В прокат выходит фильм Салли Поттер «Вечеринка» (The Party). Нечто подобное этой черной (и черно-белой) комедии о лицемерии и озверении благопристойного общества Михаил Трофименков читал и видел не раз, однако прелесть «Вечеринки» состоит именно в ее предсказуемости.
Фото: Adventure Pictures
Если на экране собираются, чтобы совместно решить бытовую проблему или скромно что-то отпраздновать, гуманные и прогрессивные представители цивилизованного общества, жди не просто беды. Жди резни — метафорической, а то и физической, на грани которой обрывается «Вечеринка». Собственно говоря, больше всего «Вечеринка», сочиненная самой Поттер, а не основанная, как может показаться, на каком-нибудь театральном хите, напоминает «Резню» Полански, снятую по пьесе Ясмина Резы. Театральность здесь — не режиссерская слабость, а сознательный прием.
Условное ружье — его роль играет пистолет финансиста Тома (Киллиан Мёрфи), у которого кокаин разве что из ушей не сыпется,— не висит на стене, а исполняет некий ритуальный танец. То ныряет в мусорный контейнер, то выныривает, порхает из рук в руки, а в прологе и финале буквально целится в зрителя. Его с полным правом можно назвать восьмым участником вечеринки в честь назначения Джанет (Кристин Скотт Томас) министром здравоохранения в теневом, очевидно, лейбористском правительстве. Должность скромная — во всяком случае не повод «корчить из себя Маргарет Тэтчер», так и вечеринка скромна: только старые друзья, единомышленники-прогрессисты, почти что члены семьи Джанет и Билла (Тимоти Сполл).
Помимо Тома, мужа так и не появляющейся Мэри Энн, будущей заместительницы Джанет, в гости приходят две пары. Одна — лесбийская: Джинни (Эмили Мортимер) как раз обрадовала Марту (Черри Джонс) сообщением, что вынашивает тройню. Другая — традиционная: разочарованная в парламентской демократии американка Эйприл (Патриша Кларксон) и ее муж, гуру нетрадиционной медицины Годфри (Бруно Ганц).
Их религия — рационализм, символ веры — «правда и примирение». Но стоит кому-то одному вытащить на свет божий правду многоступенчатых и потайных отношений, существующих в их сообществе, как ни о каком примирении и речи быть не может. Политкорректность летит под откос, Эйприл припоминает Годфри немецкие корни: «Ткни в ароматерапевта — попадешь в нациста». Джинни реанимирует давно отвергнутое феминизмом представление о мужчинах как «волосатых насильниках». А Билл, сообщивший разом о своем смертельном диагнозе и супружеской неверности, трижды получает по морде — да так, что едва не отправляется к пращурам.
Тем прелестнее запоздалые вспышки политкорректности в разгар необратимой «резни». Джанет возмущена тем, что Билл обратился — вопреки лейбористским принципам — к частному врачу. Биллу заодно прилетает и за мракобесное слово «грех». Марта ни к селу ни к городу упоминает свои выдающиеся заслуги в изучении «гендерного разделения труда в американском утопизме».
Салли Поттер бьет своих, чтобы чужие боялись. Круг Джанет и Билла — это, безусловно, ее круг. Но что толку бить чужих — условно правых — в мире, где различия между статусными правыми и левыми давно сводятся к оттенкам социальной демагогии. При таком раскладе правые предстают даже в более выигрышном свете, поскольку лицемерие — не самая сильная их сторона. Гораздо противнее благообразный истеблишмент. Пропитанный лицемерием, механически повторяющий прогрессистские банальности, изображающий из себя серьезных ученых и влиятельных политиков. И если Поттер кому-то хоть чуть-чуть симпатизирует, так это самым «нецивилизованным» из героев — Годфри, способному на человеческое сочувствие, и Тому, сохранившему дар ярости и трусости.