьмы Пруткова, долгое время запрещенные цензурой к печати:

«Строя солдатам новые шинели
Не забывай, чтобы они пили и ели.

В том каптенармусова Варвара
Виною, что щи у нас без привара.

Что за беда, что ни хлеба, ни кваса,—
Пуля найдет солдатское мясо.

У бережливого командира в поход
Хоть нет сухарей, а есть доход.

Худо, когда в дивизии
Не достает провизии.

Все у меня одеты по форме,
Зачем мне заботиться о корме?»

«Везде образцово»

Свидетельства очевидцев о том, как обстояли дела с продовольствием в российской, а затем в советской армии в первой половине XX века, поражают своей противоречивостью.

М. В. Грулев, Дальний Восток, 1904 год: «Подхожу к обедающим и пробую из котелка: на обед сегодня суп из молодого картофеля с вермишелью; смею уверить непрошенных газетных печальников солдатского житья-бытья, туживших про то, как солдату холодно и голодно, что они едва ли часто получают такой суп, когда им приходится путешествовать в купе даже II класса».

А всего лишь годом позже на другом конце империи, на Черном море, по воспоминаниям К. И. Фельдмана, было так: «14-го утром команде стало известно, что мясо, привезенное вчера, полно червей… Судовой врач Смирнов исследует мясо и признает его вполне съедобным. Командир дает распоряжение кокам готовить из этого мяса борщ. Свистит дудка, созывающая на обед. Матросы молча садятся за стол. Жуют хлеб и запивают водой. Никто не идет за борщом. Смеются: сами посадили себя на карцерный рацион».

Первая мировая война. Прапорщик-артиллерист Ф. А. Степун пишет домой: «Я хочу сказать совершенно простую вещь, а именно то, что сначала, учинив готовый кофе со сливками, я ем котлеты, ветчину, колбасу и сыр, а потом, заварив чай, уничтожаю бисквиты, тянучки и снежные трубочки Эйнема».

А вот воспоминания организатора знаменитого женского «батальона смерти» Марии Бочкаревой того же времени: «Каждый солдат получал 2,5 фунта хлеба ежедневно. Он частенько был пригорелый снаружи и непропеченный внутри… Обед, как правило, состоял из горячих щей с небольшими кусочками мяса, которое нередко бывало порченым. На второе всегда давали кашу. Дневной рацион сахара приравнивался к трем шестнадцатым фунта. Пока несли обед, он остывал, поэтому нас выручал чай. В 6 часов вечера наступал ужин, и это была последняя еда, состоящая к тому же из одного блюда: либо щи, либо каша с селедкой, и к этому добавляли свой хлеб. Однако хлеб, выданный еще утром, солдаты зачастую съедали еще до ужина, а если были сильно голодны — еще с первым блюдом, и тогда им приходилось либо просить хлеб у товарищей, либо ходить голодными».

Великая Отечественная война. Л. Н. Рабичев, курсант училища связи: «Старшина на завтрак выделял пять минут. Два курсанта разрезали несколько буханок черного хлеба на ломтики. Они торопились, и ломтики получались у одних толстые, у других тонкие. Это была лотерея, спорить и возражать было некогда. На столе уже стоял суп из полусгнивших килек, кильки приходилось глотать с костями. На второе все получали пшенную кашу. В первый день я не мог съесть ни супа, ни каши и поменял их на четыре компота».

Бригинтендант Н. Жижин, заметка в газете «Красная звезда»: «Продовольственная норма бойца и командира Красной Армии полноценна и полновесна. На фронте боец и командир получают горячую пищу не менее двух раз в день. Иногда боевая обстановка не позволяет приготовить горячую еду в походных кухнях. В таких случаях выдается добротный сухой паек (колбаса, бекон, консервы и пр.) Этих продуктов вполне достаточно, чтобы боец мог сам приготовить вкусный мясной суп. Красноармейский котел часто удовлетворяет и командиров. Они часто отказываются от отдельного командирского котла. Общая калорийность суточного продовольственного пайка красноармейца-фронтовика составляет не менее 3500–3700 калорий. Это превосходит по питательности суточную норму солдата любой европейской армии и более чем вдвое выше нормы солдата немецкой армии».

«Уменьшить число едоков»

Верховное командование обычно бывало в курсе, что с продовольствием и питанием в армии не все так радужно, но это было военной тайной.

Из секретного доклада представителя центрального управления по интендантской части на совещании в Ставке верховного главнокомандующего 18 марта 1917 года: «Запасов в стране для полного продовольствия армии недостаточно. Мы не только не можем образовать на фронтах запасов, но не будем получать ежесуточную потребность. Надо: или уменьшить в районе армии число ртов и число лошадей, или уменьшить дачу. Последнее опасно, а потому надо уменьшить число едоков».

Секретный доклад начальника Штаба РККА М. Н. Тухачевского в РВС СССР: «Осенние маневры 1926 года, дав широкую боевую выучку войскам, в то же время выявили следующие недочеты в подготовке войск… Плохая организация тыла и в первую очередь продовольствия».

Секретный приказ Наркомата обороны №0374 от 31 мая 1943 года «О результатах проверки положения дел с питанием красноармейцев на Калининском фронте»: «Армии обеспечены продовольствием неравномерно. Особенно неравномерно распределяется продовольствие между дивизиями и полками. В одних дивизиях некоторых продуктов оказывается более чем достаточно, в других их не хватает или вовсе нет. Имеется много случаев, когда при наличии продуктов на складах бойцам эти продукты не выдаются… В частности, на Воронежском фронте с 27 марта по 1 апреля с. г. в 340-й дивизии 69-й армии красноармейцы получали только по 500 граммов хлеба в сутки; горячая пища и другие продукты не выдавались; в 107-й дивизии той же армии в начале апреля бойцам выдавалось по 400 граммов муки…

Правительство выделяет для снабжения частей Красной Армии достаточное количество разнообразных и питательных продуктов и только благодаря нерадивому, недобросовестному, а подчас преступному отношению начальников, поставленных для руководства продовольственным делом, качество пищи и нормы довольствия бойцов снижаются».

В том же 1943 году начальник политотдела 18-й армии Л. И. Брежнев докладывал начальству: «В частях плохо с питанием. Отсутствуют мясо, жиры, рыбные и иные консервы. Происходят частые перебои с хлебом».

Прошли десятилетия. Бывший начальник политотдела стал главой государства. Полковник В. Рощин публикует в журнале «Советский воин» №6 за 1977 год рассказ «Ясновидящий из нашего взвода»:

«Как-то мы с ним для взвода завтрак заготавливали. Получили хлеб, масло, сахар. Только когда хлеборез сахар выдавал, Виталий ему в глаза посмотрел. Посмотрел и все. А хлеборез покраснел, добавляет несколько кусочков сахара и оправдывается:

— Вчера просчитался. Передал. Недостача у меня, полкило. Больше не буду.

— Конечно не будешь,— спокойно Виталий говорит».

Другая точка зрения — в армейском фольклоре брежневской поры:

«Как живу? Живу, как в сказке,
Нет ни мяса, ни колбаски,
Яйца вижу только в бане

Между ног у друга Сани».

Распад СССР среди прочего ударил и по питанию солдат. Дошло до голодных смертей военнослужащих на острове Русский в 1992 году. В XXI веке ситуация стала выправляться. В 2007 году генерал-полковник в отставке Л. Г. Ивашов констатировал в интервью журналу «Коммерсантъ-Власть»: «Удалось наладить стабильное обеспечение армии материальными ресурсами: уже нет перебоев с питанием». Солдат образца 2018 года по сравнению с солдатом образца 1716 года питается калорийнее и разнообразнее. Правда, не получает водки и пива.